Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник) - Виктор Поротников

Рыцарь развернул коня, собираясь удариться в бегство, но он не успел это сделать. Пересвет и Ящелт, стремглав выскочив из кустов, стащили рыцаря с седла, вырвав меч из его руки. Даже поверженный наземь, рыцарь продолжал отчаянно сопротивляться. Дабы угомонить тевтонца, Ящелту пришлось двинуть его обухом топора по затылку.

Подбежавшая Цильда обеспокоенно выпалила, кивнув на неподвижного рыцаря:

– Вы, что же, убили его?!.

– Оглушили, а не убили, – успокоил девушку Ящелт. – Завяжи-ка немцу глаза, а я спутаю ему руки.

Пересвет, подозвав Гертруду, передал ей поводья двух лошадей, велев увести их в лес и привязать к деревьям. Бесчувственного рыцаря Пересвет и Ящелт взвалили на третьего коня, поручив Цильде также укрыть пленника в лесу. Мертвых оруженосцев Пересвет и Ящелт уволокли с дороги в ельник. Там они сняли с мертвецов плащи, кольчуги и пояса с мечами, стащили с них сапоги и кожаные перчатки. Ящелт взял себе штаны одного из убитых, а Пересвет прихватил кошель с монетами, обнаруженный им у другого мертвеца.

Ящелт предложил оставить убитых немцев диким зверям на съедение, но Пересвет воспротивился этому. Он настоял на том, чтобы не просто захоронить мертвых оруженосцев в земле, но еще и засыпать их могилу сухими ветками и опавшими еловыми иголками, сделав их совершенно неприметными. Пересвет понимал, что пропавшего рыцаря и его оруженосцев обязательно будут искать тевтонцы из близлежащих замков. Ему не хотелось, чтобы гнев крестоносцев обрушился на жителей села Вабирва, расположенного неподалеку.

Несмотря на спешку Пересвет и Ящелт потратили на захоронение убитых немцев больше трех часов, так как им приходилось рыть землю ножами и засыпать уже готовую могильную яму руками. Ополоснувшись в чистой воде небольшого лесного озерца, Пересвет и Ящелт отыскали в глубине соснового бора своих спутниц и пленника, который уже пришел в себя и всячески силился порвать путы на своих руках.

Маленький отряд двинулся в обратный путь через лес, держась северо-восточного направления. Впереди опять шла Цильда, служившая проводником. За ней шел Ящелт, тянувший за веревку пленного рыцаря, замыкающими шли Пересвет и Гертруда, ведя коней в поводу. Вся поклажа и трофеи были навьючены на лошадей.

Когда стемнело и отряд расположился на ночлег среди поваленных ветром деревьев, сидящий у сосны пленник обратился к Пересвету, сообразив, что именно он здесь главный. Дабы связанный рыцарь не запинался на каждом шагу, Ящелт еще в пути снял повязку с его глаз.

– Ты же не прусского племени, витязь, – промолвил рыцарь. – Кто ты? Что толкнуло тебя на разбой на дорогах? Почему ты связался с этим прусским отребьем?

Пересвет пожелал узнать имя пленника.

– Меня зовут Уго фон Мерк, – сказал рыцарь, горделиво приподняв подбородок. – Я племянник барона Райнварта. Тебе лучше отпустить меня с миром, витязь, иначе…

– Хочешь знать, кто я такой? – перебил пленника Пересвет, присев на корточки рядом с ним. – Изволь. Я незаконнорожденный сын папы римского. Вот, приехал из Италии в Пруссию, желая поохотиться в здешних лесах на тевтонских рыцарей. Сегодня удача улыбнулась мне! – Пересвет небрежно похлопал тевтонца ладонью по щеке.

Ящелт и Цильда, разводившие костер, негромко засмеялись после сказанного Пересветом. Гертруда, достававшая из холщовой сумки хлеб, сало и яблоки, недовольно взглянула на Цильду и тут же опустила глаза.

Пленный рыцарь был молод и безус, у него были румяные щеки, голубые глаза и светлые волосы почти до плеч. Он глядел на Пересвета настороженно и недоумевающе. Понимая, что над ним просто издеваются, Уго фон Мерк опять начал сыпать угрозами, заявляя, что его брат и дядя могущественные люди, вхожие в круг приближенных самого великого магистра.

– Поразительно! – Пересвет снова перебил пленника, хлопнув его по плечу. – Я ведь тоже знаком с Винрихом фон Книпроде. Помнится, во время нашей последней с ним встречи магистр сказал мне, что он сильно недоволен бароном Райнвартом и его тупоголовым племянником Уго. Магистр даже попросил меня прикончить барона Райнварта и тебя, приятель, коль подвернется такая возможность. – Пересвет изобразил на своем лице хмурую озабоченность, пригладив рукой растрепанные волосы на голове у пленника. – До барона Райнварта я пока не добрался, зато ты, красавчик, скоро будешь насажен на вертел и зажарен на огне, как кабан.

Ящелт и Цильда опять засмеялись, слушая болтовню Пересвета.

Пленник же слегка изменился в лице, румянец на его щеках погас, сменившись бледностью. Он уже не угрожал, но стал предлагать за себя большой выкуп.

– Замолчи! – отмахнулся от него Пересвет, отойдя к костру. – Твой дядя и брат скупцы каких мало. Они не дадут за тебя ни талера. Лучше помолись напоследок.

Укладываясь спать на попоне под развесистой рябиной, Пересвет расслышал, что молодой рыцарь и впрямь бормочет себе под нос молитву на латыни. Сторожить пленника до полуночи выпало по жребию Цильде, после полуночи ее должен был сменить Ящелт и уже ближе к рассвету выпало быть на страже Пересвету. Гертруда была избавлена от этих тягот по просьбе Цильды, которая продолжала питать к немке самые добрые чувства, несмотря на ее отчужденность.

Глава пятая

Жертвоприношение

Старец Пелузе внимательно оглядел пленного рыцаря с головы до ног, после чего со скупой улыбкой обронил:

– Бог Каус и владычица Милда останутся довольны. Уверен, кровь этого немца придется им по вкусу.

Уго фон Мерк, с которого были сняты шлем, доспехи и рыцарский плащ, смотрелся теперь не столь грозно. Пелузе надел на ноги пленнику тяжелые дубовые колодки, смастерив их с помощью топора. Он велел Ящелту и Цильде не спускать глаз с тевтонца ни днем ни ночью. Старец беспокоился не о том, что пленник сбежит, а о том, что он может покончить с собой, если догадается, какая участь его ожидает. Дабы рассеять опасения рыцаря, Пелузе хорошо кормил его и через Пересвета намекал ему о возможности переговоров с бароном Райнвартом относительно его выкупа.

От Цильды Пересвет узнал, что священный обряд будет проведен Пелузе не завтра и не послезавтра, а через несколько дней.

– Это случится не на этом острове, а в урочище Таурогине, где находятся могилы многих прусских вождей и их дружинников, – сказала Цильда. – Пелузе нужно еще встретиться с волховицей Ундой, помощь которой ему наверняка понадобится. А мне надлежит привести в урочище шесть или семь девственниц из ближайших прусских деревень, ибо без них магия обряда не обретет нужную силу.

– А ты-то будешь принимать участие в этом обряде? – спросил Пересвет, заглянув в голубые глаза Цильды.

– Конечно, буду, – без колебаний ответила Цильда, улыбнувшись краем губ. – Я же девственница.

– Как посмотрит на это твой юный жених? – не удержался от этого вопроса Пересвет. – Вряд ли ему понравится то, что его невеста лишится целомудрия во время какого-то старинного полузабытого обряда.

– Мой Станто не посмеет упрекать и тем более стыдить меня за потерю девственности, – с легким отчуждением в голосе проговорила Цильда, не спуская глаз с Пересвета. – Станто знает, что я готова жизнь отдать за избавление Пруссии от немецкого засилья, не говоря уже про свою невинность.

Цильда отошла от Пересвета с горделиво поднятой головой, повязанной красной намиткой. Глядя вслед этой хрупкой стройной девушке с длинными льняными косами, Пересвет невольно подумал, что для таких, как Цильда, рабство есть худшее из зол. И ради избавления родины от рабства Цильда, как и многие ее подруги и сверстники, действительно готова на все.

На какое-то время Цильда исчезла с острова, выполняя поручения Пелузе.

В тот день Пелузе собирался на встречу с волховицей Ундой, когда Пересвет спросил у него, сколько ему было лет, когда вспыхнуло Великое восстание пруссов. Вопрос Пересвета перевел на прусский язык находившийся тут же Ящелт. Пелузе, занятый починкой своих лыковых лаптей, прервал свое занятие и взглянул на русича бледно-голубыми слезящимися от дуновений ветра глазами.

– Когда началось Великое восстание, мне было всего шесть лет, – задумчиво промолвил старец, медленно разминая узловатыми пальцами лыковую веревку. – Я тогда плохо понимал происходящее вокруг. Помню, люди в нашей деревне радовались обретению свободы, проводив на войну с крестоносцами всех мужчин. Село наше стояло на берегу реки Лавы. Рядом тевтонцы выстроили замок, который восставшие пруссы взяли штурмом, перебив весь вражеский гарнизон. Сожгли пруссы и две немецкие деревни, расположенные неподалеку от замка. Моя мать говорила моему старшему брату, мол, сегодня пруссы истребляют немцев, не щадя ни женщин, ни детей, а завтра немцы соберутся с силами и станут вырезать пруссов всех поголовно. – Пелузе печально вздохнул. – Моя мать как в воду глядела. Вскоре крестоносцы стали побеждать пруссов то в одном месте, то в другом. Главные немецкие крепости восставшие пруссы так и не смогли взять, и это решило исход той войны. Разбитые в нескольких битвах пруссы рассеялись по лесам, а немцы принялись разорять прусские деревни и городища, не щадя ни старых ни малых… На реке Лаве не осталось ни одного прусского селения, все было сожжено дотла. Много пруссов было убито, а тех, кто уцелел, тевтонцы загнали в дебри и топи. Тогда-то и возникло городище Арискен на этом острове посреди болота.