Ютланд, брат Придона - Юрий Никитин

Пронеслись по глухой котловине, заполненной мягкой шелковой травой, а вылетели наверх в худой кустарник с искривленными ветвями и осыпанный колючками. Промелькнула сухая пустыня с белой землей, посыпанной не то пеплом, не то солью, и сразу окунулись в буйство зелени, где роскошные дубы мирно уступают место стыдливым березкам, где раскидистые клены и каштаны, где поляны заросли густой сочной травой, от которой быстро жиреют кони.

Дважды Ютланд на полном скаку выхватывал из-за плеча лук, щелкала тетива, Мелизенда не успевала понять что и зачем, как кустарник распахивался, и выскакивал хорт с гусем, пронзенным стрелой.

Ютланд принимал добычу и вешал рядом с седлом, все это время ни конь не снижал скорости, ни хорт не выказывал, что ему тяжело бежать с толстым гусем.

– Ты… – произнесла она, – хорошо стреляешь.

– Да? – переспросил он.

– Да, – подтвердила она. – Неплохо, можно сказать. Для пастуха, конечно.

– А-а-а, – протянул он, – ну, тогда понятно. Вантийцы, конечно, бьют такую птицу, не глядя.

– Да, – согласилась она довольно, – вантийцы такие.

– Счастливая ты, – сказал он. – В страну таких героев едешь!

– Да, – подтвердила она, – мне повезло там родиться. Мне вообще везет. Твой худой конь несет нас с такой скоростью, что я даже не знаю… В повозке я бы полгода туда ехала!

– Наверное, – подтвердил он. – Не знаю… А вот это небо мне совсем не нравится.

Она тревожно посмотрела вверх. Невинная голубизна медленно сменилась розовым, там все чаще появляются пурпурные струи, наконец весь небосвод от края и до края заволокло пурпуром. На землю пал тревожный отблеск.

Она поежилась.

– Мне страшно.

– Не бойся, – пробормотал он, – наверное, какая-то пыльная буря…

– А что, такие бывают?

– Я слышал о таких, – ответил он. – Мой дядя бывал в дальних странах…

– Он гонял туда скот?

– Да, – согласился он, – скот.

Небо медленно и страшно темнело, пурпур сменился недоброй багровостью, словно весь небосвод залило быстро загустевающей кровью. По земле побежали пугающе темные тени, в которых исчезало все, на что они падают.

– А где же буря? – спросила она и пугливо поежилась.

Он прислушался, его ладонь легла на ее плечо.

– Слишком близко.

Она больше прислушивалась к тому неожиданному и странному теплу, что струится из его ладони и наполняет ее тело непонятной слабостью и нежеланием спорить, более того, готовностью во всем соглашаться, хотя это неправильно, мужчинам нельзя подчиняться… и потому не обратила внимание на его слова, но когда услышала далекий гул, подняла взгляд, ее охватил ужас.

Со стороны запада в их сторону по небу, закрывая синеву, двигается плотная темная туча.

Она вскрикнула:

– Что это?

– Туча, – пояснил он. – Ни разу не видела?

– Да при чем здесь туча, – прошептала она, – ты что, не видишь?

Тучи опустились и уже не ползут, не двигаются, а стремительно летят, тяжелые, как горные хребты, грохочущие, давящие. Солнце проглянуло в щель между ними и залило мир таким резким и нещадным светом, словно после этого не будет светить с полгода.

Зелень стала изумрудно яркой, серая земля под копытами обрела оттенки, затем все разом померкло, все придавила тяжелая тень, дышать стало труднее, Мелизенда с ужасом смотрела на огромные столбы пыли, что поднялись далеко на горизонте, но с большой скоростью двигаются в их сторону.

Буря догнала, Алац нагнул голову и ломился сквозь шквал плотного воздуха, тот вертелся диким смерчем, выдирал из земли кусты и с ревом втягивал в свою утробу.

– Держись крепче! – прокричал Ютланд.

Страшный допотопный ливень с градом догнал их в момент, когда впереди выросла зеленая стена леса. Мелизенда взвизгнула под обрушившимися потоками ледяной воды, в следующее мгновение они вскочили под плотные ветви, буря и ливень бушуют там наверху, а здесь земля сухая, жизнь идет непотревоженно, и муравьи так же деловито тащат к своему домику гусениц и недовольно упирающихся жуков.

Алац пробежал немного по инерции, хорт вообще умчался далеко вперед, Ютланд высматривал удобное место, наконец остановился под огромным дубом. Тот настолько мощно раскинул ветки, что ни одно дерево не решилось подойти, а вокруг толстого ствола сухая земля.

Мелизенда зябко вздрагивала и обхватывала себя передними лапками, зубы мелко-мелко стучат, глаза перепуганные, как у зверька, нору которого заливает дождь, а у выхода злорадно ждет злой волк.

– Здесь переведем дух, – сообщил Ютланд. – Такая гроза долго не длится.

Он соскочил на землю, бесцеремонно снял ее, мокрую и жалкую. Она подняла голову и проговорила с трудом бледными губами:

– Отвернись…

– Чего? – переспросил он в недоумении.

– Мое платье совсем промокло, – объяснила она застывшими от холода губами.

– Сейчас высохнет, – сказал он бодро. – Подожди, я принесу сучьев…

– Здесь есть, – проговорила она.

– Мало, – отрубил он.

На всякий случай он не стал удаляться, просто обошел вокруг огромного ствола, подбирая крупные и мелкие сучья. А когда вернулся, держа целую кучу, в трех шагах от ствола уже разгорается небольшой костер, а Мелизенда протягивает к нему вздрагивающие бледные лапки.

– Ого, – сказал он пораженно, – это у тебя от злости?

Она подняла голову, мокрые волосы прилипли, теперь кажется совсем маленькой и жалобной.

– Это ты злой, – проговорила она с трудом.

Он свалил сучья в двух шагах от костра, присел рядом.

– Наверное, – признался он, – ты так часто меня кусала, что я теперь бью тебя по зубам заранее. А ты вон какая бедненькая, даже костер сама сумела… Сейчас я тебя накормлю…

Она прошипела раздраженно:

– Я не собачка, чтобы ты меня кормил!.. Если время обеда, то пообедаем, ты же вечно голодный! И нечего… этот покровительственный тон. Подумаешь, сильный мужчина опекает, ах-ах, слабую женщину… Ты не сильный, а я не слабая.

Он кивнул.

– Ага, не слабая. Только мокрая и озябшая. Но это пустяки.

Она сказала сердито:

– Ты сам мокрый и озябший!

– Да? – переспросил он и осмотрел себя. – Ого, ты права, я тоже, оказывается, промок. Ну и ливень! Слышишь?

Вверху с жутким треском то ли раскалывается небо, то ли молния ломает вершины деревьев, и они с грохотом и шумом рушатся, проламывая многоэтажные слои веток, и вот-вот грохнутся, прибив их обоих…

Ютланд, не обращая внимания, вытащил из мешка хлеб, сыр и мясо, а сам быстро ободрал и выпотрошил гуся, после чего ловко насадил на очищенный от коры прут.