Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945. - Артем Драбкин

Однажды получили задание бомбить какой-то хутор. Подвесили нам две «сотки». Бомбили метров с 200 с горизонтального полета. Колька бомбы сбросил, но не попал. Он ко мне пристроился. Давай, говорит, заходи, а я тебе буду сейчас подсказывать. Кидай! — кричит. Я сбросил — попал во двор, но почувствовал, что что-то в самолете тихо взорвалось. Колька говорит: «Давай еще заход!» Я начал делать второй заход. Смотрю — на фонарь масло пошло. Я отворачиваю. Колька кричит: «Куда?» Я говорю: «Домой. В меня попали». Колька мне подсказал, куда можно сесть на живот. Я посмотрел — мотор еще тянет; раз тянет, можно пока идти. В Шпротау садились. Дотянул до аэродрома кое-как. Выровнял самолет — шлеп! — метров 50 пробежал и остановился. Уже мотор заклинило. Механик подошел, дернул винт — винт не вращается.

Потом как-то бронепоезд разбомбили с пикирования. Это было под Шпротау, в Германии. Мы шли звеном. По-моему, первым сбросил бомбы Вася Симакин, но не в бронепоезд попал, а в рельсы. Разворотил. Бронепоезд встал. Я на Як-9Т с 37-мм пушкой — ударил. Из бронепоезда пар пошел. Он так и остался там.

Вообще Як-9Т с 37-мм пушкой очень тяжелый. Но я на нем в январе 1945-го над Кельцыми двумя снарядами сбил «мессера» (давать очередь больше чем из двух снарядов запрещалось инструкцией). Получилось так. Пошли мы с Колькой на разведку. Я на этом самолете отставал. Он вылезает, я сзади. Потом смотрю — валится на него четверка «мессеров». Он их не видел, а потом смотрю, заметил и в пикирование. Одна пара за ним. Мне ничего не оставалось делать, как попытаться их отсечь. Я задрал нос, прикинул, выстрелил раз, два. Один снаряд попал. Смотрю, от «мессера» щепки полетели, и он повалился вниз. Смотрю, Колька идет. Цел, слава богу. А остальные «мессера» сразу ушли.

— Как засчитывали сбитые самолеты?

— «Илы» подтверждали. Если летали на «свободную охоту», то за подтверждением в войска ездил начальник химслужбы полка. Приписок не было, но однажды пятый гвардейский полк пытался у нас украсть сбитый. Петя Сидоров сбил «мессера». А их летчики шли с задания, увидели и себе приписали. Командир полка позвонил, говорит: что же вы делаете? У меня официально три сбитых, но всего я сбил семь самолетов. Когда у Кольки стало около десяти сбитых, я ему сказал: «На тебя представление написали?» — «Нет». — «Давай мои тебе писать». Он не соглашался: «А тебе?» — «Мне потом». Я же не знал, что завтра война кончится. Мы так и летали до конца войны вместе. Мне предлагали перейти в другую эскадрилью старшим летчиком, но я не захотел. А Колька Героя получил. Было ли мне обидно? Нет. Я же живой остался. За всю войну ни одной царапины.

Колька хорошо видел — он настоящий командир. Если я от Кольки отвалился, он будет меня вызывать до посадки. В соседней эскадрилье был Герой Советского Союза Селифонов Иван Иванович [Селифонов Иван Иванович, старший лейтенант. Воевал в составе 106-го гиап (814-го иап). Всего за время участия в боевых действиях выполнил 110 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 6 самолетов лично и 2 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 1-й и 2-й ст., Красной Звезды, медалями], тот ничего не видел, хотя сам сильный летчик и сбивал много, но на ведомых ему было плевать. Он их, наверное, человек пять потерял.

— Как строились взаимоотношения с летчиками-штурмовиками?

— Отличные были взаимоотношения. Правда, у нас были к ним претензии. У них стрелки прятались. Некоторые хитрые — доставали где-то бронированные щитки и за них прятались. У него выбиваешь из хвоста, а он, вместо того чтобы стрелять, спрятался.

— Самый опасный немецкий самолет какой? «Фоккер» или «мессер»?

— Для меня безразлично. Я ни тех, ни других не боялся. У меня вообще не было ни переживаний, ни страха. По-видимому, мне не доставалось.

— Как был устроен быт летчиков?

— Пока по нашей территории шли, жили в землянках. Их строили для каждой эскадрильи. Но мы только спали в них, а так мы целый день на аэродроме или в полете. На аэродроме тоже была вырыта землянка для командного пункта эскадрильи. Чем занимались в нелетную погоду? Ее не было, нелетной погоды. «Илы» поднимали почти в любую погоду. А раз они летят, то и мы с ними. Между вылетами играли в домино. Карты у нас не приживались.

Кормили прекрасно. Аппетит всегда был. Вечером 100 граммов давали, если боевой вылет есть. Если два вылета, то 200 граммов. Это чтобы напряжение снять. Давали и курево. Я курить начал в 43-м, закончил в 70-м. В эскадрилье все курили. Немцы тебя как погоняют, ты покрутишься, домой придешь — две штуки подряд выкуришь, тогда ничего.

Летом летали в брюках и гимнастерке. На ногах сапоги. Ордена, документы — все с собой брали. Зимой сначала летали в комбинезонах, потом нам выдали куртки. На ногах унты. Шелковых платков нам не выдавали. Приходилось подшивать воротничок из простынь, что помягче. Но все равно бывало, что натирали шею.

— Плечевыми ремнями пользовались?

— Все время. Надо, чтобы голова вертелась, а не туловище.

— В отпуска отпускали?

— Только после войны. Какой отдых на войне?! Как в 1943 году попали на фронт, так до 48-го никаких отпусков. Полк на переформировку не уходил, только получал новую технику. Переформировка — это когда потери большие. У нас 22 летчика полк потерял с начала войны. В нашей эскадрилье двое погибли — Химушин1 и еще один, фамилию не помню. В остальных эскадрильях побольше потери были. Они потеряли по 10 летчиков. Чья это заслуга? Командира эскадрильи. Много летчиков погибло, пока полк на «харикейнах» летал. Жуткая машина была. Нам в школе дали «харикейны» — сразу 4 или 5 курсантов разбилось. Мне повезло. Я на нем не летал.

— Как погиб Химушин?

[Химушин Николай Федорович, старший сержант. Воевал в составе 814-го иап. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 192 боевых вылета, в воздушных боях сбил 11 самолетов лично и 2 в группе. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Отечественной войны 1-й ст.. Красной Звезды, медалями. Подбит в воздушном бою, выпрыгнул из самолета, но не раскрыл парашют (предположительно ударился о стабилизатор истребителя)]

— Перед Курской дугой их с Сашей Ширяковым посылали на разведку. Каждый день в одно и то же время на одной и той же высоте в течение месяца. Их при возвращении подловили 4 аса. Облачность была тысячах на двух и метров 400—600 толщиной. Они шли под облаками. На подходе к линии фронта их атаковала пара. Химушин дал команду Ширякову находиться под облаками, а сам полез за облака. Только в облака вошел — и выходит. Пошел вниз. Видимо, когда он вышел, ему верхняя пара, что была за облаками, и врезала. Снизу облаков пара и сверху облаков, понятно. Он выпрыгивал уже на нашей территории и ударился виском о стабилизатор. Парашют раскрыл, но приземлился мертвый. Его пехота привезла на аэродром. Мы его в Купененске похоронили. Летчик сильнейший.