Царица Проклятых - Энн Райс

Но мы так и не нашли ни тени других доказательств того, что Мекаре жила или бродила по южноамериканским джунглям или в какой-то другой части света. Захоронилась ли она глубоко под землю, где ее не смог достичь зов Маэла или Эрика? Спала ли она в глубинах какой-то пещеры, словно белая статуя с бессмысленно застывшим взглядом, в то время как ее кожа слой за слоем покрывалась пылью?

Не могу и помыслить об этом. Не могу об этом думать.

Знаю только, как знаете вы, что она поднялась. Очнулась от своего долгого сна. Разбудили ли ее песни Вампира Лестата, достигшие самых дальних концов света? Или же мысли тех, кто пьет кровь, услышавших их, обдумавших и отреагировавших на них? Или предупреждение Мариуса о том, что пробудилась Мать?

Возможно, какое-то смутное сочетание всех этих сигналов дало ей знать, что настал час исполнения старого проклятия. Не знаю. Знаю только, что она движется на север, что траектория ее пути хаотична и что все мои попытки найти ее через Маэла или Эрика потерпели неудачу.

Она ищет не меня. В этом я убеждена. Она ищет Мать. И метания Матери сбивают ее с пути.

Но она найдет Мать, если такова ее цель! Она найдет Мать! Возможно, она в конце концов осознает, что, подобно Матери, способна подниматься в воздух, и, сделав это открытие, в мгновение ока пересечет огромное расстояние.

Но она найдет Мать. Я знаю. И здесь может быть лишь один исход. Либо погибнет Мекаре, либо погибнет Мать, а с ней и каждый из нас.

Сила Мекаре равна моей силе, если не превосходит ее. Она равна силе Матери, и в своем безумии она может почерпнуть свирепость, которую никому не под силу ни измерить, ни сдержать.

Я не верю в проклятия, не верю в пророчества, духи, учившие меня достоверности подобных вещей, отреклись от меня тысячи лет назад. Но, произнося пророчество, Мекаре верила в свои слова. Они исходили из глубин ее души, и она готова привести их в исполнение. А сны ее в настоящий момент говорят только о начале, об истоках ее злобы, которые питают жажду мести.

Мекаре может исполнить проклятие, и, возможно, это для всех к лучшему. А если она не уничтожит Акашу, если мы не уничтожим Акашу, каков будет исход? Мы уже знаем, что за зло начала сеять Мать. Может ли мир остановить ее, если ничего в этом не понимает? Не понимает, что она невыразимо сильна, но, безусловно, уязвима, что она обладает возможностью сокрушать, но при этом ее кожу и кости можно пронзать и резать? Это существо, способное летать, читать мысли и воспламенять предметы на расстоянии, но его тоже можно сжечь.

Вопрос в том, как остановить ее и спастись самим. Я хочу жить, всегда хотела. Я не хочу прощаться с этим миром. Не хочу, чтобы пострадали те, кого я люблю. Даже молодые, которым необходимо убивать, – я мысленно пытаюсь найти способ защитить их. В этом ли мое зло? Разве мы не живые существа и не разделяем жажду жизни с прочими живыми существами?

Прислушайтесь ко всему, что я рассказала вам о Матери. Что я рассказала о ее душе и о природе заключенного в ней демона – его ядро приковано к ее ядру. Подумайте о природе огромной невидимой твари, дающей жизнь каждому из нас, равно как и всем, кто пьет кровь.

Мы – рецепторы энергии этой твари, как радио является рецептором невидимых волн, приносящих с собой звук. Наши тела – лишь оболочка для этой энергии. Мы – как давным-давно образно охарактеризовал нас Мариус – цветки на одной лозе.

Изучайте эту тайну. Ибо если мы исследуем ее досконально, то, быть может, найдем путь к спасению.

И в связи с этим мне бы хотелось, чтобы вы приняли во внимание и задумались еще кое о чем. Возможно, это единственная высочайшая ценность, которую познала я.

В самом начале, когда на склоне горы духи беседовали со мной и с моей сестрой, кто бы мог не придать духам значения? Даже мы оказались пленниками их силы, считая своей обязанностью использовать ниспосланный нам дар во благо нашего народа, как позже считала и Акаша.

С тех пор в течение нескольких тысячелетий частью человеческой души была вера в сверхъестественное. Были времена, когда я могла бы назвать эту веру естественной, врожденной, неотъемлемой частью человеческого организма, компонентом, без которого люди не могут выжить, не то что преуспеть.

Снова и снова становились мы свидетелями зарождения культов и религий – тоскливые объявления о видениях, чудесах и последующее обнародование вероучений, вдохновленных этими «событиями».

Поезжайте в города Азии и Европы – и увидите, что там до сих пор стоят древние храмы и соборы в честь христианского Бога, где до сих пор поются ему гимны. Пройдите по музеям любой страны – душу ослепляют и смиряют именно религиозные картины и скульптуры.

Каким значительным кажется это достижение, сама машина культуры зависит от топлива религиозных верований.

Но какова была цена веры, которая гальванизирует страны и посылает одну армию воевать с другой, которая разделяет карту мира на побежденных и победителей, которая истребляет поклонников чуждых богов?

Однако в последние несколько столетий произошло настоящее чудо, не имеющее ничего общего с духами, видениями или голосами с Небес, приказывающими тому или иному фанатику сделать то-то и то-то!

Мы увидели, что человек как вид развил в себе способность сопротивляться магии чудес, скептицизм в отношении деяний духов или тех, кто утверждает, что видит их, понимает и излагает их истины.

Мы увидели, что человеческий мозг постепенно отрекся от традиций и законов, основанных на откровениях, и пытается искать этическую истину с помощью разума, а также увидели образ жизни, обусловленный уважением к физическому и духовному в понимании каждого человеческого существа.

И с потерей уважения к сверхъестественному вмешательству, к легковерию во все, что разъединено с плотью, наступил самый просвещенный век, ибо мужчины и женщины ищут высочайшее вдохновение не в царстве невидимого, но в царстве человека – того, кто обладает одновременно плотью и духом, кто является одновременно видимым и невидимым, земным и трансцендентным.

Экстрасенсы, ясновидящие, ведьмы, если хотите, уже не имеют прежней ценности, я в этом убеждена. Духам больше дать нам нечего. То есть мы переросли нашу подозрительность в отношении подобного безумия и движемся к совершенству, которого мир доселе не знал.

Наконец-то слово стало плотью, если вспомнить загадочное и древнее библейское изречение, но слово есть слово разума, а плоть – признание общих для каждого мужчины и женщины потребностей и желаний.

А что принесет в этот мир вмешательство нашей царицы? Что она ему даст – та, само существование которой не имеет к нему отношения, та, чей ум веками был заперт в царстве непросвещенных снов?

Мариус прав: ее необходимо остановить, и никто не осмелится ему возражать. Мы должны подготовиться, чтобы помочь Мекаре, а не расстроить ее планы, даже если это означает конец для всех нас.

Но позвольте мне изложить вам последнюю главу моей повести, где содержится наиболее полное освещение угрозы, которую представляет собой Мать.

Я уже упоминала о том, что Акаша не истребила мой народ. Он продолжал жить в моей дочери Мириам, в ее дочерях и в дочерях, родившихся у ее дочерей.

Через двадцать лет я вернулась в деревню, где оставила Мириам, и обнаружила, что она превратилась в молодую женщину, взращенную на историях, которые позже стали «Легендой о близнецах».

При свете луны я повела ее с собой в горы, открыла перед ней пещеры ее предков и отдала ей немногочисленные ожерелья и золото, все еще спрятанное в глубине расписанных гротов, куда остальные боялись заглядывать. Я рассказала Мириам все известные мне истории о ее предках. Но я предостерегла ее: держись подальше от духов, держись подальше от любых сделок с невидимыми существами, как бы их ни называли, в особенности если их именуют богами.

Потом я отправилась в Иерихон, на переполненных народом улицах которого легко было найти жертву, мечтающую о смерти, чтобы она не отягощала мою совесть, и где легко было укрыться от любопытных глаз.

Но в последующие годы я много раз навещала Мириам. Мириам родила четырех дочерей и двух сыновей, которые, в свою очередь, произвели на свет пятерых детей, доживших до зрелости, из них двое были женского пола, и от этих двух женщин родились восемь детей. Этим детям матери передавали семейные легенды, они также узнали «Легенду о близнецах» – легенду о сестрах, которые когда-то разговаривали с духами, вызывали дождь и подверглись преследованиям жестоких царя и царицы.

Двести лет спустя я впервые записала все имена своей семьи, ибо к этому времени их набралось уже на целую деревню, и мои записи заняли целых четыре глиняных таблички. Потом я принялась заполнять табличку за табличкой историями начала, историями женщин со Времени до прихода луны.

Несмотря на то что я иногда посвящала странствиям в поисках Мекаре целое столетие и охотилась тогда на малоосвоенных побережьях Северной Европы, я всегда возвращалась к своей семье, к своему тайному укрытию в горах, к своему дому в Иерихоне и опять записывала историю развития семьи – какие и у кого родились дочери и имена появившихся у них дочерей. Я записывала информацию и о сыновьях – об их достижениях, личностных качествах и иногда героизме. Но об их отпрысках – нет. Не было никакой возможности установить, действительно ли дети этих мужчин были моей крови и крови моего народа. Таким образом, родословная всегда велась по женской линии.