Солги обо мне (СИ) - Субботина Айя

Мне кажется, это лишь вопрос времени, когда она вернется к тому разговору.

— Ты чудесно выглядишь, - говорит Алёна, протягивая мне маленький детский термос с горячим малиновым чаем. В Италии в это время было совсем тепло, а здесь дневная температура уже неделю держится в районе десяти градусов. - И не скажешь, что заболела.

«Заболела».

Мы все, не сговариваясь, используем это слово. Как будто «заболела» нивелирует мой настоящий неутешительный диагноз. Но всем нам сейчас необходима капля самообмана.

— Я тебе бульон сварила на домашней курочке, - хлопочет мама и забирает у Алёны ручки моего инвалидного кресла. - И яблочную шарлотку испекла, как ты любишь, без корицы.

— Спасибо, мам.

— Мариша освободила твою кровать и тумбу, - продолжает она.

— Мам, Вера у нас с Сергеем поживет, - перебивает сестра. - Мы ведь все решили. У вас и так развернуться негде, а у нас - целая комната.

Мама вздыхает, но не спорит - мы все и так прекрасно понимаем, что Алёна права. А мне бы совесть не позволила обременять их своей «болезнью».

Но, как оказывается, разговор о том, кому из них я камнем повисну на шее, был преждевременным. Потому что ровно за дверью аэропорта я замечаю знакомую фигуру водителя и автомобиль. И, пожалуй, это единственное, что способно ухудшить мое и без того плохое настроение последних нескольких недель.

— Что-то не так? - переспрашивает Алёна, когда я делаю жест рукой, призывая их остановиться. Отслеживает мой взгляд и недовольно сводит брови. - Он-то что здесь делает?

Разговор об Олеге мы подняли только раз и только с сестрой. Для матери я смастерила отговорку про его командировку и проблемы в финансовых делах, из-за которых он не смог все бросить и примчаться ко мне. Алёна пару раз пыталась узнать, почему Олег до сих пор не прилетел, на что я почти дословно пересказала содержание нашего с ним последнего (и единственного) разговора. Больше сестра ни о чем не спрашивала.

Водитель делает только пару шагов нам навстречу, но на этом - все. Выглядит так, будто этого жеста ленивого приглашения должно хватить, чтобы я, как Лазарь, «встала и пошла». Машина за его спиной - не та, которую Олег обычно за мной присылает. Это - его любимый белоснежный «люкс-внедорожник». Я уверена, что муж сидит в салоне и из-за тонированных окон наблюдает за нами, как невидимый кукловод, чтобы вовремя потянуть за нужные ниточки. Он всегда очень расстраивается, если что-то идет не по его сценарию.

— Олег все-таки вырвался? - На лице матери счастливая улыбка облегчения.

Алёна в отместку смотрит на меня с подчеркнутым неодобрением. И эту тему мы тоже подняли лишь раз, потому что у родителей сейчас и так слишком много проблем, чтобы будоражить их еще и моими «натянутыми семейными отношениями».

— А почему он… - не понимает мама, но я киваю Алёне - и та отнимает у нее ручки кресла-каталки.

— Мам, я позвоню, обязательно. - Даю себя обнять, прижимаюсь губами к ее влажной от слез щеке. - Все хорошо, не переживай.

Алёна нарочно медленно катит кресло перед собой, и я точно знаю, что как только отойдем на приличное расстояние - она выскажет все, что думает. Так и случается ровно через двенадцать шагов.

— Ты не должна к нему возвращаться. Никто тебя за это не осудить и камнями не побьет.

— Знаю, - коротко отвечаю я. - Думаешь, надо было бросить мужа по телефону? Накатать СМСку с «прости» и тремя ревущими смайликами?

— Прекрати ёрничать. - Алёна осаждает мою внезапную даже для меня злую иронию. - Просто поехали ко мне, а твой благоверный, если созрел для разговора, пусть приходит и разговаривает на нейтральной территории.

— Боюсь, твоя квартира - это точно не нейтральные воды.

— Мне не нравится, что ты будешь рядом с ним такая…

Сестра мнется, чтобы подобрать корректное слово, но мне, второй раз проживающей все это дерьмо, уже точно не хочется деликатничать.

— Беспомощная? - подсказываю я.

— Уязвимая, - шипит Алёна.

— Я перестала быть уязвимой в полтора года, - пытаюсь улыбаться как можно оптимистичнее, - с тех пор, как встала на ноги. Не переживай - Олег считает меня слишком костлявой, чтобы проглатывать. А жевать побрезгует.

До водителя остается каких-нибудь пара метров, и сестра нарочно повышает голос. Теперь он наверняка услышит каждое слово. Как, наверняка, услышит и сидящий в салоне Олег.

— Я хочу, чтобы ты знала - ты всегда можешь переехать ко мне с мужем. В любое время. Комната будет ждать тебя и три полки в шкафу тоже.

Водитель безапелляционно отнимает у Алёны «управление» креслом и быстро подкатывает меня к дверце внедорожника. Распахивает ее, предлагает руку, чтобы помочь мне встать, но внезапно взбрыкнувшая во мне ядовитая злость не дает воспользоваться его помощью. Упираюсь в подлокотники каталки, буквально выталкиваю себя из кресла и даже почти успешно становлюсь на обе свои ноги. Но в последний момент резкая боль, почти такая же сильная, как и тогда на сцене, снова простреливает колено - и я беспомощно заваливаюсь обратно. На этот раз водитель уже не церемонится - хватает меня под подмышки и буквально выдергивает наружу, словно какое-то упрямый, крепко укоренившийся сорняк. И точно так же кулем впихивает в салон.

Захлопывает дверцу, так что я едва успеваю подтянуть стопу, чтобы избежать удара.

Внутри авто порядочно места, но Олег, как огромная черная дыра поглощает любое свободное пространство вокруг себя.

Он сидит на приличном расстоянии - в темно-сером костюме, белоснежной рубашке, как всегда со стильным галстуком, завязанным в геометрически правильную петлю и с ювелирными запонками. Между нам не меньше метра свободного пространства, но мне все равно нестерпимо хочется отодвинуться еще хотя бы на сантиметр. И это определенно было бы проявлением слабости, так что даже к лучшему, что приступ боли до сих пор не прошел - и я практически лишена возможности двигаться.

Муж смотрит в окно.

В мою сторону не счел нужным даже голову повернуть.

Водитель заводит мотор, выезжает с парковки, подстраивается в длинный ряд машин.

Всю дорогу мы с Олегом не обмениваемся ни словом, ни взглядом.

Если спросить меня, что я собираюсь делать во всей этой ситуации, самым честным ответом будет: «Не знаю». Не самым «книжно-киношно красивым», но самым искренним.

Я не из тех людей, которые на досуге строят по десять планов на разные случаи жизни. Всегда восхищалась Алёной, которая в любой непонятной ситуации никогда не терялась, потому что у нее всегда был наготове один из множества возможных вариантов развития событий. Как-то она проболталась, что сценарий, при котором Сергей бросит ее с ребенком на руках ради другой женщины, она продумала еще до того, как случилась беременность.

Мне, наверное, должно быть стыдно за то, что я ни разу всерьёз не думала о разводе с Олегом, хотя было по меньшей мере несколько тревожных звоночков, которые должны были подвести меня к таким мыслям. Но сожалеть об этом сейчас бессмысленно - только травить душу бесполезным самоедством.

Что я буду делать, если Олег попросит развод?

Перед глазами возникает совершенно четкая картина, где я, собрав только самое необходимое, перебираюсь жить к Алёне, ищу квартиру и…

Я спотыкаюсь об ту часть «плана», в которой бегу вверх по лестнице в свою маленькую дешевую съемную квартирку, потому что в ответ на бесплотную фантазию мои колени отзываются реальной болью.

И мне впервые после «болезни» отчаянно сильно хочется плакать.

От бессилия что-либо изменить.

Глава семьдесят вторая: Венера

Глава семьдесят вторая: Венера

Чем ближе мы подъезжаем к дому, тем сильнее меня пробирает паника.

Мое кресло водитель сложил в багажник, а я даже на крыльцо подняться не смогу без посторонней помощи. И от этого страшно вдвойне - я бы не сильно удивилась, если бы Олег просто стоял и смотрел, как я безуспешно пытаюсь спустить ноги, чтобы самостоятельно покинуть автомобиль. Он вполне может устроить мне такое испытание в отместку за рухнувшие планы.