Космическая ферма - Дмитрий Фокин

В 2007 г. правители России убедились, что у них не получается одержать победу над правоохранительными органами и пошли на крайности, названными, как всегда гордо, реформами. Как и прежде, ссылка пошла на «богатый опыт развитых стран». Предлагалась разделить Прокуратуру и Следствие. Самое интересное, идея сама по себе хорошая, но реализовали ее в свойственной «демократам» стиле- через задницу. До реформы существовала отработанная и проверенная жизнью схема гарнизонного звена: следователь — старший следователь — следователь криминалист — старший следователь криминалист — помощник прокурора — старший помощник прокурора — заместитель прокурора — прокурор. Продвигаясь по служебной лестнице, следователь, под присмотром старших товарищей постигал тонкости следствия, а затем и судебного процесса. Никогда не являлось тайной, что выпускники ВУЗов назначаемые на должности, начинали свое обучение «с нуля». Для того, что бы они могли гордо именовать себя Следователем, проходило от 2–3 до 5 лет. В ходе практического обучения следователь параллельно познавал основы прокурорского надзора и поддержания государственного обвинения в суде. Численный состав позволял выполнять поставленные задачи даже с учетом отпусков, болезней и других уважительных причин. Оптимизации нагрузки способствовало и то, что помощники и заместители прокурора, а зачастую и сам прокурор, принимали дела к производству при необходимости. Направление уголовных дел в суд не представляло вообще никаких трудностей. Контролирующие деятельность следователя старшие прокуроры к окончанию следствия прекрасно знали, в каком именно состоянии находится дело, и это так же упрощало им выполнение функций поддержания гособвинения. Смирнов, например, сам часто расследовал уголовные дела уже будучи заместителем прокурора и всегда посмеивался над ходатайствами адвокатов об его отводе от участия в судебном заседании по причине того, что он лично расследовал рассматриваемое дело. Один из адвокатов «в запарке» высказал истинную причину своего возмущения-оказывается он, Смирнов, как гособвинитель хорошо знал материалы уголовного дела и по этим основаниям его необходимо заменить на другого государственного обвинителя, только поверхностно знакомым с десятью томами дела. В последствии, отвечая на недоуменный вопрос судьи, а что плохого в том, что прокурор хорошо знает материалы уголовного дела, адвокат начал нести бред о том, что его не правильно поняли. Соответственно, пошедший все ступени следствия заместитель прокурора уже обладал необходимыми познаниями и представлял серьезную угрозу для преступников.

Такое положение дел категорически не устраивало «демократическую общественность» и требовало принятия «самых решительных мер». Реализуя умысел на уничтожение правоохранительной системы, придумали гениальный по своей циничности план — не только разделить следователей и прокуроров, но и рассорить их. Несмотря на усиление требований к качеству расследования уголовных дел, никто не стал вдаваться в такие мелочи, как разумное распределение кадров, а ограничились «тупым распилом „50Х50“» и оставлению функций надзора за следствием у прокуроров с полным освобождением их от ответственности за результаты этой деятельности. Самые обычные рабочие моменты, такие как возвращение дела следователю, устранение допущенных в ходе следствия нарушений и другие, ввели в страшную категорию «следственного брака» и начали поощрять прокуроров за то, что они «гадят» следователю. Естественно, сначала за следствием начали надзирать прокуроры, еще имеющие представление об этом из прошлой — следовательской деятельности. Но вскоре им на смену пришли молодые работники, не имеющие никакого представления, что такое расследование уголовного дела. Александр лично присутствовал во время разговора между двумя выпускниками университета, один из которых стал следователем, а второй прокурором. Так вот, прокурор просил своего друга показать ему пару незначительных нарушений, что бы он хоть как то мог показать свою работу шефу.

Все это привело к тому, что 50 % его бывших коллег освободили от следствия и они стали надзирать за второй половиной- следователями, вынужденных, в свою очередь, в уменьшившемся количестве вести борьбу с преступностью, на защиту которой встали Верховный и Конституционный Суд, адвокаты, деньги, безразличие общества, и. прокуроры. Все это усугублялось тем, что, по мнению большинства его коллег, действующие редакции УКП РФ и УК (Уголовный кодекс) можно использовать только для внутреннего пользования в сумасшедшем доме.

Его друзья так дико смотрели на него, что Александр решил закончить свою лекцию об одном из правоохранительных органов России.

— Послушай, а почему никто не борется с этим? — возбужденно спросил Иван, — Это же форменное вредительство.

Александр предложил друзьям самим дойти до понимания этого.

Вот так его любимая страна путем «реформы» победила следствие, сведя его к борьбе с «низколетающими» преступниками и защитив интересы новой капиталистической элиты.

— Кстати, — спросил Поляков, — А как получилось, что Социалистическая страна превратилась в Капиталистическую. Ведь, насколько я понял, все прошло без войны, и даже без каких либо серьезных волнений. И это, при действующей Партии, армии, милиции, ЧК. Неужели там, «наверху», все разом предали идею, защищая которую пролили моря крови, и каким-то образом, смогли убедить всех граждан, что Капитализм это хорошо.

— Как это получилось? И, что он, Смирнов, делал в это время?

Даша пододвинулась к Ивану и всем своим видом показывала, что она на его стороне.

— Послушайте! — взорвался Александр, Я, что, должен перед Вами нести ответственность за все, что произошло за эти годы в НАШЕЙ стране?

— Да, и не только в России, но и в СССР, за него, я, кстати, добросовестно воевал 4 года, — мрачно произнес Поляков.

Выражение лица Даши говорило о том, что на ее поддержку Смирнову полагаться не стоит.

Александр раздраженно закурил сигарету и посмотрел на часы.

— Послушайте ребята, уже глубокая ночь и завтра, между прочим, нам надо очень и очень много сделать!

Выражение лиц его собеседников говорило о том, что им на это наплевать.

Выпив рюмку коньяка и подумав, Смирнов, откровенно признался, что сам не понимает, как это произошло. Когда началась перестройка, ему исполнилось 19 лет. Когда развалился СССР — 24 года. Он может только одно сказать с уверенностью, что в это время всем вокруг на это было абсолютно наплевать. Конечно, какие то споры в курилках и на кухнях велись, но как таковых народных возмущений, он лично, не видел. Руководители всех уровней так же очень спокойно восприняли смену власти.