История русской церкви (Том 9) - Митрополит Макарий

Между тем в других епархиях духовенство и особенно монастыри более и более переходили вследствие несудимых грамот из подчинения своим епархиальным архиереям под власть государева Приказа Большого дворца. Монастыри, не довольствуясь тем, что в исках на них сторонних лиц судились не в местных судебных учреждениях, а в одном Приказе Большого дворца и только в три известные срока, испрашивали еще себе у государя грамоты, чтобы и свои иски на сторонних лиц вести в том же одном Приказе Большого дворца, а не в разных судах, хотя, с другой стороны, по жалобе дворян и детей боярских в 1641 г. государь приказал производить впредь иски на монастыри и вообще на лица и учреждения духовного ведомства не в три положенные срока, а бессрочно. Дошло до того, что монастыри начали не слушаться своих епархиальных архиереев даже и не в гражданских делах, например, монастыри Вологодской епархии не хотели принимать старцев-епитимийцев, которых присылал к ним под начало местный архиепископ, без царского указа, и архиепископ принужден был бить челом государю, и государь приказал (март 1639 г.) чрез вологодского воеводу монастырям, чтобы они принимали епитимийцев, присылаемых архиепископом. Сам государь чрез Приказ своего Большого дворца простирал свою исключительную власть на всю экономическую и на всю правительственную часть монастырей и слал в монастыри свои грамоты не только, например, о поставке даточных людей и о сборе денег на жалованье ратным людям, но и против беспорядков, происходивших в монастырях, и о введении новых порядков во внутреннем управлении монастырей, не говорим уже о том, что сам государь назначал настоятелей и настоятельниц в монастыри, - это было с давнего времени и прежде. Только некоторым архиереям, например новгородскому, царь делал снисхождение и подтверждал за ними право самим "ведать и судить своих архиерейских приказных людей: и дьяков, и детей боярских, и крестьян, и всяких домовых службников во всяких исцовых искех" (грамота от 27 октября 1645 г.).

Наконец, когда в 1648 г. царь Алексей Михайлович признал за благо дать всем своим подданным общее Уложение, по которому бы "Московскаго государства всяких чинов людям, от большаго и до меньшаго чина, суд и расправа была во всяких делех всем ровно", он дал вместе в том же законодательном кодексе общее уложение и для всего духовенства по делам гражданским. Царь "указал Монастырскому приказу быти особно", т. е. чтобы Монастырский приказ, доселе существовавший только в виде отделения в Приказе Большого дворца и едва упоминавшийся сделался самостоятельным судебно-гражданским учреждением для всех лиц духовного звания и ведомства (за исключением одного патриарха). Здесь должен был совершаться "суд во всяких истцовых искех на митрополитов, архиепископов, епископов, их приказных и дворовых людей, их детей боярских и крестьян, на монастыри, на архимандритов, игуменов, строителей, келарей, казначеев, на рядовую братию, монастырских слуг и крестьян, на попов и церковный причт" (Уложение. Гл. 13. Ст. 1). Учреждением такого суда для духовенства произведена была весьма ощутительная перемена в управлении нашей Церкви. Прежде Приказу Большого дворца или существовавшему в нем в виде особого отделения Монастырскому приказу подлежали по суду только те монастыри и духовные лица, которые имели несудимые грамоты, - теперь этому приказу подчинены все монастыри и все лица духовного звания и ведомства и несудимые грамоты упразднены. Прежде монастыри и духовные лица судились в Приказе Большого дворца только в исках на них со стороны лиц других ведомств - теперь в Монастырском приказе все духовные лица должны были судиться "во всяких истцовых исках", следовательно, и во всех взаимных их исках между собою, что являлось уже прямым вмешательством гражданской власти в дела Церкви. Прежде архиереи и настоятели привилегированных монастырей подлежали в исках на них сторонних лиц непосредственному суду самого государя, как по крайней мере выражалось в жалованных им грамотах, хотя в последние годы пред Уложением и они малопомалу начали уже судиться в Приказе Большого дворца (Уложение. Гл. 13. Ст. 1), - теперь же прямо было узаконено, что митрополиты, архиепископы и епископы во всех исках на них должны ведаться в Монастырском приказе, и таким образом Церковь в лице высших своих представителей явно подчинялась суду властей гражданских. Правда, в Уложении не определен личный состав Монастырского приказа, и в нем заседали вначале и духовные лица, например чудовский архимандрит, троицкий и новоспасский келари. Но скоро духовные лица были вытеснены оттуда и в приказе остались одни мирские судьи. По Уложению только патриарх, его приказные и дворовые люди, дети боярские, крестьяне и всяких чинов люди, живущие в патриарших домовых вотчинах, были изъяты во всяких делах из ведомства Монастырского приказа и оставлены под судом самого патриарха (гл. 12. Ст. 1). Но все монастыри и все вообще духовенство патриаршей области по исковым делам не были изъяты из ведомства этого приказа. Надобно еще сказать, что при неясности и неопределенности положений, касавшихся Монастырского приказа. Уложение Алексея Михайловича давало повод к разным злоупотреблениям со стороны лиц, заседавших в приказе, к их столкновениям с духовными властями и вмешательству в духовные дела. Уложение в его оригинальном списке подписали "по государеву указу" (октября 1648 г.) и патриарх Иосиф, и все другие архиереи, и весь освященный Собор, подписал вместе с прочими и Никон, бывший тогда еще новоспасским архимандритом, хотя в душе был очень недоволен Уложением, как обнаружилось впоследствии. Чтобы успокоить своего любимца, вскоре сделавшегося Новгородским митрополитом, царь Алексей Михайлович не замедлил сделать для него отступление от своего Уложения: дал ему несудимую грамоту (6 февраля 1651 г.), такую же, какая дана была некогда патриарху Филарету Никитичу, и предоставил Никону во всей Новгородской епархии "монастыри, и архимандритов, и игуменов, и дьяконов, и всех ружных и приходских церквей попов, и дьяконов, и причетников, и монастырских служек, и крестьян ведать судом и управою во всяких управных делех, опричь разбойных, и татных, и убивственных".

Не могло быть угодным духовенству Уложение царя Алексея Михайловича и своим решением вопроса о церковных имениях. Еще в 1580 г. Собором и синклитом с утверждения государя было постановлено, чтобы владыки и монастыри довольствовались только теми имениями, какими уже владели, и не покупали себе новых земель и вотчин, не принимали их в заклад и чтобы вотчинники своих вотчин по душам в монастыри не отдавали, а давали бы деньгами, сколько будет стоить жертвуемая вотчина, и только бедным монастырям, которым нечем жить, дозволено было бить челом государю о пожаловании их землею. Потому-то при первых наших патриархах, Иове и Гермогене, как мы видели, наши государи лишь подтверждали владыкам и монастырям прежние жалованные им грамоты на земли и вотчины, а вновь жаловали земельные владения только новым архиерейским кафедрам и новым монастырям. То же продолжалось и при патриархе Филарете и двух его преемниках. Царь Михаил Федорович дал подтвердительные грамоты, например, патриарху Филарету на Ржевскую десятину (1619), митрополиту Новгородскому Макарию (1623) и Коломенскому епископу Рафаилу (1627) на все их владения, также монастырям: Николаевскому корельскому, Васильевскому ладожскому, Вяжицкому, Кирилло-Белозерскому, Иосифо-Волоколамскому, Троицкому астраханскому, Покровскому суздальскому, Симонову и другим на все их владения. В этих грамотах подтверждались и все прежние права и привилегии духовных владельцев по управлению и суду в их вотчинах. А когда основалась новая архиерейская кафедра в Сибири и возникло там несколько новых монастырей, царь не замедлил назначить и кафедре и монастырям жалованье и наделить их землями. Иным монастырям, не жалуя новых земель и вотчин, жаловал или подтверждал другие льготы, доставлявшие им средства для жизни. Пожаловал, например, грамоты монастырям: Спасо-Прилуцкому на беспошлинную продажу 14000 пудов соли. Соловецкому на такую же продажу 100000 пудов соли, Кирилло-Белозерскому на такую же продажу 40000 пудов соли, Архангельскому на такую же продажу 7000 пудов соли, Никольскому песношскому на взимание таможенных пошлин в селе Рогачеве, Васильевскому ладожскому на беспошлинную ловлю рыбы на монастырских тонях, Успенскому староладожскому на такую же ловлю рыбы в Волхове. Духовенству новгородского Софийского собора приказал выдавать по-прежнему денежную и хлебную ругу и предоставил пользоваться сбором венечной пошлины в Новгороде и Новгородских пятинах; серпуховскому протопопу с братиею также подтвердил (1624) прежде пожалованные им грамоты. Во всех этих действиях Михаил Федорович не переступал пределов упомянутого постановления 1580 г. Но в других действиях он переступил эти пределы. Он начал раздавать села и земли и таким духовным владельцам, которые отнюдь не были бедны и имели чем жить: пожаловал своему отцу патриарху Филарету в 1619 г. две трети Варзужской волости в Двинской земле и дозволил ему принять село Бели с деревнями вкладом от частного лица, в 1621 г. пожаловал село Ярымово и сельцо Мартово с деревнями в Муромском уезде и село Сельну в Переяславском уезде, в 1626 г. - порожнее дворовое и огородное место в Москве за Никитскими воротами, в 1631 г. село Дмитровское в Московском уезде; патриарху Иоасафу в 1636 г. пустопорожнее место в Астрахани под двор для рыбного промысла; Саввино-Сторожевскому монастырю в 1644 г. - сельцо Иванково с семью пустошами. В то же время дозволил духовным владельцам приобретать себе новые владения покупкою: патриарху Филарету в 1631 г. проданы по указу царя ненаселенные земли из дворцовых имений, а патриархом Иосифом в 1644 г. куплены населенные и ненаселенные земли от частных лиц. Разрешил также делать и принимать в монастыри и архиерейские домы земельные вклады, когда в 1628 г. приказал писать в жалованных вотчинных грамотах: "Вотчинником, которым по государеву указу вотчины даны за службу, и их детем, и внучатом, и правнучатом выслуженные вотчины волно продати и заложити и в монастырь по душам дати", хотя эти вкладные вотчины и могли быть потом выкуплены родственниками вкладчиков или казною (Уложение. Гл. 17. Ст. 42). И потому, например, патриарший дом получил вкладами: от неизвестного загородный двор в Москве за Мясницкими воротами и от черного попа Иоиля Киселева половину деревни Лысчиково с пашнею, лугами, лесами и всякими угодиями в Нижегородском уезде. Таким образом духовенству вновь открывались все главные пути к увеличению своих земельных владений. Но Уложение царя Алексея Михайловича разом преградило эти пути следующею статьею: "Впредь с нынешнего Уложения патриарху, и митрополитом, и архиепископом, и епископом, и в монастыри ни у кого родовых, и выслуженных, и купленых вотчин не покупати, и в заклад не имати, и за собою не держати, и по душам в вечной поминок не имати ни которыми делы... а вотчинником никому вотчин в монастыри не давати" (гл. 17. Ст. 42). Не довольствуясь этим, стольники, и стряпчие, и дворяне московские, и все выборные люди Русской земли, присутствовавшие при составлении Уложения, били челом государю, чтобы он велел отобрать у патриарха и прочих архиереев, и у монастырей, и у протопопов и попов все вотчинные земли, которые даны им или приобретены ими после 1580 г. вопреки состоявшемуся тогда постановлению, и раздать служилым людям, и бедным дворянам, и детям боярским. И царь приказал (9 ноября 1648 г.) немедленно сделать и представить ему выписку, сколько с 1580 по 1648 г. вотчинных земель пожаловано государями архиереям, монастырям и церквам, сколько куплено ими самими или принято в залог и сколько дано им от разных лиц вкладами на вечный поминок, хотя ниоткуда не видно, чтобы царь действительно отобрал потом у духовенства все эти вотчины. Кроме того, в Уложении было узаконено также к огорчению духовенства: "А будет кто вотчинник, какова чину ни буди, или вдова постригутся, а за ними родовые, или выслуженные, или купленные вотчины, и им тех вотчин в монастыри не отдавати, а самим теми вотчинами, постригшися, не владети", между тем как доселе в России вотчинники и после пострижения своего в монашество свободно располагали своими вотчинами и могли давать их вкладами в монастыри и церкви (Уложение. Гл. 17. Ст. 43).