Гарем ефрейтора - Евгений Чебалин

Знатная селекция была проведена. Нечто, выпавшее в социалистический осадок, выжило, спрессовалось в красно-клейкую массу. И в том, что с этой, пропитанной страхом массой бесхлопотно ныне, тоже его немалая заслуга.

И вот он опять тут, темно-щупленький в громаде кабинета, стоит на блестких копытцах из-под брюк. До жути правый, прискакавший слева. И убедительный. Стоит, обстоятельно предупредив: вон он, бандюга, за кавказским углом с кинжалом. Взвесь и принимай решение, Коба. На Кавказе – осиное гнездо. Его душелюбы Серов и Кобулов дымком спаленных саклей всего лишь поуспокоили, но не раздавили. Пока жужжат в холодах. А скоро, весной, влет и жигать начнут.

Накануне и военные об этом же заботились: Мехлис, Масленников, Гречко, Тюленев, Петров. Заботились настырно, и оттого подозрительно. Будто вспыхивали поочередно тревогой, включаемой незримой рукой.

И тревога эта, хотя и замешанная на подозрении, передалась Верховному, засела внутри изжогой и донимала все сильнее: все еще пронзительно мозжило в памяти осеннее восстание в грозненском тылу, когда Клейст по-бульдожьи вцепился в горло терской обороны, мял ее, добираясь до нефтеносной вены."

Поскребышев доложил о прибытии вызванного начальника разведуправления. Берия и Серов были на подходе.

Сталин кивнул. Поскребышев вышел. Тотчас появился, прошел к столу генерал – пока один. Сталин ответил на приветствие, раздернул шторки перед картой на стене. Нашел взглядом Грозный, спросил, не оборачиваясь:

– Зимой сорок второго вы оповестили нас о публикации в газете «Дас райх». Геббельс хвалился, что Германия имеет на Кавказе истинных друзей и союзников в лице мусульман. Что-нибудь новое появилось с тех пор на эту тему?

– Мне не докладывали, товарищ Сталин.

– А Берии доложили. Похожая заметка о том же. Недавно появилась. Почему НКВД знает, а военная разведка не знает?

– Надо уточнить, насколько это достоверно…

– Пока вы собираетесь уточнять, наркомат снял копию с этой заметки. Поинтересуйтесь, на столе.

Генерал взял фотографию с приколотым листом перевода, прочел.

– Те же бредни о «пятой колонне».

– Подождем клеить ярлыки. Геббельс со своим «Дас райх» известные брехуны. Но это не значит, что вся их печатная стряпня – стопроцентная ложь. Пойдем дальше. Осенью прошлого года военное положение и мобилизация были объявлены в северо-восточных районах Турции. Правильно?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Где, покажите.

Генерал пошел к карте, взял указку.

– В этих шести вилайетах: Стамбул… Чанаккале, Коджаэли, Эдирне… Кыркларели, Текирдаг.

– Что там сейчас?

– Военное положение отменено.

Сталин глянул исподлобья. Оспины на щеках, на скулах стали багроветь. Сказал клокочущим, надтреснутым голосом:

– Раз отменено, разведке можно дрыхнуть? На основании допросов пленных и перебежчиков из Турции нам докладывают о ползучей концентрации войск в этих вилайетах. Зачем они сползаются?

– Кто докладывает, товарищ Сталин?

– Кому положено.

– Я сегодня же уточню ситуацию. Из Стамбула в Чечню непредвиденно послан наш резидент. И там погиб. Поэтому пока в Стамбуле восстанавливается наша агентурная сеть…

– Пока она восстанавливается, вы можете гарантировать, что никаких провокаций и попыток перейти границу с турецкой стороны не последует? Что Стамбул выдержит бешеный нажим Гитлера через Роде и сохранит нейтралитет?

– В случае нарушения нейтралитета Сараджоглу обеспечит себе разрыв с Англией. Едва ли он пойдет на это.

– Вы гарантируете?

Начальник разведуправления отвел взгляд.

– В подобных вопросах не бывает стопроцентных гарантий.

– Раз так, изложите завтра свои соображения с учетом малейшей возможности турецких сил нарушить нашу границу. Тем более что мусульмане Кавказа ждут этого.

– Слушаюсь, товарищ Сталин.

Сталин пошел к столу. Генерал остался у карты. Повернувшись боком, пыхнув дымком из трубки, Верховный очертил мундштуком дугу в воздухе. Так же, дугой, вернул трубку в начальное положение.

– Иногда полезно поменяться местами. Весной сорок второго разведка уламывала Сталина обезопасить юг против главного немецкого удара. Не уломала. Не хватило аргументов. Теперь Сталин уламывает разведку обосновать и предупредить новую угрозу с юга. Как думаете, это у Сталина получится?

В нависшей долгой паузе чуть слышно скрипнул паркет у стены – переступил Каганович.

– Я доложу завтра все наши выводы, товарищ Сталин.

– Идите.

Вошел Берия с папкой.

– Здравия желаю, Иосиф Виссарионович. Серов в приемной. Нужен?

– Пусть подождет, – пустил струю дыма генсек. С цепким прищуром оглядел наркома, одной щекой усмехнулся: – Хорошо смотришься. Упитанно. Если так продержишься, откроем тобой ВДНХ после войны. Пригласил нашего общего друга Исраилова в Россию и молчишь. Когда приедет?

– Он… отказался, – дернул кадыком снизу вверх Берия, – предлагает нам создать свою кавалерийскую дивизию и воевать против немцев.

Сталин медленно повел головой в сторону Кагановича:

– Что, Лазарь, может, вылетим всем составом Политбюро к нему в пещеру, подпишем коммюнике о союзе и взаимопомощи?

Развернулся к Берии, сказал страшно, ненавистно:

– Из-за тебя я засоряю мозги этим пигмеем два года! Два! Повесить мало такого наркома!

Берия судорожно, срываясь пальцами, рвал застежки у папки. Справился. Выдернул большие, отблескивающие глянцем снимки, развернул веером:

– Смотри, что они творят! Двенадцать убитых грузин из Тушаби. Пастухи защищали свой скот от бандитов Чечни. Пролита невинная кровь, в Чечню угнаны тысячи голов скота. Сколько терпеть, Коба?! Я же предлагал выселить их в Сибирь, тогда Исраилову не продержаться и недели!

Сталин брезгливо, косящим взглядом скользнул по снимкам, молча зашагал к торцу стола. Опершись костяшками о массивный край, повернул голову.

– Хочешь разжечь во мне грузинскую солидарность с убитыми, сделать из Сталина национального мстителя. Тушаби – такая же банда, как и Чечня. Вор у вора барана украл. Другое дело: зачем украл? Не знаешь. Не хочешь думать, не умеешь. Не прошел в политике даже ликбеза. – Сказал в трубку Поскребышеву надтреснутым, опавшим голосом: – Пригласи Серова.

Дождавшись, неторопливо пошел навстречу низкорослому генералу, протянул руку:

– Здравствуйте, Иван Александрович. Как здоровье Веры Ивановны, как дочь?

– Спасибо, товарищ Сталин. Все хорошо.

– Пора серьезно оценить сообщение товарища Дроздова из Чечни о сколачивании Исраиловым добровольной армии кавказских гитлеристов. Что вы думаете на этот счет?

– Я не придал этой информации большого значения, товарищ Сталин. Армия Исраилова – это мыльный пузырь. Особенно сейчас, когда его гоняют по горам, как зайца.

– Не торопитесь. Всегда следует оценивать события в совокупности. Совокупность такова. Разведуправление, а теперь и НКВД дважды докладывали о статьях в берлинских газетах. Геббельс хвастает там о наличии подпольной «пятой колонны» на Северном Кавказе. Это первое.

Второе. В шести турецких районах на границе с СССР наблюдается в последнее время концентрация вооруженных сил. Там растет активность воинских гарнизонов. Что за этим стоит?

Третье. Только что чеченские бандиты ограбили приграничный грузинский район и перегнали к себе скот. Сколько скота, товарищ Берия?

– Больше двух тысяч голов.

– Значит, бандиты запаслись большим количеством стратегического мясного продукта. Опять-таки зачем? Наконец, то, с чего я начал: приказ Исраилова о создании добровольной армии кавказских гитлеристов. Почему именно сейчас?

Мы теперь считаем вас, товарищ Серов, академиком по Кавказу. Что подсказывают ваши академические мозги по совокупности фактов?

Тяжелый взгляд Верховного ощутимо давил на зрачки Серова. И генерал-лейтенант, лихорадочно спрессовывая информацию, преподнесенную Сталиным, почувствовал, как явственно заполняет его жгучая тревога.

– Почему молчите? – нарушил тягостную паузу Сталин. – Что надо делать Сталину?

– Если бы я был там, я бы предпринял в Чечено-Ингушетии экстренные меры.

– «Бы», «бы». Какие меры?

– Необходимо усилить гарнизоны, увеличить ополчение, ввести дополнительные войска.

– Мы готовим в конце декабря крупную наступательную операцию на Украине. У нас нет дополнительных войск, не хватает необходимых. Что касается ополчения и гарнизонов… Это легкая закуска для регулярной турецкой армии, если она перейдет границу.

– Мне трудно что-либо предложить. Я должен посоветоваться.

– Мы уже советовались с военными. Они внесли свое предложение. А что предложит нарком Берия, пока его заместитель «быбыкает»?