Мальтийский крест - Василий Звягинцев

Затем расположился за обеденным столом в тесной кают-компании, велел по одному, в порядке старшинства, приводить ему «подследственных». В роли командира отдельной части он правами дознавателя обладал. Следовательно, составленные им протоколы будут иметь не только оперативное значение, но и юридическую силу.

Рядом посадил сразу двух секретарей, матросов первой статьи – вольноопределяющихся, с незаконченным высшим образованием, жаль, что не юристов. Велел записывать точно, разборчиво – «аутентично», вспомнил он подходящее слово. Чтобы, значит, одну копию – начальству, вторую – себе. И особых расхождений в заверенных бумагах быть не должно. На случай разбирательств.

Итак. Экипаж подводной лодки, не имеющей названия, только карандашом написанный на первой странице вахтенного журнала номер, «12-бис», составлял сорок восемь человек. Из них двенадцать офицеров. Убиты четырнадцать, в том числе командир и восемь офицеров. Список – составлен. В живых – стармех, второй штурман, начальник минно-торпедной части, тридцать один человек рядового и старшинского состава.

Поручик начинал собеседование с подлежащих обсуждению вариантов. В старых традициях: или – за борт, по доске (опять же – Сабатини), или – повешение на перископе (Летягин с большим вкусом описал, как интересно такой способ может выглядеть. Ничуть не хуже, чем на рее).

– Все вы – помимо тех, что лежат в холодильнике, где вино для отмечания очередной победы берегли, – находитесь в полной моей власти. Вы утопили мой пароход, убили моих друзей. С шумным весельем собирались убить меня. Каким-то удивительным случаем тебя, например, – он указал зажатой в пальцах сигаретой на командира минно-торпедной службы, – в первой партии наверх не выпустили. Пообещали во второй, так? Но торпедами стрелял ты?

– Я ничего не знаю, – глядя в железную палубу под ногами, ответил крепкий, жилистый мужчина лет сорока, с очень волевым лицом. Судя по всему – никак не меньше, чем коммандер одного из западных флотов, или – старший лейтенант по– нашему.

– Чего ты не знаешь, милый? – с тихой лаской, которой он едва-едва ухитрялся маскировать бешенство, спросил Летягин. – Выпускал ли ты торпеды, не знаешь? Или как тебя зовут? Где на службу нанялся, к кому? Не знаешь? В кого стрелял и зачем – тоже не знаешь? Тогда и я не знаю – зачем вдруг вот этот старшина засунет тебя в торпедный аппарат и стрельнёт. Тоже не зная – куда. Но ведь куда-нибудь ты долетишь? Или это будешь уже не ты? Я не очень разбираюсь в торпедном деле, тебе лучше знать…

– Я не знаю, кто и зачем меня нанимал. Я ирландец, бывший подводник, лейтенант-коммандер[157]. Чарльз О’Доннел. В Дублине ко мне в пабе подошёл человек, предложил заработать. По прежней специальности. Пенсия у меня была очень маленькая, предложили впятеро. Какой смысл отказываться? В своём отсеке я готовил торпеды. Только. По команде выпускал. Куда, в кого – понятия не имею.

– Отлично, – сказал Летягин, почувствовавший, что выходит на интересную тему.

– Начнём с самого начала. Какой паб, название, адрес. Какой человек? Дата и место подписания контракта. Куда отправились после этого? Где базировалась лодка? Сколько их было, кроме этой? Сколько раз выходили в море, сколько раз стреляли по целям. Координаты, результат. Когда и откуда вышли в последний поход… Видишь, как много интересных вопросов. И наверняка столько же ответов будет. Должно быть, – уточнил Летягин. За отказ отвечать – смертная казнь. За ложь – то же самое. У меня есть время, чтобы допросить каждого на борту и сопоставить информацию. Заранее предупреждаю – никаких обнадёживающих обещаний не даю. Не в моих возможностях. Приплюсовать к уже имеющимся покойникам – свободно. Отпустить – нет. Суд будет разбираться. Наш или международный – не моё дело. Но верхней меры у нас не предусмотрено, так что поживёшь в любом случае. Так чтó – начинаем?

Бывший лейтенант-коммандер сделал правильный выбор. Жизненного опыта ему хватило, чтобы сообразить: в своём нынешнем состоянии русский поручик и без того проявляет чудеса психической устойчивости, заставляет себя держаться в рамках и устава, и так называемого гуманизма. Едва ли хоть один из офицеров очередной реинкарнации «Летучего голландца», каковой являлась субмарина «12-бис», вел бы себя настолько корректно с этим же поручиком.

Поэтому О’Доннел решил все свои силы и изобретательность приберечь для нормального суда. А с человеком, счастливо избегнувшим мокрой могилы, да вдобавок, вместо того, чтобы от радости напиться вдребезги, занявшегося нудной канцелярщиной, лучше по пустякам не спорить. Кто знает, в какое мгновение и от какого слова у него сорвётся нарезка загадочной славянской души, и он начнёт крушить направо и налево, не разбирая правых и виноватых?

Правда, лейтенант-коммандер отчётливо понимал, что «правых» на борту его лодки гораздо меньше, чем имелось праведников в Содоме и Гоморре, вместе взятых.

Чарльз оказался человеком весьма памятливым и наблюдательным и всячески демонстрировал поручику свою лояльность. Несколько раз попробовал надавить на жалость, повествуя о своей трудной судьбе, но увидел на лице едва ли двадцатипятилетнего офицера гримасу брезгливости по отношению к себе, сорокалетнему мужчине, и устыдился. По крайней мере, перешёл на тон деловой и почти бесстрастный.

Большая часть его показаний Летягину оказалась не то чтобы неинтересной, а попросту непонятной. Поручик крайне мало был сведущ в международной политике. Окажись на его месте Чекменёв или даже Ляхов, они мгновенно зацепились бы за незначительные, казалось бы, детали, вроде мельком услышанного О’Доннелом разговора между командиром лодки, то ли с бывшим, то ли до сих пор состоящим на службе коммодором английского (!) флота, и штатским господином.

Разговор происходил в береговом ресторанчике, незадолго до последнего рейда. Там и прозвучало – «Хантер-клуб». Ирландец об этой организации слышал и раньше (жизнь длинная, чего только не услышишь) и предположил, что в России о ней тоже имеют представление. Кому нужно – разумеется, имеют, но не каждый же строевой офицер, если он не из Разведупра.

Гораздо более важной информацией Летягин счёл ту, что касалась расположения базы подводных лодок. Фарерские острова, один из фьордов миль на тридцать севернее Торсхавна, столицы островов, с населением около десяти тысяч человек.

Главное – база там, судя по словам О’Доннела, появилась не вчера и не позавчера. Лет пять назад, не меньше, и была она тщательно оборудована для обслуживания минимум пяти лодок. По полной, что называется, программе.

Причём явно не датчанами, в чьей юрисдикции находились острова.

…Время от времени подавая условный сигнал на принятой в средиземноморской эскадре частоте, трофейная лодка почти полным ходом шла курсом норд-ост. Погода была самая подходящая – ветер умеренный попутный, волнение не больше трёх баллов, сплошная облачность и дымка, ограничивающая видимость тремя-четырьмя милями. Достаточно, чтобы заблаговременно уклониться от нежелательной встречи с посторонними судами. Торговые моряки не настолько бдительны, чтобы навскидку обнаружить у горизонта всего лишь семиметровую рубку и почти погружённый корпус. От военных кораблей, конечно, не скроешься, но пока бог миловал.

После полудня лодку наконец обнаружили, на пределе своего радиуса, вертолёты с «Эссена». Снизились почти до высоты рубки, сбросили на тросике красный алюминиевый пенал. Летягин прочитал короткую записку с указанием нового курса и только тут почувствовал, как смертельно устал. Час, от силы два продержится, и всё! Свалится, где стоит. Одновременно, другой частью сознания, понимал, что останется на своей вахте сколько нужно. Хоть бы и ещё сутки.

Очередная пара вертолётов прилетела через час. Один барражировал поверху, другой зашёл с кормы, почти коснулся палубы разлапистыми поплавками, завис, уравняв скорость.

Из распахнутой дверцы спрыгнули пять человек в спасательных жилетах. Два со «строевыми» кантами на погонах, трое с «механическими».

Поручик, с ладонью у виска, отрапортовал старшему по званию, капитану второго ранга, и в заключение спросил:

– Могу считать, что командование сдал?

– Так точно, поручик, так точно, – обнял его смутно знакомый офицер. Где-то виделись, а где – убей бог, не вспомнить.

– Капитан второго ранга Шелавин командование принял. Можешь отдыхать, – посмотрел он в красные, воспалённые глаза офицера. – Ходу нам ещё часов пять. Выспишься. На «Эссене» тебя ждёт торжественная встреча. Сам понимаешь…

Глава 22

На свою дачу Фёст с командой возвратились благополучно. Никто их бесшумного скольжения по реке не заметил, всё внимание не слишком многочисленных в это время обитателей прибрежных посёлков было привлечено звуками боя и высоким пламенем пожара.