Гробница - Джеймс Херберт

От изумления у него перехватило дыханье: фонтан в центре дворика извергал широкую струю грязной, мутной воды, в которой плавал вязкий черный ил.

Резкий свет померк; снова ударил гром, от которого задребезжали оконные стекла. Холлоран повернул обратно в холл у главного входа.

Быстро поднявшись на два лестничных марша, Холлоран продолжил осмотр притихшего дома. Походка его была упругой и энергичной, несмотря на все, что ему пришлось претерпеть в сторожке у главного въезда в поместье. Он быстро шагал от комнаты к комнате; держа револьвер на уровне груди, он открывал двери и заглядывал внутрь, не заботясь о прикрытии на случай внезапного нападения - он слишком торопился завершить свой ночной обход. Он проверил все комнаты, не прошел даже мимо своей спальни, но до сих пор так и не обнаружил ничего подозрительного.

Ему казалось, что он слышал приглушенный крик, донесшийся откуда-то из глубин дома; оглушительный раскат грома прогремел через секунду после того, как до него долетел этот крик, и он не смог определить, где кричат. Холлоран повернул к апартаментам Клина, шагая быстро и легко. Теперь он ясно расслышал другой вопль. Кричала женщина. Кора. Он побежал вперед.

Дверь, ведущая в комнаты Клина, была отворена. Холлоран прошел в коридор, замедлив шаг. Из-за двери в противоположном конце коридора падал на пол широкий луч света. В воздухе чувствовался запах ладана.

Холлоран осторожно двинулся к двери, ступая еще тише, чем обычно; он слышал, как Кора тихо застонала, словно от боли, и усилием воли заставил себя остаться спокойным. Подойдя к двери, он остановился и подождал несколько минут.

Резкий звук шлепка по обнаженному телу. Тяжелое, затрудненное дыхание Коры, и затем - как будто приглушенный плач.

Холлоран осторожно потянул на себя полуоткрытую дверь.

За ней оказалась просторная комната; ее стены были покрыты грубой росписью и какими-то не совсем понятными знаками. Холлоран не стал терять время на то, чтобы рассматривать их. На полу были грудой свалены разные книги и листы бумаги - они также не заинтересовали оперативника. Прямо напротив него стояла громадная кровать; четыре деревянных столба, украшенных затейливой резьбой, поддерживали полог. Кружевные занавеси мягкими складками ниспадали с четырех сторон кровати. Но Холлоран не любовался изящной резьбой и узорами прозрачной материи - он смотрел на то, что было на кровати.

Занавеси были откинуты и обмотаны вокруг украшенных резным орнаментом столбов, открывая взорам обнаженную фигуру, сидящую на постели; ее голова свешивалась на грудь, так что спина выгнулась дугой. На теле резко выделялись ярко-красные полосы, оставленные плетью или ремнем. Лицо Коры было чуть повернуто к Холлорану, но девушка не видела его - глаза ее были закрыты, а распущенные волосы падали на лоб. Рот был чуть приоткрыт в слабой, еле заметной улыбке.

Монк, повернувшись спиной к двери, смотрел на обнаженное тело девушки; очевидно, он был слишком увлечен и не замечал ничего вокруг себя. Он тоже был совершенно голым - целая гора расслабленных мускулов и жирная спина были не самым приятным зрелищем; курчавые волосы густо покрывали его покатые плечи, руки и ноги.

Уронив на пол короткую многохвостую кожаную плеть, толстый американец повалил Кору на кровать. Схватив обе лодыжки девушки, он потянул ее расслабленное тело на себя. Теперь Кора лежала на животе у края кровати. Холлоран успел заметить, что руки молодой женщины связаны.

Она простонала - от удовольствия, не от страха.

Все хладнокровное спокойствие, которое Холлоран пытался внушить самому себе, мгновенно исчезло. Он испытал столь же сильную душевную муку, как в детстве, в тот день, когда у него на глазах убили отца. Или когда он узнал о самоубийстве матери. Гнев ослепил его, заглушив остальные чувства.

Издав низкий, горловой стон, похожий на рычание дикого зверя, он метнулся в комнату и схватил тучного телохранителя за волосы - длинные пряди, обычно завязанные сзади шнурком, сейчас свободно свисали вниз. Он рванул их, оттаскивая Монка от девушки, и приставил дуло своего "браунинга" к виску американца. От приступа ярости - сильного, помрачающего сознание, одного из тех, которые изредка случались с ним прежде - его рука дрогнула, когда он готовился нанести своему сопернику страшный удар.

Монк вскрикнул и грузно повалился на пол.

Кора обернулась к Холлорану, подобрав под себя ноги. Она глядела на него так, словно не узнавала его и сама не понимала, что с нею происходит. Холлоран направил на нее дуло револьвера, подчиняясь импульсивному желанию убить ее - и избавиться от своих страданий, своей слабости. Рука его дрожала. Он проклинал себя за близость с этой женщиной, пробудившей в нем глубокие чувства и так больно ранившей его.

Кора растянула губы в идиотской ухмылке. Затем на ее лице появилась гримаса ужаса - страх оказался сильнее, чем наркотический дурман.

Холлоран опустил руку, сжимающую револьвер, и закрыл глаза, не в силах более глядеть на это страшное и жалкое зрелище.

Толстые пальцы схватили его за горло; он почувствовал, как потная рука стиснула его запястье. Монк навалился на него сзади всей тяжестью своего грузного тела, и он почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.

Его дыхательное горло было крепко сжато; он знал, что потеряет сознание через несколько секунд, поэтому надо было собрать все силы для мгновенного ответного удара. Он разжал пальцы, выпуская оружие из рук сейчас он никак не мог им воспользоваться. Монк все так же крепко сжимал его запястье. Свободная рука Холлорана скользнула вдоль обнаженного бедра противника, поднимаясь все выше, к паху; нащупав что-то мягкое, Холлоран прищемил мясистую плоть между большим пальцем и сжатым кулаком. Он стиснул пальцы так сильно, что Монк издал резкий, пронзительный вопль, похожий на женский визг, и ослабил хватку, стараясь перехватить свободную руку Холлорана.

Он вывернулся и вцепился в горло Монка обеими руками. Борющиеся соперники начали медленно оседать на пол, когда Холлоран сжал глотку противника еще сильнее. Американец пытался ослабить стальную хватку жестких пальцев, но гнев придавал Холлорану нечеловеческую силу. Маленькие глазки Монка начали наливаться кровью и вылезать из орбит. Лица двух мужчин, медленно опускавшихся на колени, почти соприкасались - между ними оставалось не более нескольких дюймов. Монк хрипел, его широкая, плоская физиономия побагровела. Выпятив толстые губы, он высунул кончик языка между зубами и вдруг плюнул прямо в глаза Холлорану.

Ослепший, пораженный таким неожиданным приемом, Холлоран слегка разжал руки на шее Монка. Сильный удар в живот заставил его согнуться от боли; пальцы скользнули вниз по волосатой груди противника. Следующий удар по голове сбил его с ног, и он покатился по полу в сторону от широкой кровати.