Книга (СИ) - Ефимия Летова

мальчик-подросток. Мальчик и женщина стоят перед ещё одним человеческим телом, в причудливой крестообразной позе распластавшимся на нелепо торчащем посреди пустого пространства треугольном куске скалы. Окровавленные запястья раскинутых в стороны рук девушки удерживают каменные браслеты.

Я долго смотрю на измождённое лицо с заострившимся носом, чёрные прямые волосы падают на щёку, подчёркивая нездоровую мертвенную белизну кожи. Глаза закрыты. Возможно, это тело уже перешло границу в сторону небытия, разложения и тлена.

Отчего-то она кажется мне знакомой.

Я не чувствую боли, не чувствую усталости, страха или сожаления, наблюдаю за происходящим отстранённо, почти равнодушно. Пожалуй, непривычно только ощущать себя такой маленькой и невысокой, какой-то вытянутой, словно я лежу на земле, но при этом холод каменного пола меня не беспокоит. А ещё что-то неприятно, требовательно тянет внутри.

Голод.

Я хочу есть.

Мой взгляд странным образом перемещается то туда, то сюда. Сначала я нахожусь сбоку от троицы, потом сзади, затем неожиданно спереди. Мальчишка молча слушает что-то говорящую ему спутницу, покорно склоняет голову и скрывается в темноте, а женщина с яркими волосами и черноволосая девушка с закрытыми глазами и всё медленнее пульсирующей кровью остаются. Я делаю шаг вперёд, очень странный, почти не требующий усилий шаг, одной ногой, второй… третьей..? — но в этот момент стена пламени кругом огораживает от нас этих огромных людей. Огонь… страшный, горячий. Я боюсь огня и останавливаюсь.

От нас? Нас. Нас много. Рядом стоят другие, такие же, как я, неподвижно, вожделеюще разглядывающих человеческие фигуры. Люди — странные существа.

Опасные.

Но желанные.

Вкусные…

* * *

Время не ощущается, ожидание чего-то неизвестного не напрягает, не пугает. Смущает только голод, но сам факт голода я только отмечаю, а не оцениваю. Тело не устаёт от многочасовой неподвижности, более того, я хоть и уверена, что тело у меня есть, не могу его даже мысленно представить, отвести взгляд от той самой женщины с яркими волосами. Она делает какой-то непонятный взмах рукой — и осколок скалы выпускает свою окровавленную, выпитую, кажется, досуха добычу, отодвигается в сторону, вжимаясь в одну из скал так, что трудно поверить, будто пару шагов назад было как-то иначе.

Тело девушки безвольно падает на землю, а та, что стоит на ногах, склоняется над ней. По-звериному обнюхивает, касается коротким мягким языком. Улыбается.

На поверхности скал то тут, то там вспыхивают какие-то знаки, но и эти вспышки холодного света не заставляют меня повернуться к ним. Я почти упускаю момент, когда на импровизированной сцене, защищённой от зрителей огненным кругом, появляется новый персонаж: высокий мужчина с тёмными волосами до плеч. Он идёт неровно, чуть прихрамывая, но всё же отпинывает, отшвыривает подползающих тварей, впрочем, те не слишком спешат нападать. Хозяйка не велела.

Но при виде него мои ноги… лапы делают шаг вперёд. Сами собой. Я расталкиваю лежащих, точнее стоящих рядом существ — таких же, как я, вытянутых, узких, равнодушных ко всему и вся, кроме страха перед женщиной и её огнём, кроме тянущего и сосущего голода внутри, существ, покрытых жёсткими хитиновыми панцирями и чешуёй, к людям, очевидно, не относящихся. Они не вызывают у меня страха или отторжения. Мой взгляд по-прежнему скачками перемещается то туда, то сюда, пока я, наконец, не оказываюсь на максимально удобной для обзора точке. Острые твёрдые лапы скребут по камню, пока я вглядываюсь в этого нового человека. Его глаза мне не видны, но я чувствую напряжение, переполняющие его эмоции так же явно, как жар огня и запах палёной плоти одной из сунувшихся в костёр тварей.

Перед темноволосым мужчиной огонь расступается, пропуская его внутрь круга. Он проходит — и тут же падает на колени перед лежащей на полу девушкой.

Я слышу человеческие голоса, беспокойные, громкие, шумные. Слышу, как стучат их сердца.

* * *

Огненная Лавия смотрит на Вирата Тельмана с неподдельным интересом, а Вират только бросил на неё короткий настороженный взгляд — и упал на колени перед безучастной ко всему, бледной и холодной Крейне, обнял, прижал к себе, стал растирать кожу, укутывать в свою накидку, что-то шептать, кричать, трясти, пытаться вдохнуть воздух в безвольно приоткрытые губы… Маг Вертимер, прозванный Лавией Шипохвостом, остался в стороне, обезопасив себя от прожорливых тварей вертящимся у ног маленьким смерчем, впрочем, их внимание было целиком поглощено той, что последние полторы сотни лет признавалась за полноправную хозяйку.

Лавия разглядывала суету и драму юного человеческого короля почти с удовольствием.

— Она потеряла много крови, — наконец, дождавшись тишины, проговорила магичка, по-птичьи склонив голову. — Она уже не дышит, её сердце не бьётся. Ты опоздал, Вират. Она умерла.

Тельман поднял на неё невидящий, безумный взгляд, продолжая обнимать и прижимать к себе Крейне. Ткань его светлой одежды пошла бордовыми кровавыми разводами.

— Нам надо выбраться наружу. Надо к целителям, надо позвать кого-то на помощь…

— Поздно, — голос Лавии обволакивает, давит изнутри, подчиняет, убеждает, лишает воли. — Поздно, Вират. Её больше нет. Целители не возвращают из мёртвых. Даже боги не возвращают. Мы все потеряли кого-то, и ты пополнил список своих потерь. Боги отняли её у тебя.

— Она не умерла, — голос Тельмана, скрипучий, механический голос трудно было бы узнать тому, кто хотя бы говорил с ним раньше. — Она жива, жива, она просто устала… И замёрзла. Ей надо отдохнуть. Её надо согреть. Крейне…

— Разве ты чувствуешь холод? — улыбается Лавия. — Мне кажется, здесь достаточно тепло… для живых.

Огонь, будто подтверждая её слова, взметается выше, а столпившиеся за его пределами твари толкаясь, пятятся назад — или пытаются развернуться.

Время утекает шаг за шагом, а Тельман всё сидит на каменном дне, продолжая укачивать свою Крейне.

— Кто ты? — говорит, наконец, Тельман, явно не понимая до конца значения чужих и собственных слов. — Что с ней? Кто с ней это сделал? Кто ты?

— Ты задаёшь вопросы, ответы на которые не важны и уже ничего не изменят. Куда существеннее, кто ты.

— Кто я? — переспрашивает Тельман. Песок пустыни обошёлся с ним куда более безжалостно, нежели некогда с Крейне, его лицо и руки исцарапаны, нога после падения двигается плохо, но он как будто не чувствует боль ни