Сталинград - Андрей Иванович Еременко

снабжением было не из легких: его запасы были ограниченны; примерно на третий или четвертый день после окружения началась доставка всех видов довольствия по воздуху. Первоначальные расчеты противника, видимо, строились на том, чтобы материалы, главным образом продовольствие, доставлять и днем и ночью. Ночью, как правило, грузы просто сбрасывались в определенных пунктах, а днем снабжение осуществлялось посредством посадочных десантов. В связи с дальними расстояниями и недостаточным оборудованием воздушной и наземной трасс грузы, которые сбрасывались окруженным, нередко попадали к нам, и вскоре противник ограничился лишь дневными операциями. Все полеты транспортных самолетов прикрывались истребителями, которые сопровождали их до зоны снижения на посадку. Трассы полетов проходили из Донбасса, Ростова и Сальска. Эти воздушные линии с юга и юго-запада тянулись через район Сталинградского фронта.

В первые дни этого способа снабжения, когда мы еще не имели опыта против подобного рода действий, довольно много самолетов противника безнаказанно проходило к окруженным. Внешний фронт от внутреннего кольца окружения был настолько близок, что наша истребительная авиация, находясь за Волгой, не успевала перехватить воздушного противника. Наши истребители запаздывали еще и потому, что оповещение было построено на воздушном наблюдении и, пока сигналы поступали в соответствующие авиационные части, пока взлетали наши истребители, воздушные колонны противника успевали пересечь зону между фронтами, подойти к цели и под прикрытием своего зенитного огня произвести посадку на аэродроме Гумрак. Это, конечно, не могло не беспокоить нас. Встал вопрос о расширении этой зоны, то есть об отнесении внешнего фронта окружения на 50–60 километров. Такое решение диктовалось двумя важными соображениями: было крайне необходимо, во-первых, создать условия для посадки нашей истребительной авиации между фронтами в целях усиления противовоздушной блокады и, во-вторых, произвести разведку боем на Котельниково, где, по нашему предположению, вопреки мнению Ставки, создавалась группировка противника, готовясь освобождать окруженные войска.

Справедливости ради следует сказать, что представитель Ставки товарищ Василевский был против этих мероприятий. Он утверждал, что незачем терять время на разведку в районе Котельниково, поскольку ударная группировка противника уже обнаружена вблизи Тормосино. Больше того, товарищ Василевский даже отдал нам письменное приказание обороняться по реке Аксай и продолжать уничтожение окруженных.

Понимая, что подобные действия представителя Ставки (как следствие не злого умысла, конечно, а недопонимания обстановки и перспектив ее развития) могли сорвать и воздушную блокаду, и разведку на Котельниково, я обратился к Сталину с подробным аргументированным изложением своего плана. Иосиф Виссарионович весьма высоко оценил нашу инициативу и дал добро.

С разрешения Сталина мы приступили к осуществлению нашего плана и положительно решили его. Увеличив полосу между фронтами еще на 60 километров, мы расширили зону до 100 километров и смогли подготовить здесь полевые аэродромы с посадочными площадками для истребительной дивизии. Теперь сведения о противнике поступали своевременно, что позволило успешно перехватывать и уничтожать воздушные колонны с грузами. Была установлена тесная взаимосвязь нашей истребительной авиации и зенитной артиллерии.

Кроме того, своими разведывательными операциями на Котельниково мы выявили главную группировку противника, которую тот создавал с целью деблокировать окруженные войска Паулюса.

Не помню точно числа, но знаю, что в первых числах декабря мне позвонил по ВЧ Верховный Главнокомандующий и спросил: «Как вы организовали воздушную блокаду?» Я доложил. Внимательно выслушав мой доклад, И.В. Сталин сказал, что необходимо пересмотреть еще раз всю организацию воздушной блокады и принять меры к тому, чтобы ни один самолет противника не мог пролететь.

– Постарайтесь разрушить воздушный мост, – сказал Сталин, попрощался, пожелал успеха.

После этого еще раз был всесторонне продуман вопрос усиления воздушной блокады и намечены следующие мероприятия:

а) на направлении Котельниково, Цимлянская послали несколько разведчиков-наблюдателей с радиостанциями, которым поставили задачу – как только они услышат гул моторов транспортных самолетов, немедленно давать условный сигнал;

б) для своевременного перехвата противника мы перебазировали 235‑ю истребительную дивизию (командир дивизии подполковник И.Д. Подгорный) на полевые аэродромы и площадки в район южнее Сталинграда. Здесь же был размещен передовой командный пункт фронта. Авиаполки между собой, а также с командным пунктом фронта были связаны телефоном и радиосвязью;

в) усилили зенитную артиллерию на направлениях основных маршрутов движения самолетов противника.

Такая система организации воздушной блокады сразу же дала положительные результаты.

11 декабря. Пасмурный день (помню его, как будто это было вчера). Над землей густая облачность высотою 500–600 метров. Накануне, поздно вечером, мне доложили, что соответствующий приказ выполнен, истребительные полки 235‑й дивизии посажены на полевые аэродромы и площадки, связь с ними установлена, наблюдатели с радиостанциями на месте. Около 10 часов утра наблюдатель передал, что за облаками слышен сильный гул самолетов. Самолеты противника идут на Сталинград. Сразу же была дана команда поднять в воздух все три авиаполка. Не успели наши самолеты собраться в зоне ожидания, как вдруг, не доходя 20–30 километров до Гумрака – аэродрома посадки, воздушная колонна противника начала пробивать облачность и, выйдя из нее, вся оказалась на виду. В колонне шли 20 самолетов Ю-52, которые прикрывались четырьмя истребителями. Наши истребительные полки, как только с нашего КП последовала команда командиру авиадивизии И.Д. Подгорному «уничтожить колонну противника», пошли на перехват; сразу же завязался воздушный бой. Весь небосвод над нами был наполнен огнем и дымом горящих самолетов, непрерывным треском пулеметов, выстрелами автоматических пушек, оглушительным ревом моторов самолетов, вихрем кружившихся в маневренном бою. Строй колонны противника нарушился. Один за другим падали сбитые Ю-52. Пять-шесть минут, и бой затих. Никогда раньше я не наблюдал такого стремительного воздушного боя. Наши летчики поистине творили чудеса. Вскоре ко мне на командный пункт привели 34 пленных немецких летчика, спасшихся на парашютах.

Об этом замечательном успехе воздушной блокады было немедленно доложено Верховному Главнокомандующему. Он поблагодарил и поздравил нас и просил передать свою благодарность всем летчикам, участвовавшим в этом бою. В конце разговора приказал мне лично поговорить с пленными летчиками, рекомендовал угостить их, предложить им вернуться к Паулюсу, изложить ему суть дела и передать, что командующий Сталинградским фронтом предлагает начать переговоры о сдаче в плен, так как с этого дня снабжение по воздуху будет полностью нарушено нами.

Как только привезли летчиков, я приказал накрыть стол и начал беседовать с ними. Были поставлены различные вопросы, летчики более или менее правдиво отвечали на них. В конце нашего разговора я сообщил пленным наши условия, сказав следующее:

«Мы переправим вас в котел к Паулюсу. По прибытии туда доложите, что все ваши самолеты сбиты, а вы сами попали в плен, где говорили с командующим Сталинградским фронтом Еременко, обещавшим всем находящимся в котле при условии капитуляции сохранение жизни». Летчики, выслушав это предложение, попросили несколько минут на обдумывание