ОНО - Стивен Кинг

Он увидел этот дорожный знак, проехал и снова оказался в Дерри. Спустя двадцать пять лет Ричи по прозвищу «Сквернослов» вернулся на родину. Он…

Глаза обожгло нестерпимой болью, точно в них вонзились иголки, и мысли его оборвались. Ричи сдавленно вскрикивает, вскидывает руки и закрывает лицо. Однажды в колледже он испытал нечто похожее: он проспорил, и ему выдирали ресницу. Тогда болел один глаз. Теперь жуткая боль в обоих.

Но не успевает он прикрыть глаза, боль проходит.

Ричи медленно, в задумчивости, опускает руки и смотрит на шоссе № 7. Он свернул с магистрали у дороги на Этна-Хейвен. Непонятно почему — Ричи и сам толком не знает — ему не хочется въезжать в Дерри по магистрали. Когда он с родителями переезжал на Средний Запад, решив отряхнуть с ног прах мерзкого городишка, магистраль еще не достроили. Да, по магистрали было бы быстрее, но это было бы ошибкой.

Он поехал по шоссе № 9 через спящее предместье Дерри — Хейвен Вилидж, затем свернул на шоссе № 7. Уже распогодилось, небо быстро светлело.

И тут этот указатель. При въезде в каждый из шестисот, а то и более городов Мейна стоит такой указатель, однако именно при виде этого у Ричи сдавило сердце.

Графство

Пенобскот

Д

Е

Р

Р

И

Мейн

Далее следует три указателя: «Осторожно, лоси», «Клуб деловых людей Ротари», а также рекламный щит, где сообщается, что городские знаменитости выступают за создание объединенного фонда. И снова тянется прямое, как стрела, шоссе № 7, зажатое холмами, поросшими елями и соснами. В неподвижном воздухе деревья кажутся призрачными, точно облака голубоватого сигаретного дыма в непроветриваемом помещении.

«Подъезжаю, — думает Ричи. — Вот я почти в Дерри. Да поможет мне Бог. Прочь, призраки. Я им не дамся».

Шоссе № 7. В пяти милях отсюда фермы Рулина, если, конечно, за эти долгие годы время и смерть не разрушили их; мать обычно покупала там яйца и овощи. В двух милях от фермы шоссе № 7 переходило в Витчем-роуд, а в черте города — в Витчем-стрит. И где-то между фермой и центром Дерри появится дом Бауэрсов, а за ним и дом Хэнлонов. А в миле от дома Хэнлона из ядовитой зелени кустов и деревьев сверкает Кендускиг. Изумрудная зелень низины, почему-то названной Пустырями.

«Право, не знаю, хватит ли у меня сил снова увидеть все это, — думает Ричи. — Откровенно скажу, не уверен».

Всю предыдущую ночь он провел точно во сне. В продолжение путешествия, когда он вел машину, отмахивая милю за милей, сон продолжался, но теперь оборвался, вернее, дорожный указатель оборвал его, Ричи проснулся, и странно: сон оказался реальностью. Дерри — это реальность.

Кажется, он не может остановить этот поток воспоминаний; похоже, в конечном счете они сведут его с ума. А сейчас Ричи, закусив губу, складывает руки, прижав ладони друг к другу, словно боится, что он разлетится на части. Да, похоже, он разлетится на части, и довольно скоро. В каком-то уголке своего сознания, подверженном безумию, он с нетерпением ждет: будь что будет, только бы поскорее, но трезвые мысли преобладают, и он с тревогой думает, сможет ли он продержаться те несколько дней, что он проведет в Дерри. Он…

Но тут его мысли снова прерываются.

На дорогу выходит олень. Ричи слышит, как легко постукивают его копыта по асфальту.

Дыхание Ричи обрывается на полувздохе, затем снова медленно восстанавливается. Ричи ошарашенно смотрит на оленя. Никогда еще он не видел ничего подобного на скоростной трассе. Нет, положительно, ему надо было вернуться, чтобы увидеть хотя бы это.

Это олениха. «Олениха, олениха», — весело напевает в его сознании какой-то голос.

Она вышла из леса с правой стороны и остановилась как вкопанная на середине шоссе № 7, передние ноги по одну сторону белой разграничительной полосы, задние — по другую. Темные кроткие глаза оценивающе смотрят на Ричи Тоузнера. В них можно прочесть интерес, но не страх.

Ричи в удивлении смотрит на олениху. «Что это, дурное предзнаменование? Или все это вздор: олениха вышла из леса, вот и все». И тут совершенно неожиданно в памяти всплывает мистер Нелл. Он появился нежданно-негаданно после того, как Билл, Бен и Эдди рассказали свои страшные истории. Как он их всех тогда напугал! Они вскочили точно ошпаренные.

Глядя на олениху, Ричи сделал глубокий вздох и неожиданно для себя заговорил одним из своих голосов. Впервые за двадцать пять лет, а то и более он говорит действительно не своим голосом: он изображает, и очень точно, полицейского-ирландца, после того незабываемого дня Ричи включил его голос в свой репертуар. Голос раскатывается в утренней тишине. Ричи не может поверить, что он способен говорить так громко.

— Господи Иисусе! Что ты, милая, делаешь в этой стороне? Ступай-ка домой, а то я пойду и нажалуюсь твоему папе Сохатому.

Не успело смолкнуть эхо, не успела какая-нибудь сойка подать голос и отчитать его за такое кощунство, как олениха махнула хвостом, словно парламентер белым флагом, и скрылась в окутанных дымкой елях, что росли слева от шоссе. На асфальте остались несколько катышков помета, что свидетельствует о том, что даже в тридцать семь лет Ричи по-прежнему время от времени удается произвести эффект своими голосами.

Ричи смеется. Поначалу это больше напоминает фырканье, но затем им овладевает веселье. Чудно: утром стоит на шоссе, в трех тысячах четырехстах милях от дома, и кричит на оленя голосом ирландца-полицейского. Поначалу он даже не смеется, а фыркает, хихикает, хихиканье переходит в заливистый хохот, потом в гогот, но все кончается тем, что Ричи, боясь упасть, хватается за машину — по щекам его стекают слезы. «Не хватает только обмочиться от смеха», — думает он. Но только он пытается взять себя в руки, взгляд его падает на кучку помета на асфальте — и его опять разбирает смех.

Фыркая и давясь от смеха, он наконец садится за руль и заводит «мустанг». Мимо на полной скорости проносится грузовик с химическими удобрениями, поднявшийся вихрь стихает. Ричи выезжает с обочины на шоссе и берет курс на Дерри. Он уже оправился от смеха, взял себя в руки… а может быть, это оттого, что он опять за рулем отмахивает милю за милей… и снова оказывается во власти воспоминаний.