Джин Грин — Неприкасаемый - Гривадий Горпожакс

— Натуральные.

— Заливную осетринку?

— Вареную с хреном. И карпа в сметане.

— Целого?

— Если он небольшой… И бутылку холодного боржоми…

Официант поправил на столе бокал, рюмочку, передвинул с места на место прибор, помахал белоснежной салфеткой по крахмальной скатерти и удалился.

Высокий плечистый человек с бритым черепом, в безукоризненно сшитом серо-голубом «тропикале» подошел к столу и в полупоклоне, наклонив вперед голову, по-немецки спросил:

— Не побеспокою?

— Пожалуйста, — сказал он.

Бритоголовый сел, положил ногу на ногу и на чудовищном русском языке непринужденно сделал заказ — коньяк, лимон, кофе.

После этого он с приветливым любопытством посмотрел на своего соседа. Сосед, видимо, пришелся ему по душе: молодой сероглазый парень с медицинским значком на лацкане пиджака.

— О, доктор?! — уважительно сказал бритоголовый.

— Да.

— Вундербар! — воскликнул бритоголовый. — А куда пропал кельнер?

Официант принес водку и коньяк, наполнил рюмки.

— Мир-дружба, — осклабился бритоголовый.

— Фриден-фройндшафт, — отозвался сосед.

— О, вы говорить немецки? — обрадовался бритоголовый.

— Зер вениг.

— Вундербар! Я немножко русский, вы немножко немецкий. Мы будем поискать общий язык.

— Меня зовут Марк Рубинчик. А вы кто?

— Их бин Франк Рунке. Швейцария. Я есть очень богатый человек. Капиталист, — бритоголовый захохотал. — Прогрессивный капиталист. Вы богатый человек, герр Рубинчик?

— Нет. У нас нет богатых в вашем понимании.

— О, я! — сочувственно воскликнул Рунке и закручинился. — О, я, я, я… — Потом он вдруг встрепенулся и посмотрел своему соседу прямо в глаза. — Вы счастливый человек, герр Рубинчик.

— Почему вы так решили?

— Ваши дела идут зер гут.

— А ваши?

— О, мои дела — прима! Колоссаль! — Бритоголовый помахал рукой.

Он опорожнил рюмку, встал, поклонился «герру Рубинчику», мимикой и жестами сказал ему примерно следующее: «Не нужно быть таким мрачным, выше голову, выше, хох, хох!» — и зашагал к выходу.

«Герр Рубинчик» исподлобья посмотрел ему вслед.

— А вот и карпик наш, — пропел официант, — пальчики оближете, молодой человек.

Проносясь взад-вперед по залу, официант огорченно замечал, что клиент, сделавший такой толковый заказ, ест быстро, как у стойки автомата, не замечая вкуса божественного карпа. Впрочем, настроение его улучшилось, когда клиент, быстро разделавшись с обедом, встал и на ходу расплатился.

«Герр Рубинчик» вышел из ресторана, прошел метров двести вниз по Пушечной, завернул за угол большого универмага «Детский мир» и на стоянке такси увидел высоченную фигуру бритоголового.

Они вместе сели в свободную машину.

Когда они, расплатившись с шофером, вышли у Крымского моста, бритоголовый вынул из кармана маленький транзисторный приемник в кожаном футляре.

Внешне он ничем не отличался от других транзисторов типа «Хитачи» или «Сони», но на самом деле у него было совершенно другое назначение.

Бритоголовый включил его, поерзал по шкале рычажком настройки, прошел несколько шагов и выключил.

— Все в порядке, — сказал он. — Теперь можно разговаривать. Здравствуй, Джин.

— Здравствуй, Лот! И пошел ты к черту!

— Страшно рад тебя видеть, малыш.

Джин промолчал.

— А ты, я вижу, мне не очень-то рад. — Лот зорко взглянул на Джина.

— Что дома? — спросил Джин.

— О'кэй! Я сказал твоим, что увижу тебя в Европе. Приказали тебя поцеловать. Считай, что я это сделал.

— Спасибо.

— Неделю назад на приеме я, видел Ширли, представь себе, после вашей последней встречи в Гонолулу у нее уже год нет любовников.

— Ты даже о нашей встрече в Гонолулу знаешь, — мрачно сказал Джин.

— Дело в том, малыш, что один субчик из «Нью-Йорк дейли мейл» пронюхал о вашем свидании и решил ославить вас на весь свет. Пришлось наложить на него тяжелую лапу.

— Выходит, ты опять меня выручил, Ланселот! — усмехнулся Джин.

— Что с тобой? — резко спросил Лот. — Что это за тон? Ширли…

— Хватит о Ширли! — перебил его Джин.

— Опять влюбился? — усмехнулся Лот.

— Довольно об этом, перейдем к делу.

— Серьезно влюбился? — не унимался Лот. Джин остановился, закурил. Лот расхохотался.

— Влюбился в Москве! Вот потеха! Ты неисправим! Любовь по всем законам греческой трагедии с кульминацией и «катарсисом»?

— Какое тебе дело до этого, Лот?

— Очень большое, — жестко проговорил Лот. — Вспомни Транни.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. Потом двинулись дальше.

— Что ж, давай о делах, — сухо сказал Лот.

— Где сейчас танкер «Тамбов»? — спросил Джин.

— В центре Атлантики. Идет на Кубу.

— Итак, я — Марк Рубинчик, судовой врач танкера «Тамбов». Нахожусь в Москве в отпуску.

— Версия для кого?

— Для семейства академика Николаева, его дочери, ее подруги Тони и их друзей.

— Где ты с ними познакомился?

— На пляже.

— В кого ты влюблен — в Тоню или в Ингу?

— В Тоню, конечно, — машинально ответил Джин. Лот снова расхохотался.

— Жаль, что не в Ингу.

— «Фирма» хочет, чтобы в Ингу? — мрачно спросил Джин.

— Нет, нет, ни в коем случае. Наоборот, Инга — табу. А кто она, эта Тоня?

— Не имеет значения.

— А все же?

— Важно другое: я свой человек в доме Николаева.

— О Тоне потом. Ты видел самого?

— Да. Он недавно вернулся из командировки на Алтай. Очень любит дочь.

— Каков он?

— Обаятелен, неразговорчив. Как говорят русские, «с небольшим приветом».

— Что это значит?

— Немного спятил на своей науке, но когда «отключается» — вполне нормален.

— Я вижу, он тебе нравится.

Лот снова включил транзистор.

— Если говорить правду — в какой-то мере да.

— А ты ему?

— И он мне симпатизирует.

— У него есть хобби?

— Камешки. Он коллекционирует камешки, в основном коктебельские — это курортный город в Крыму. Собирает сердолики, агаты.

— Достань у ювелиров несколько редких камней, поговори с ними. — Лот с огорчением вздохнул. — Как бы нам сейчас пригодились японские суисеки! Я в прошлом году был на выставке камней из ручьев и рек Японии. Представляла их фирма «Мицукоен» в Токио…

Они вошли в ворота Парка культуры и некоторое время продолжали двигаться молча.

— Ты, по-моему, всерьез чем-то озабочен, — первым нарушил молчание Лот. — Может быть, у тебя нервы сдают или ты слишком прижился на родине предков?

— Не понимаю, к чему этот разговор, — в голосе Джина Лот опять почувствовал холод. — Мы здесь на работе. Здесь нет «Клуба рэйнджеров» и отеля «Уиллард».

— Молодец, малыш, — одобрительно сказал Лот. — Я вижу, ты понимаешь, что мы вышли на финишную прямую и наши майки одного цвета. Это главное.

— Зашибу! — где-то высоко в небе раздался крик. Джин и Лот невольно подняли головы — это забавлялись мальчишки, катающиеся на воздушных лодках. Лодки крепились на стальных тросах и, раскачиваясь, угрожающе скрипели на несмазанных крюках верхней планки.

Мальчишки, взлетая в небо так высоко, что захватывало дух, кричали все, что вертелось на языке, лишь бы выдохнуть из себя восторг или вызов.

— Хорошо им, — сказал Джин.

— Пойдем выпьем, — сказал Лот. — Нам нужно тщательно продумать послезавтрашнее воскресенье. Я хочу быть гостем академика Николаева на воскресном обеде в узком кругу.

В квартире на Малом Гнездниковском зазвонил телефон.

— Вам кого? — Будьте любезны Тоню, скажите — Рубинчик.

— Одну минуту.

— Здравствуй, Тоня. Я тут встретил приятеля из ГДР. Нас пригласили на воскресный обед к Николаевым.

— Мне Инга говорила.

— Хотелось бы, мисс, чтобы вы снизошли…

— Да я по уши в грязи, у меня уборка.

— Провинциал, обездоленный судовой врач, вдвоем со своим иностранным гостем — защитником мира просят…

— Хватит трепаться, Марк!

— Кстати, посоветуй, что принести к воскресному обеду в дом академика.

— Ингина слабость — тюльпаны.

— Их продают на всех перекрестках?

— В основном на Центральном рынке.

— Вас понял. Какие будут указания?

— В два у Центрального телеграфа.

Джин повесил трубку и мысленно исписал телефонную будку набором самых страшных проклятий. Он был отвратителен самому себе. Тянет девушку на этот страшноватый обед, будет знакомить ее с Лотом, опять выдавать себя за другого…

В дверях метро он заметил чей-то знакомый профиль.

Человек торопился куда-то. Он прошел, не оборачиваясь, несколько шагов и сел в машину.

Последнее время Джин стал придирчивей присматриваться к окружающим. Ему казалось, что некоторые лица, мелькающие вокруг, назойливо повторялись.

— Я становлюсь подозрительным, — сказал он, встретившись у телеграфа с Лотом.

— Заметил «хвост»? — быстро спросил тот.

— Да нет, просто нервы.

— Это последний рывок, Джин, и я тебе выбью отпуск. Катанешь с Ширли на Бермуды..