Культ Ктулху (сборник) - Коллектив авторов

Водолазные шлемы справились со своей задачей безукоризненно. Их медные шары сверкали на солнце и отбрасывали причудливые тени на ноздреватую землю, из которой маленькими фонтанчиками струился смертельный газ. Сэр Роджер задал быстрый темп, чтобы сжатого воздуха им точно хватило до конца всей зараженной области. Все у него перед глазами плыло, словно сквозь тонкую водяную пелену. Солнце взошло призрачно-зеленым и окрасило дальние ледяные пики «крыши мира», исполинской грядой выделявшиеся на фоне неба, отчего пейзаж тотчас стал казаться зловещим и мертвым.

Вскоре они с Помпеем выбрались на свежий зеленый луг и первым делом запалили спичку, чтобы проверить качество воздуха. Скрутив с головы шлем, сэр Роджер высвободился из ранца с баллоном. Позади высилась стена испарений, поблескивая, будто живая масса воды; аромат цветущей амберии сбивал с ног. Странных расцветок бабочки, сверкающие и размером с ладонь взрослого человека, покоились, будто раскрытые тома магических книг, на недвижных соцветьях.

Хозяин со слугой на значительном расстоянии друг от друга двинулись на запад, туда, где тень леса застилала обзор. Сэр Роджер подал сигнал, и Помпей взвел курок на ружье. Пройдя немного вдоль кромки леса, они оказались на прогалине: хорошо если в четверти английской мили впереди несколько человек (очевидным образом, тибетцев, ибо на головах у них красовались красные остроконечные шапки) стояли полукругом и явно ждали чужаков. Сэр Роджер бесстрашно направился к ним, Помпей – в нескольких шагах позади. Изо всей одежды аборигенов одни только овчинные накидки выглядели знакомо – что касается остального, то впору было усомниться, что это вообще люди: выражение самой злобной ненависти и сверхъестественного, жуткого зла искажало их черты до неузнаваемости. Дав двоим путешественникам подойти поближе, они, повинуясь знаку своего вождя, все как один молнийно-быстрым движением закрыли уши ладонями и принялись вопить во все горло!

Помпей Ябурек вопросительно поглядел на его светлость, потом поднял ружье: странные действия толпы выглядели определенно угрожающими. Однако от того, что случилось дальше, сердце у него подпрыгнуло куда-то в горло. Трепещущее, клубящееся газовое облако немедленно начало собираться вокруг его светлости, чем-то напоминая пары, через которые двое европейцев прошли только что. Очертания сэра Роджера стали будто размываться, обретать неопределенность, как если бы их стирала крутящаяся воронка. Голова его удлинилась, а все тело словно обрушилось в себя, тая на глазах, – и вот уже на том самом месте, где всего пару мгновений назад стоял англичанин, красовалась бледно-лиловая глыба, формой и размером напоминавший небольшую сахарную голову.

Глухой Помпей затрясся от неистового гнева. Поскольку тибетцы продолжали вопить, он прищурился на их пляшущие губы и попробовал разобрать, что они там несут. Это оказалось одно-единственное слово, повторяемое снова и снова. Но тут предводитель выступил вперед, и все остальные тут же прекратили кричать, отняли руки от ушей и кинулись вперед, к Помпею, в ответ на что он принялся палить по толпе как попало из ружья – это их моментально остановило.

Инстинктивно он крикнул им в ответ слово – то самое, которое прочитал по губам: Амалан! Амалан!

Прокричал он его так громко, что вся долина содрогнулась, будто от землетрясения. В голове у него закружилось, все вокруг предстало словно сквозь очки с толстыми стеклами, а земля под ногами так и закачалась. Тибетцы пропали, как его светлость только что – вместо них перед Помпеем валялись в беспорядке одинаковые лиловые конусы.

Однако предводитель был все еще жив. Ноги его уже превратились в голубое пюре, и даже туловище начало ужиматься, как будто человека переваривало внутри некой невидимой твари. Вместо алой шапки тело его теперь венчало подобие епископской митры, в которой сверкали живые, подвижные золотые глаза.

Ябурек размозжил ему череп прикладом, но, увы, не успел предотвратить последнюю атаку врага – умирающий вонзил ему в ногу свой серп. Далее Помпей обозрел раскинувшуюся кругом мизансцену. Куда ни кинь взгляд – ни единой живой души. Резкий запах амберии усилился и стал почти жгучим. Казалось, он исходил непосредственно от пурпурных кеглей – вот их-то Помпей и решил рассмотреть поподробнее. Все они были совершенно одинаковые и состояли из студенистой бледно-лиловой массы. Что до почтенного сэра Роджера Торнтона, то он ныне был совершенно неотличим от остальных фиолетовых пирамидок.

Помпей скрипнул зубами и вогнал каблук лишний раз в то, что осталось от физиономии покойного предводителя, а потом развернулся и кинулся бегом той же дорогой, которой пришел. Еще издалека он заметил медные шлемы, поблескивающие на солнце. Схватив их, он, не теряя времени, накачал полную канистру воздуха и зашагал через газ.

О, Боже, о, Боже, думал он, его светлость погиб! Погиб в этой индийской глуши!

Увенчанные ледяными коронами твердыни гималайского хребта зевали в лицо небесам: что им за дело до страданий одного крошечного, неистово колотящегося человеческого сердечка?

Помпей аккуратно, слово за словом, записал все, что с ним случилось, что он пережил и увидел – хотя к пониманию этих событий еще даже и не приблизился – после чего отослал свой отчет секретарю его светлости в Бомбей, номер семнадцать по улице Адхеритолла. Афганец обещал доставить депешу. Уверившись, что письмо отправлено по назначению, Помпей Ябурек умер – от яда, которым было смазано лезвие тибетского серпа.

– Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его! – пробормотал благоговейно афганец, касаясь лбом земли перед телом усопшего, которое индийские слуги уже убрали цветами и водрузили на костер, дабы сжечь в сопровождении приличных случаю гимнов.

Али Муррад Бей, секретарь, получив ужасные новости, побледнел и немедленно настрочил письмо в редакцию «Индиан Газетт» – и разверзлись хляби! Издание опубликовало «Гибель сэра Роджера Торнтона» на следующий же день, однако утренний выпуск читатели получили на три цельных часа позже обычного. Странный и ужасающий инцидент был повинен в этой проволочке. Кажется, господин Бирендранатх Наороджи, выпускающий редактор, вместе с двумя своими помощниками, был без следа похищен из закрытого рабочего кабинета, где они заседали около полуночи за чтением гранок. Вместо них было обнаружено трио голубых студенистых цилиндров, а между ними – разбросанные листы свежеотпечатанной газеты. Полиция с большим апломбом объявила, что расследование проведено и дело закрыто, невзирая на то, что загадка осталась неразрешенной.

И – о! это было только начало. Десятки человек, всего мгновенье назад мирно листавших газету, попросту исчезли – прямо на глазах у перепуганных прохожих на улицах города. На их месте возвышались ряды маленьких фиолетовых пирамидок – на лестницах, на базарах, в переулках, везде, куда ни кинешь взгляд.

Еще до ночи Бомбей потерял половину своего весьма внушительного населения. Циркуляр управления здравоохранения тут же объявил все порты закрытыми. Всякое транспортное сообщения Бомбея с окружающим миром прекратилось в попытке остановить невиданную новую эпидемию: только такие суровые меры могли, по мнению властей, предотвратить катастрофу. А тем временем телеграф без устали рассылал перепуганные депеши, каждая из которых включала полную перепечатку дела Торнтона, воспроизведенную с точностью до буквы – через океаны, по всему миру!

На следующий же день слишком поздно наложенный карантин был снят. Со всех краев света летели ужасающие новости, что «Пурпурная Смерть» разразилась везде и одновременно, теперь угрожая всему населению земного шара. Все, решительно все потеряли голову; мир превратился в муравейник, куда какой-то фермерский сынок кинул забавы ради горящую трубку с табаком. Австрия, где упорно интересуются только местными новостями, еще неделями оставалась неуязвимой. В Германии мор первым накрыл Гамбург.