Предатель в красном - Эш Хейсс

здесь не было. Живые не чувствовали моей жажды, если только я не позволял им испытать страх, однако взгляды нескольких медсестер все же показались мне подозрительными.

Вскоре я обнаружил элементалия в одной из палат. Эндор был явно недоволен встрече с информатором: сначала он округлил глаза, затем густые брови сдвинулись, и эфилеан потянулся за складной бритвой на тумбочке рядом с цветами.

– Ты вроде как здешний информатор? – слегка приподнявшись на больничной койке, произнес он.

– Вроде как. Не вздумай касаться лезвия.

– Зачем пришел? – Эндор медленно убрал руку обратно. – Твои дела касаются преступников. Лежа в больничной койке, я похож на него?

– Зачем ты подбросил тело? – резко оборвав, я заметил, как Эндор изменился в лице.

– Арейна… О чем ты? Я прикован к кровати.

– Ты мог сделать это не своими руками.

– Не понимаю, о чем ты вообще говоришь?

– О теле ведьмы, которое ты бросил на всеобщее обозрение.

– Слепец, я в кровати! Раскрой кровавые глаза!

– Ты испытываешь мое терпение. Я знаю, что у тебя в Кампусе завелись связи с гнилью подполья.

– И что? Было пару раз. Я уже давно лежу в больнице.

– Но ты мог договориться с одной из них.

– Зачем мне подбрасывать это дурацкое сожженное тело в жилые корпусы?

– Откуда ты знаешь, что оно было сожжено?

Эндор вздрогнул.

– Услышал из сплетен медсестер, – неуверенно пробормотал он.

– Откуда ты знаешь, что оно было брошено около жилых корпусов?

– Это… это все сплетни медсестер! – запинался он.

– Ты так глуп. Я думал, это займет больше времени. – Я склонился над ним.

– Хаш! Не подходи ко мне!

– Не шуми.

– Шаш хаш! [29] Не приближайся!

– Я сказал: не шуми, – прикрыв его рот ладонью, я вдохнул запах крови. – Тебе не повезло, ведь я не пью кровь мужчин. Если бы ты был женщиной, я просто иссушил бы тебя. Но ты мужчина. Смерть будет мучительной. Я подарю тебе свой яд. И только попробуй пискнуть. – Я убрал руку.

Эндор был бледен, как больничная стена. Словно загнанное в угол животное. Я прочел на лице эфилеана отчаяние, однако человеческая часть его сознания дала о себе знать, и он, вероятно, осознавая, что это последние минуты его жизни, отчаянно рассмеялся.

– Знаешь, это так иронично. Я принес ее на своей спине, думал элементалий воздуха. Представляешь, какой идиот? – Эндор не сводил с меня темных глаз, точно желал, чтобы я разделил его предсмертные слова.

– Это что, исповедь?

– Я принес разрушение Кампуса.

– Эндор, мертвые не умеют чувствовать, как живые.

– Я знаю, что тебе ведомы чувства. – На его лице появилась едва заметная коварная ухмылка. – Ты должен благодарить меня, что я принес ее в Кампус. Я, может, и глуп, но не слеп. – Он самодовольно сощурил глаза, прошипев как змея: – Эфилеан огня – твой свет в омуте жажды, вонючий кровосос.

Я сдавил его запястье, раздался хруст кости. Здоровяк закричал. Басистый голос элементалия земли мог с легкостью выдать нашу беседу, однако никто из тех, кто услышал его вопль, так и не решился зайти, ощущая древнего в палате.

Страх моей сущности делал свое: никто не рискнул потревожить нашу предсмертную идиллию.

– Я ведь прав? – болезненно усмехнулся Эндор.

– Ты на смертном одре. Выделываешься перед своим палачом? – Я поднес его руку ко рту, чтобы пустить в вены яд. Испуганный взгляд эфилеана стал ненавистным. – Есть что сказать напоследок? – Кисть Эндора оказалась около моих губ.

– Ты, хаш, отравишься своим же ядом. Рано или поздно! И твоя обожаемая дикарка… Такие выродки, как она, должны были сгореть в том огне.

Ненависть переполняла его. Эндор боялся меня, но то, как сильна была его ненависть к элементалиям огня, не описать.

– Приятных мучений.

Клыки пронзили плотную кожу. Пара секунд – конвульсии Эндора были недолгими, – и его тело ослабло, а помутневшие глаза сообщили, что яд ночнорожденного стремительно впитывался в мозг, запуская процесс разложения. Его сердце не остановится, система не издаст сигнала и не приведет сюда медсестер. По показателям он какое-то время еще будет жив – к его долгому и мучительному сожалению.

Кровь на моих губах вызывала дрожь в теле, однако сознание настолько сильно пропиталось ненавистью к эфилеану, что на какое-то мгновение я почти забыл о жажде. Всего на мгновение. Покинув палату уже полумертвого Эндора, я почувствовал, как трясутся мои руки и приближается удушающая сухость в горле.

Дон уже наверняка оповещен об инциденте с телом, и с минуты на минуту около трупа ведьмы появятся смотрители.

Покидая больницу, прикрывая лицо, будто пытаясь спрятаться от сладострастных запахов, мне так кстати пришел в голову вопрос: а где в момент сожжения была Элен?

После наказания плетью ее должны были посадить под домашний контроль. Но, как я предположил, сожжение произошло до этого момента, потому вопрос с дикаркой оставался открытым, и я тут же помчался в район эфилеанов воздуха, чтобы решить его.

* * *

Залетев на нужный этаж и вырвав дверную ручку, я оказался в пустой квартире.

Оставалось не так много времени до следующего приема крови. В руках появилось покалывание, сухость в горле не покидала, а в глазах пульсировало от давления. Вылетев из дома, я встретил у главного входа «хозяина», который предугадал, где загулялся его пес.

Оливер собирался что-то сказать, однако я перебил его:

– Без транквилизатора. У «информатора» есть дела.

– Она ушла, – резко оборвал древний.

– Кто ушел?

– Элен ушла за пределы.

Вцепившись в Оливера, я прижал его к стене. Здоровяк с грохотом ударился о здание. Мой гнев вырывался, как обезумевший пес рвался с цепи.

– В моем кармане лежит транквилизатор. Если у тебя есть на сегодня дела – отпусти, и я все расскажу по дороге.

Направляясь в мою квартиру, Оливер посвятил меня в новости, которые узнал от смотрителя Элен. Просто чудо, что подпольные кровососы еще не пришли за этим куском говна.

Смотритель не имел права как-то повлиять на выход эфилеана за пределы города, но при этом обязан быть в курсе передвижений новобранца весь следующий год – как бы держать его за невидимый ошейник. Как только Элен была замечена при пересечении границы, об этом сразу донесли ее сопровождающему, а учитывая попытку сожжения заклинателя земли, факт выхода за пределы вызвал вопросы в штабе, и двести восемьдесят шестого сразу пригласили на собеседование.

«Встреча с начальством спасла его шкуру. Точнее, голову».

* * *

Жажда одолевала. Когда мы вернулись домой, Оливер снова сковал меня и, не теряя времени, принялся заливать кровь.

Он подсчитывал пустые пакеты, делал пометки в записной книжке, затем перелистывал страницы, вероятно, сравнивая результаты.

– Не хочешь дать больше, чем жалкие капли?