Все и немного больше - Жаклин Брискин

Арабский жеребец стал нетерпеливо бить копытом, когда Алфея придержала его, давая возможность Джерри поравняться с ней. Под Джерри была высокая гнедая лошадь теннесийской породы — одно из самых кротких и доброжелательных животных. Она везла своего седока, не ожидая вмешательства с его стороны.

— Я думаю, — сказала Алфея, — что ты должен вернуться к Рой.

Джерри подпрыгнул, словно его поразил заряд картечи. Спокойная, кроткая лошадь под ним тотчас же поскользнулась на гальке.

— Что ты мелешь? — спросил он.

— Мы прошли нашу дистанцию — и ты, и я. Пристально глядя на нее, он произнес:

— Ты говоришь черт знает что.

Он дотронулся до нее и крепко, до боли сжал ей руку возле предплечья.

Алфея почувствовала возбуждение внизу живота, однако решимость ее не ослабла.

— Ты ее муж.

— Я ухожу от нее и женюсь на тебе, ты это помнишь?

— Она не отпустит тебя… И я ее за это не корю. — Алфея с удивлением отметила про себя, что не испытывает ни гнева, ни злости. Именно такой она мечтала видеть себя в критической ситуации. Беспристрастной и спокойной. Чтобы ее не бросало в жар и пот. Чтобы она могла беспрепятственно высказать свои аргументы. — Она будет сражаться.

— Ты что, умеешь читать ее мысли?

— Дело в том, что она звонила вчера вечером, когда я была с тобой.

— Она знает, что я здесь, в Калифорнии? — перебил он ее.

— Да, это моя вина, — сказала Алфея, которая обычно не любила расписываться в своих ошибках. — Правда, я не знала, что проблема усложняется тем, что она пьет… Когда Рой разговаривала с матерью, она, по-видимому, была пьяна в стельку.

В сухих кустах громко звенели цикады. Джерри вздохнул.

— Бедная девочка.

— Да, — согласилась Алфея. — Стало быть, ты понимаешь, что она превратит развод в цирк, на который набросятся все газеты. Люди вроде меня всегда находятся в центре циркового манежа. Джерри, я не смогу этого вынести… Меня пугает такая шумиха, я люблю покой.

— Я знаю, — он все еще продолжал держать ее за руку, затем резко притянул к себе.

Жеребец под Алфеей поднялся на дыбы. Она стала успокаивать напуганное животное, похлопывая его по холке и бормоча ласковые слова. Когда он наконец успокоился, Алфея сказала:

— Ради Бога, Джерри, кто-то из нас может вылететь из седла.

— Не ты, — с горечью произнес он. — Это исключено.

— Ты пытаешься изображать крутого парня, но ты им не являешься. Ты чувствуешь свою вину и ответственность за Рой.

— Хуже того, — признался он. — Мне тяжело далась наука, что за все надо платить свою цену.

— Дело не только во мне… Есть мои родители… Чарльз…

— Ты заявляешь мне таким спокойным, холодным тоном, что у нас все позади? — Он протянул к ней руку.

Алфея отъехала в сторону.

— Послушай, не следует так вести себя, иначе мы оба окажемся на земле.

Алфея пустила скакуна рысью по тропе. Она сидела в седле непринужденно и грациозно. Джерри последовал за ней. Он чуть подпрыгивал в своем седле западного образца, но все же ему как-то удавалось произвести впечатление, что он имеет некоторое отношение к своей крупной лошади.

Конюх-мексиканец взял лошадей под уздцы и повел в просторную конюшню.

Джерри сделал несколько неверных шагов, словно у него свело ноги, впрочем, так оно скорее всего и было.

Он подошел к Алфее.

— Надеюсь, ты теперь объяснишь мне толком, чего ты хочешь.

Алфея оперлась спиной о белый крашеный забор загона, в котором находились две кобылы с жеребятами. Солнце жгло ей кожу, но внутри она ощущала неприятный холодок. Недавнее удивительное спокойствие покинуло ее. Она почувствовала себя в водовороте любви, жалости, отчаяния. Как может она отпустить Джерри, словно провинившегося слугу, если он стал частью ее?

Несмотря на это, она услышала свой бесстрастный голос:

— Завтра я улетаю в Нью-Йорк, Джерри. И я не желаю, чтобы ты последовал за мной.

— Поганая богатая сучка, ведь ты любишь меня!.. А я люблю тебя!

Она уловила страдание в его голосе и почувствовала, как слабеет ее решимость. Но она улыбнулась ему аристократической улыбкой.

Джерри смотрел на нее прищуренными глазами, как делал это в минуты творческой сосредоточенности, прежде чем прикоснуться кистью к холсту, затем притянул ее к себе и крепко поцеловал, погрузив язык в ее рот.

Она успела ответить на поцелуй, прежде чем вырвалась из его объятий.

Размахнувшись, он сильно ударил ее по щеке.

Удар ошеломил Алфею. Она покачнулась и упала на мягкую землю. Звезды… Ты видишь звезды, подумала она. Глаза ее наполнились слезами, она дрожала.

Он не предложил ей руку и не попытался поднять ее. Взглянув на нее с еле сдерживаемой яростью, он повернулся и быстрым шагом направился к дому по эвкалиптовой аллее. Алфея поднялась, отряхивая бриджи от пыли.

Через пару минут она услышала шум мотора взятого им напрокат «бьюика», а потом увидела, как он помчался по направлению к шоссе.

Одна из кобыл ткнулась носом в Алфею, но та не обратила на нее никакого внимания. Она прижалась лбом к перекладине загона. Алфея не плакала. Глаза ее были сухими и горячими, словно в них насыпали песок, и ей казалось, что жизнь уходит из нее.

53

Около четырех часов того же дня Рой стояла в просторной примерочной перед миссис Клингбейл, которая прилетела из Хаустона, чтобы обсудить с Рой свой летний гардероб. Миссис Клингбейл сияла от восторга, вертясь перед зеркалом в вышитом бисером, облегающем фигуру платье, в то время как в глазах Рой, которая заказывала модельеру платье, имея в виду эту конкретную клиентку, читалось сомнение. Она не была уверена, что это самый удачный фасон для невысокой полной миллионерши, жены нефтяного магната — платье уж слишком обтягивало ее пухлые ягодицы.

Раздался стук, и в дверь просунулось напудренное лицо миссис Файнман.

— Вы не возражаете, если я вам помогу, миссис Клингбейл? Там кто-то хочет видеть миссис Хорак.

Рой понимала, что лишь крайняя необходимость могла заставить хозяйку оторвать ее от столь ответственного дела, и ее охватило нехорошее предчувствие. Извинившись с вежливой улыбкой, она поспешила в свой кабинет, который находился перед кабинетом Файнманов. У ее письменного стола с картотекой стоял мистер Файнман и постукивал карандашом о столешницу.

— Два офицера полиции, — шепнул он, кивком головы показывая на дверь своего кабинета. — Они настаивают на разговоре с тобой.

— Они сказали, о чем именно? — запинаясь, спросила Рой.

— Они показали мне значки и попросили позвать тебя. Это все, что я знаю. — Он коснулся ее руки — этот доверительный жест был редкостью для мистера Файнмана. — Рой, я сказал им, что ты работаешь здесь почти десять лет и что мы всецело доверяем тебе.