Солнце мертвых - Алексей Атеев

И тогда возникла, а позже и окрепла версия, что никакого нашествия нечистой силы не было, да и быть не могло. Просто имел место случай массового гипноза. Случается такое… Наукой зафиксированы подобные случаи. Эту гипотезу обнародовала местная газета. Правда, не сообщалось, кто гипнотизировал, а главное, зачем. Но народ, в общем-то, поверил прессе. На удивление быстро слухи прекратились, и город снова зажил обычными трудовыми буднями.

И только Клава Дормидонтовна время от времени просыпалась среди ночи и тупо таращилась в стену, где давеча видела мертвеца. Но мертвец больше не показывался.

Супруги Кнутобоевы вернулись в свое жилище. На радостях они закатили небольшую вечеринку. Присутствовал Тарасов, был приглашен и Кулик. Матильда была отличной хозяйкой, выпивки тоже хватало, и, когда гости, расслабленные и отяжелевшие, сидели на диване, она попыталась завести разговор о недавних событиях.

– А что, – шептала она, округляя глаза, – действительно дом был полон привидений?

– Полон, – утвердительно кивал Тарасов, – они и сейчас остались. Вон одно стоит, – и он кивнул на Аполлона. Тот вежливо улыбнулся, хотя внутренне шутки не одобрил. И сколько Матильда ни пыталась вытянуть из друзей правду о событиях, она натыкалась лишь на дурашливые шутки. Под конец она даже слегка обиделась. Возвращаясь с вечеринки, приятели молчали, и только раз Кулик обернулся и, толкнув приятеля плечом, прошептал: «Кажется, за нами идет один из этих, из подземелий…»

Но Тарасов только насмешливо хмыкнул. О событиях в доме номер 13 они предпочитали не говорить, будто и не было этих событий. И все же майор думал о них постоянно. Он часто вспоминал слова Петуховой. «Права оказалась старуха, когда говорила, чтобы мы не лезли в это дело, – как в воду глядела». Однако майор не испытывал ни малейшего сожаления от своего участия в произошедшем. Напротив, чем больше проходило времени с момента событий, тем отчетливей ощущал он, что пережил нечто невероятное. Встреча с непонятным перевернула его жизнь, изменила мировоззрение. Одно только беспокоило Тарасова – мальчишка. В глубине души, сам того не осознавая, он чувствовал по отношению к нему огромную вину. Откуда взялось это чувство, он и сам не знал. Возможно, оно частенько гнало Тарасова в слободку Лиходеевку. Он бродил по улочке крошечной деревушки, пытался заходить в дома, но ни разу не встретил хоть одного ее обитателя. Дома были заперты. И все же Тарасов чувствовал, что деревушка живет. Иногда ему казалось, что чьи-то глаза внимательно следят за ним. Ощущение это бывало настолько реальным, что Тарасову временами слышался скрип снега позади себя. Он стремительно оборачивался, но никого не было. И следы на снегу были только его собственные. Лишь в дом, где когда-то обитал колдун, можно было попасть свободно. Ни калитка, ни двери в избу никогда не были заперты. Тарасов несколько раз заходил в дом, бродил по нему, поражаясь, что, с виду маленький и неказистый, он представлял собой запутанную систему коридоров, чуланов, каких-то непонятных помещений. Странно было и то, что в доме не чувствовалось отсутствие хозяина. Казалось, тут обитали. Пыли не видно, тепло… Майор обшарил весь дом, но не нашел ни единой живой души. Это казалось странным. Почти каждый вечер он приходил сюда в надежде застать хоть кого-нибудь из обитателей, но тщетно.

В тот пасмурный зимний вечер ноги опять принесли Тарасова в Лиходеевку. Было почти темно, когда подошел он к дому колдуна. Ему показалось, что внутри кто-то есть. Окошко дома было слегка освещено. Майор нетерпеливо толкнул калитку, потом дверь дома и в этот момент услышал какой-то грохот. Он влетел в горницу и увидел при слабом свете свечи раскачивающийся у потолка черный силуэт.

Сердце куда-то упало, стало страшно. Майор оцепенело смотрел на повешенного. Потом пересилил себя, подскочил к телу и стал удерживать его на весу. В полумраке майор не различил лицо, только понял, что это ребенок.

«Неужели Стас? – ударило в голове. – Нет, не может быть, откуда ему тут взяться?!»

Придерживая одной рукой тело, он второй что было силы рванул ременную петлю. Что-то треснуло, и обмякшее тело повалилось на руки Тарасова. Тот схватил свечу и поднес ее к лицу ребенка.

Так и есть, Стас! Тарасов поспешно расстегнул на мальчике рубашку и приложил ухо к его груди. Сердце хотя и слабо, но все же билось.

«Живой, живой!» – майор схватил мальчика в охапку и бросился вон из дома.

Стас очнулся. Он открыл глаза и увидел склонившееся над ним заплаканное лицо матери. Он взглянул в сторону и понял, что находится дома.

– Мама, – позвал Стас тихо. Говорить было трудно, сильно болели шея и голова. Голова была совершенно пустой, будто стеклянной. Он почувствовал на лице что-то мокрое: слезы из глаз матери падали на него.

«Ну вот все и кончилось», – равнодушно подумал он и тут же заснул.

Проснулся он глубокой ночью. Где-то рядом посапывала во сне мать. Сознание было совершенно ясным, ничего почему-то не болело.

Что же с ним произошло? Он вспомнил события последних месяцев вплоть до сегодняшнего неудачного самоубийства. Кто же его вынул из петли? В памяти всплыло полузнакомое лицо мужчины. А, наверное, тот, из милиции. Что же теперь делать? Как жить дальше?

Да как обычно – пришел ответ. Как живут миллионы людей. Школа, потом институт, работа, нормальная жизнь без чудес. Но ведь без чудес скучно? Да, скучно, зато спокойно.

Он опять вспомнил старика Асмодея. И внезапно понял, что не в Асмодее тут дело, не в кладбище… Все неизмеримо шире и сложнее. Существуют древние уклады жизни, поломать которые невозможно, как бы ни пытались. А ведь пытаются, всеми силами пытаются… И никакое это не колдовство, черная магия… Сама природа восстает против тех, кто плюет на нее, забывает ее законы. А власть, которую он получил от колдуна, сама по себе ничего не стоит. Не будет власти, пока не осознаешь, что вся она держится на страдании – на страдании других, но и на собственном тоже.

В памяти опять возник рассказ Асмодея о Рамиресе. И с ним, Стасом, случилось точно так же, как и с этим испанцем. Ощущение могущества, а потом внезапно падение и гибель. Но гибель ли? Может быть, обновление? Может быть, и сам он – Стас Недоспас, лежащий дома на своей кровати, – уже совсем другой, новый? Не мальчишка-школьник, не ученик колдуна, не подопытная свинка в институте, не жалкий, дергающийся в петле комок плоти. Прошедший через гордыню, через унижения, страдания, наконец, смерть, он стал совсем другим. Может быть, настоящее могущество впереди?

И в этот момент он почувствовал чье-то осторожное прикосновение к своему лицу.

Коснулись чем-то мохнатым и мягким. Стас скосил глаза и увидел два зеленых горящих глаза. Перед ним стоял домовой.