Расследования Корсакова. Комплект из 3 книг - Игорь Евдокимов

Наблюдение за собой в зеркале напоминало ему монолог бездарного актера.

– Возможно, ты ждешь какого-нибудь ритуала? Поклонения? Жертвоприношения? Извини, это не в моих правилах, да и жертв вокруг особо нет. Или тебя тоже останавливает круг? В этом все дело? Он не дает мне использовать дар – и тебя тоже отсекает?

Корсаков встал со стула и заходил по комнате.

– Ты уже спас меня однажды. Меня – и других ни в чем не повинных людей. А затем ушел. Значит, я тебе для чего-то нужен, так?

Владимир остановился перед зеркалом, схватил его за края и закричал:

– Тогда почему ты молчишь сейчас? Какой тебе резон было спасать меня в Москве, чтобы бросить погибать в этом чертовом болоте, а?! Отвечай!

Но в отражении он по-прежнему видел только свое перекошенное от гнева и отчаяния лицо. Корсаков разъяренно закричал и ударил в зеркало кулаком. Руку пронзила острая боль, по ободранным и изрезанным костяшкам потекла кровь. Зеркало хрустнуло, по его поверхности побежали трещины.

А потом наступила абсолютная, мертвая тишина. Замолчал старый дом. Не скрипнула ни одна половица под ногами. Не донеслось ни звука сквозь открытое окно.

Брызги крови на разбитом зеркале медленно начали втягиваться в трещины. Поверхность его сделалась жидкой и вязкой словно ртуть. Трещины срастались обратно, будто кто-то запустил время вспять.

Отражение в зеркале медленно растянуло губы в зловещей усмешке.

И Корсакова не стало.

* * *

Его голова стала тюремной каретой, внутри которой беснуется пленник, ведомый на казнь. Он все еще видел и слышал происходящее вокруг, но тело подчинялось чужой воле существа из зеркала. Не-Корсаков внимательно оглядел себя – и, очевидно, остался доволен увиденным. Легкой и беззаботной походкой он вышел из комнаты Ольги Сергеевны. По лестнице – так вообще сбежал вниз с видом беспечного повесы, только что прилипчивую мелодию из оперетки не насвистывал. Казалось, что новый обитатель тела Владимира воспринимал его так же, как ребенок – новую дорогую игрушку, которой надобно насладиться.

День уже начал клониться к вечеру, но точное время угадывалось с трудом – небо затянули свинцовые тучи, не пропускавшие солнечных лучей. С болот поднялся холодный пронизывающий ветер, а трава, еще вчера робко начавшая наливаться зеленью, вновь пожухла и увяла. Со стороны разоренной деревни тянуло гарью и смертью. Черным гнилым зубом торчали развалины мельницы, разрушенной за ночь неведомой силой. Освобожденный Кааф своим присутствием убивал землю вокруг себя.

Не-Корсаков без труда обнаружил уже знакомую своему человеческому вместилищу тропинку на краю усадебных угодий. Сквозь мертвый и жуткий лес он шагал чуть ли не вприпрыжку. Он не обращал ни малейшего внимания на то, что за ним, перепрыгивая с ветки на ветку или пикируя с неба, следовали черные вороны. А вот Владимир, который продолжал следить за происходящим, будто пассажир, глядящий в окно кареты, чувствовал, как птиц притягивает мрачная непреодолимая сила. Крикливая стая все разрасталась и разрасталась, а лес наполнялся их отрывистым карканьем.

Не-Корсаков вышел на поляну перед часовней в корнях дерева и остановился. Двери в темное помещение так и остались открытыми. Над ними, в богохульной имитации распятия, висело обескровленное тело Варсафия. Обитатель часовни явно затаил на бывшего разбойника злобу за сотни лет заточения. Не-Корсаков окинул покойника оценочным взглядом, но остался не впечатлен. С ветки за его спиной слетел ворон и приземлился на плечо. Владимир не мог знать наверняка, но готов был поклясться, что именно эта птица привела его к покойному Исаеву. Ворон оглушительно каркнул – прозвучало это вызовом на бой. Не-Корсаков кинул на пернатого спутника ироничный взгляд, а затем принялся ждать.

Тьма за дверями шевельнулась. На пороге появился уродливый силуэт Каафа. Солнечный свет, похоже, не причинял ему боли, но все равно вызывал неприятные ощущения. По крайней мере, выходить из часовни он не торопился.

– Ты пришел? – проскрипел древний вампир. – Смельчак…

Не-Корсаков шутовски поклонился, выражая благодарность за столь высокую оценку. Не ожидавший такого ворон каркнул и взлетел, вернувшись к своим сородичам. Птицы расселись на голых ветвях деревьев вокруг поляны, точно зрители в древнеримском амфитеатре.

– Я чувствую, что стены вокруг моей темницы все еще стоят, – продолжил Кааф. – Ты так торопишься умереть?

Не-Корсаков неопределенно пожал плечами, как бы говоря: «Уж извините!»

Кааф двигался дьявольски быстро. Вот он стоял в дверях часовни – а вот возник прямо перед Владимиром в мгновение ока. Корсаков с ужасом понял, что вчерашний неторопливый марш за ними был лишь извращенной шуткой древнего существа. Пули, колья, горящие лампы – Кааф просто рисовался перед ними. Захоти вампир убить их – сделал бы это за долю секунды, и Корсаков не успел бы даже выстрелить.

Кааф тем временем схватил его за шею, сдавил и поднял над землей. Глаза существа метали громы и молнии.

– Глупец! – прошипел вампир. – Я живу на этом свете более тысячи лет! Знаешь, сколько таких червей, как ты, я повидал? Знаешь, скольких убил?!

Он попытался нажать еще сильнее, но… Рука существа напряглась. Взбугрились мускулы под серой мертвенной кожей. Затем конечность забила дрожь. Казалось, что не-Корсаков внезапно потяжелел как минимум на тонну. Кааф разжал хватку и отшатнулся. Гнев в его взгляде сменила эмоция, отдаленно похожая на удивление.

– Quis es?[70] – пораженно спросил он.

Не-Корсаков склонил голову набок, будто предлагая собеседнику угадать.

– Не может быть! Я единственный! Нет подобных мне!

Не-Корсаков покачал головой, показывая: «Не угадал». А затем он шагнул вперед.

И Кааф, тысячелетний вампир, вселявший ужас в людей с незапамятных времен, повелевающий и человеком, и зверем, неуязвимый для смертного оружия – отступил.

Не-Корсаков сделал еще шаг.

Кааф попятился.

Впервые в своей бесконечно долгой жизни он испытал настоящий страх.

Не-Корсаков улыбнулся, а затем медленно развел руки в стороны, став похожим на самое элегантное огородное пугало на сотни верст вокруг.

– Кар!

Одинокий ворон сорвался с дерева и спикировал на Каафа. Он ударил клювом по голове чудовища и вновь взмыл в воздух. Описав круг над поляной, ворон уселся обратно на плечо не-Корсакова.

Кааф коснулся раны на голове и поднес когтистую ладонь к лицу. На ней алела кровь. Чудовище перевело испуганный вариант на не-Корсакова. Тот не касался его. Не произносил вслух заклятий. Не проводил сложных ритуалов. Одной вскинутой брови, одного желания хватило для того, чтобы лишить Каафа тысячелетней защиты. Потому, что никто не может откладывать свидания со смертью вечно.

Воздух над поляной разорвался от птичьего крика. Сотни воронов вспорхнули и упали сверху на вампира. Клювы и когти рвали его плоть, вырывали куски и