Чужбина с ангельским ликом - Лариса Кольцова

избавишься. Хочешь любить? Так на тебе! Страдай! И это лишь начало, — я отчётливо услышала голос своей бабушки — бывшей жрицы Ласкиры. Но в таком состоянии и не то померещится.

— Ты забыла, что исток моих мучений находится в прошлом, — ответила я окружающей меня пустоте. — Девять полных кругов совершила Паралея вокруг Ихэ-Олы, девять раз поменялась конфигурация звёзд в звёздном колодце за то время, что и прошло с той несчастной ночи, когда не стало Нэиля… Там и есть оно, начало. Уж скажи, в таком случае, если пришла из Надмирных селений, каков будет конец?

— Он будет не здесь, — бабушка проявилась как светлое пятно, в котором как в лягушачьей икринке мерцало её милое и родное лицо. Страха не возникло. Абсолютное спокойствие, будничное, будто она зашла перед сном ко мне в мою каморку, в том доме, что находился в квартале Крутой Берег. И теперь он там находится, но уже давно не мой этот дом.

— Я забыла там свои наследственные таблицы, — сказала бабушка, догадавшись, что я вспомнила свою каморку. — У тебя в витрине, на которой и стояла фигурка с моим изображением, они и лежат. Может, поедешь туда и заберёшь?

— Зачем они мне? А фигурку-то мать Эли пропила! Продала за бесценок!

— Да и ладно. Чего жалеть какую-то фигурку, если той, кого она изображала, давно уж нет под светом Ихэ-Олы. И драгоценные небесные звезды не льют своё мерцание из звёздного колодца на её живую некогда красоту… А таблицы надо бы забрать. Суеверный хозяин того дома отчего-то боится к ним прикасаться, и боюсь я, что вороватая мамаша Эли их приберёт-таки себе. Ничего в них не поймёт, и продать не сумеет. Кто не понимает, что это, к чему они такому человеку? Всё одно что мусор. А кто понимает, тот и не посмеет к ним прикоснуться, зная, что добра от них захватчику не будет. Закопать их надо. Иначе злая душа прочтёт их своими нечестивыми глазами, поймёт ложно, но тем самым она затолкает в погибель того, кого мне, в общем-то, не жаль. А всё же, нельзя вредить ближнему, озвучивать плохой прогноз, даже если ты узрела мрак, нависший над ним. Подскажи обходные пути, если сумеешь. Нет, так промолчи. Невнятно, мол. Но верь в хорошее, и оно наступит. Мрак подобен туче. Не всякая туча проливается погибельным градом, обрушивается чёрной бурей. Иногда проходит мимо, исчезает за горизонтом. Но озвучка недобрыми устами способна погубить доверчивого человека. Хотя, он не тот человек, о котором стоило бы и сожалеть. А всё же… Не настолько и злодей, чтобы желать его скверного конца.

— Это близкий мне человек? Мужчина?

— Да. Мужчина. Посторонний, скорее. Путаник и дурак жадный.

— Не интересует меня твоя туманная болтовня о каком-то постороннем и плохом человеке. Ты лучше расскажи, каковой будет моя разлука с тем, имя которого ты и сама знаешь. Может, я её и хочу, разлуку. Ещё и не началось толком ничего, а я так устала от него…

— Мне-то не ври! Вся трясёшься. И как всегда, испортила новое платье, неряха! Какой была в детстве, такой и осталась. Не вижу я никакого конца. Или он там, где я не могу увидеть, что да как. И даже Чёрный Владыка на это не способен. Ибо Он ограничен пределами Паралеи, — тут бабушка вышла из контура своей странной, неестественно большой, условно говоря, лягушачьей икринки, и я увидела, как она подошла к стене, где был просвет на улицу. Встала к нему лицом, а ко мне спиной, — Сама себя не одурачивай! Ты выглядишь молодой настолько, насколько и возможно. Седина твоя сокрыта твоими же ухищрениями. К тому же у тебя будет и вторая юность…

— Вторая юность? Это как же? Значит, и новый запуск моей Судьбы?

— Запуск новый, Судьба старая. За эту вновь обретённую юность ты заплатишь тем, что утратишь его любовь уже навсегда.

— Не понятно. Разве он и теперь любит меня?

— Твоё сердце пусть скажет тебе об этом.

— Разве так бывает, Ласкира, что любя седую, он разлюбит юную?

— Бывает. Ты сама же впустишь в свою и его жизнь злую ведунью. И она утащит из его сердца любовь к тебе. Без возврата.

— Он полюбит кого-то ещё?

— Нет. На Паралее точно нет. А там, за пределами того, что мне и открыто, откуда же я знаю? Эти существа слишком далеки от нас. Туманны и длинны их пути, загадочны поступки…

— Ласкира, так мне идти или нет на встречу с ним?

— Можешь идти, можешь ложиться спать. От него ты уже не уйдешь. Некуда тебе уходить. Старый маг из звёздного колодца уже начертал соединение ваших путей. Тон-Ату, а не вам, достанется ваше чудесное дитя… А Чёрный Владыка возьмёт своё, если пожелает. Тогда как твоя жизнь не во власти Чёрного Владыки.

— Ну, уж… и не во власти Тон-Ата, тем более…

— Не следуй за мужчиной, если чувствуешь, что у него лишь жалость к тебе вместо былой любви. От жалости быстро устают. А там, куда он тебя увлечёт, в чужом мире тебе никто уже не станет родным. Родина важнее любви к мужчине, кем он ни будь… — она слилась со стеной окончательно. Какое-то время светилась лишь её голова. Пока не стало понятно, что это не голова Ласкиры, а просвет в матовой стене, очерченный тенями сада, которые я приняла за её затейливый головной убор. Не было там никого. Но и страха не было.

Я вскочила. Оказывается, я уснула! Пришлось опять переодеваться, но уже в то платье, в котором я и ходила весь день. Принюхиваясь к нему, я сразу вспомнила, что он обозвал меня «взмокшей», и отшвырнула платье прочь. Наконец я вытащила самое роскошное небесное платье, в каком и была в Творческом Центре в ту нашу встречу… Поскольку плохая примета приходить в будничном платье на столь значимое и столь ожидаемое, годами! свидание с тем, кто оставался моим единственным возлюбленным.

Я легла поперёк постели, чтобы отдышаться и успокоиться. То, что это невроз, не вызывало и сомнения. Я была уверена, что он не приехал, а если и приезжал, то уже уехал. И сразу же успокоилась. Но сна уже не было. И оставаться в постели в чудесном платье, да ещё сожалеть всю ночь о том, что не вышла к условленному месту…

Я осторожно ступала на цыпочках, хотя туфли были мягкие, пугаясь надвигающейся ночи, тишины и невнятных теней вокруг. Останавливалась для нормализации дыхания, пытаясь придать себе вид безупречной статуи, лишённой эмоций. Как