Призраки истории - Сергей Баймухаметов

Не менее фантастична и судьба англичан.

По нашим меркам и Испания — невелика страна. А уж Англия-то и вовсе — чуть больше Талды-Курганской и гораздо меньше Вологодской области. Я говорю о собственно Англии, выводя за скобки Шотландию на севере и Уэльс на западе Острова. Государственное устройство здесь, в отличие от Испании, устоялось за предыдущие века и представлялось незыблемым. Но предельно истощен самый главный ресурс страны — человеческий. Англия только что потерпела поражение в Столетней войне с Францией, в войне, которая целый век(!) из года в год забирала самых молодых и здоровых мужчин.

Однако нашлись откуда-то силы, нашлись люди, которые вступили в новую, уже морскую войну с могущественным испанским флотом и оттеснили его на всех морях Мирового океана. Крестьяне-йомены, горожане-ткачи, эсквайры-оруженосцы, вчерашние лучники и арбалетчики, забывшие за столетие войны о мирных профессиях, младшие дети баронетов без гроша в кармане, потому что по законам майората все наследство оставлялось старшему сыну… — они разнесли английскую речь от Йоркшира до Пенджаба и Белуджистана, от Америки до Океании, сделав английский язык общеупотребительным, официальным или государственным в Канаде и Пакистане, США и Индии, Австралии и Новой Зеландии.

У моего заветного друга Женьки Сергеева, умершего в пятьдесят лет, есть стихотворение «Над картиной Гейнсборо», которое мы все десятилетия читали вслух на всех наших встречах, сборищах, пирушках…

Как вам жилось — превосходно ли, худо ли?В замках замшелых, кленовых аллеях,Черные лебеди,Белые пудели,Бледные леди.Ваши мужья на судах Альбиона,И штормы, и штили изведав сполна,Сюда возвращались — виски убеленные,Профили гордые, как ордена.К огню подвигали их, ноги им кутали,Кутали плечи им клетчатым пледом.Черные лебеди.Белые пудели,Бледные леди.А сыновья на спардеках корветов,В груди и в спине ощутив по дыре,От боли и брани лицо исковеркав:«Храни Бог Британию и королеву,Храни Бог Британию, черт подери!»Им, от холеры сдыхавшим в Калькутте,Им на галерах в секунду последнююВряд ли припомнилисьЧерные лебеди,Белые пудели,Бледные леди…

Русская роль в истории последнего тысячелетия еще не всем очевидна просто потому, что испанские и английские события — давняя история и даже романтика, а в русскую эпоху мы живем, все — близко. Но уже достаточно времени прошло, чтобы посмотреть со стороны.

В самом начале XI века население довольно могущественной тогда Киевской Руси составляло 5,36 миллиона человек. Примерно таким же было и население Италии. А вот во Франции — 9 миллионов!

Через пять столетий соотношение осталось таким же. К XV веку во Франции было 15 миллионов подданных, а на Московской Руси — вдвое меньше!

Границы тогдашней Руси проходили у Волги — на востоке, у Ельца — на юге и не доходили до Смоленска — на западе, потому что примерно с XIII по XV век Брест, Киев, Смоленск, Чернигов, Полоцк, Витебск, Минск, Курск и Брянск были городами Великого княжества Литовского.

Франция, как мы знаем, так и осталась Францией, ныне процветающей и благополучной страной в прежних пределах.

А теперь окиньте взглядом то, что произошло в России и с Россией за эти пять веков.

Беглые крепостные и потомки нищих хазарских евреев-отщепенцев, степняков и непонятных бродников, ставшие терскими, гребенскими и донскими казаками, честолюбивые воеводы и вельможи, ищущие славы и царских почестей, рьяные купцы и смиренно-неистовые монахи, солдаты российской армии, в которой многие офицеры не случайно были географами, ученые-исследователи, землепроходцы и наконец-то вольные мужики-переселенцы… — все они, где верой и правдой, где ложью и обманом, где мечом, а где крестом — раздвинули границы Российской империи от Твери до Тихого океана, от Архангельска до Памира и Тянь-Шаня. Русскоязычный мир простерся на две части света, и как бы ни сложилась дальше судьба народов, а общий язык останется русским. Как испанский и английский для многих других.

Конечно, об испанцах и англичанах легко писать и приятно читать. А здесь — горячо. Потому что близко. И, как говаривал летописец битвы за Берлин, мой старший друг Василий Субботин, все равно поймут не так. Дело привычное. Обязательно кто-то обзовет меня казахским певцом русского колониализма, а кто-то решит, что он теперь превыше всех прочих просто потому, что родился в Тамбове, и к тому же во вторник… Понимаю бесполезность слов для них, но по обязанности должен сказать: речь не о том, о чем они подумали, а — о научном факте, об историческом феномене, которые все нормальные люди воспринимают как данность.

А гениальные люди, как Лев Николаевич Гумилев, анализируют и объясняют. В данном случае — взрывом особого вида энергии — этнической энергии, то есть энергии народа. Другой вопрос — откуда она взялась? И почему именно у них? Ведь рядом с испанцами были французы, с англичанами — шотландцы и валлийцы, с русскими — поляки и литовцы. Что общего и в то же время отличного от других у испанцев, англичан, русских?

Происхождение. Оно у всех народов сложное от слова «сложение». Но в данном случае испанцы — намного «сложнее» тех же соседей-французов. На Пиренеях, не считая древних иберов и кельтов, в одном горячем котле сплавились германские вестготы, арабские мавры, кастильцы, арагонцы, наваррцы, а также галисийцы, каталонцы и баски, которые и поныне ставят себя отдельно от всех.

Не менее достоверное доказательство взрыва энергии от метисации и сложности населения — англичане. Как известно, на Острове древние кельты были покорены римлянами, затем смешались с германоязычными англами, саксами и прочими. Нормандское завоевание принесло туда гремучую смесь из крови буйных викингов, германских франков и латиносов Центральной и Южной Франции. И на этом фоне можно считать сущим пустяком то, что знаменитые по литературе гасконцы несколько веков были подданными Английского королевства и знались со своими английскими согражданами не только через воды Ла-Манша.

Когда англичане, влекомые непонятным мощным импульсом, «избытком энергии живого существа», отправились во все края мира, испытывая судьбу, их соседи по Острову валлийцы и шотландцы — остались. Они, валлийцы и шотландцы, в своих неприступных горах на севере и западе Острова не смешивались ни с кем и сохранили в неприкосновенности древнюю кельтскую кровь и древний кельтский язык…

А русские — уж ближе и известней. Славяне, растворившие в славянском море каплю норманнских витязей, несколько веков соседствовали и даже составляли единое государство в южно-русских степях с тюркоязычными степняками-половца-ми. Затем, двинувшись на север, колонизировали и полностью ассимилировали многочисленные угро-финские племена междуречья Оки и Волги — мурому, чудь, мерю, также вобрав в себя корелов, мордву, вотяков-удмуртов, черемисов-марийцев… А потом было второе пришествие степняков, смеси монголов и тюрков, когда в Золотой Орде, преимущественно христианской по вере, стали насильственно, под угрозой смерти, насаждать ислам. Тогда-то, в XIV и XV веках, тьмы и тьмы людей из Орды хлынули на Русь к своим единоверцам. А плюс к этому — средневековые прибалты, те же православные подданные Великого княжества Литовского, ушедшие на Русь от католичества. Да, очень многих пришельцев из Литвы сразу же стали прозывать Литвинами, невзирая на язык и национальность. То есть это могли быть белорусы, украинцы, русаки, литовцы, поляки, немцы, татары… — все равно Литвин. Потому-то в изобилии у нас Литвины, Литваки, Литовченки, Литвиненки, Литовцевы, Литовкины, Литвиновы… Но и они — только лишь часть пришельцев. Потому что православные литовцы носили неотличимые от остальных православные (греческие) имена и фамилии (к примеру, впоследствии принявший католичество и ставший главным врагом православия и Руси князь Ягайло в православном крещении был Яковом) и уже во втором поколении полностью сливались с общерусским населением.

Если в XV веке на Руси всего населения было в два раза меньше, чем во Франции, то уже через четыре столетия только собственно русских было в два раза больше, чем французов, считая здесь французов канадских и африканских. Такого прироста в стране, подверженной голодным морам, не бывает. Русскими становились не по рождению, крови или обличью, а по вере и службе.