Смысловая вертикаль жизни. Книга интервью о российской политике и культуре 1990–2000-х - Борис Владимирович Дубин

означает: он административный центр, не более того. И никак не источник авторитета. Попытки построить в Штатах культурную столицу — Чикаго, Бостон — были, но результатов не дали.

Хотя надо сказать, идея канона для американцев существует; и списки канонов они порождают очень легко. Однако, как правило, все эти списки возникают внутри университетов. Это, по сути, игры университетских профессоров, озабоченных созданием, во-первых, своей программы, во-вторых, тем, чтобы эта программа была универсальна, в-третьих — чтобы она была достаточно пластичной и могла меняться, а в-четвертых — чтобы Америка могла осознавать себя при этом наследником или даже наместником европейской цивилизации и культуры.

Но конечно, классика, как и буржуазное общество, — это все-таки судьба Запада. В этом смысле — и России, в той мере, в какой она Запад.

«У одинаковых людей нет культуры»

Впервые: BBC News / Русская служба. 2008. 29 апреля (https://www.bbc.com/russian/russia/2009/04/090428_dubin_interview). Беседовала Мария Бейкер.

Ведущий российский социолог, руководитель отдела социально-политических исследований Аналитического центра Ю. Левады Борис Дубин беседует с «BBCRussian.com» о современной российской мифологии, интеллектуальном кризисе и поиске новой идентичности.

Борис Владимирович, в течение ряда лет «Левада-центр» изучает проблему российской национальной идентичности и мифологию постсоветской России. Как идентифицируют себя современные россияне и каковы особенности современной российской мифологии?

Если оставить в стороне конспирологические теории и «мифы о заговоре», которые, конечно же, действуют сегодня на сознание россиян, то я бы назвал превалирующим миф об «особой русской сути»: будь то «русская душа», «русская судьба», «русский путь» или «русская идея». Это миф об особенности русского человека, о качествах, которые делают его существом, совершенно непохожим на других людей. Это может связываться нашими респондентами с семью десятилетиями советского опыта или отсылать к более глубоким пластам прошлого. В любом случае россиянин видит себя «человеком особым», с особой коллективной сутью. Отсюда вытекает и особый обобщенный образ «другого» — он рассматривается в спектре от «врага» до «чужака». Таким образом, второй важный миф — это миф о «другом», который может быть выражен в терминах «Запад», «чужаки», «понаехали» и т. д.

Кто сегодня главный мифотворец в России?

Ну, как мы знаем, мифы творит народ. Дело в том, что простая модель идеологического облучения или манипуляции общественным сознанием не слишком хорошо работает, по крайней мере в России. Мне и моим коллегам кажется, что для описания того, как формируются политические мифы, легенды и тому подобное, в России можно применить следующую модель: те структуры, которые причисляют себя к кругам, близким к власти, к элитам, политическим технологам и специалистам по связям с общественностью, собственно, не придумывают ничего нового. Они всего лишь подтягивают, подсасывают тот идеологический материал, который идет снизу. Они паразитируют — в своих целях — на массовых страхах, настроениях, стереотипах, осколках верований, доставшихся современным россиянам и от советской власти, и от неграмотной бабушки… В конце концов, в ход идет любой материал. Мы видим, что эти самые низовые верования воспроизводятся сегодня в массовом сознании через средства массовой коммуникации, учебники и так называемое общественное мнение. Тем более что процесс демифологизации, «расколдовывания» политического мира, коллективного прошлого и так далее — работа интеллектуалов — идет в сегодняшней России крайне слабо.

Способствует ли возникший в стране мировоззренческий вакуум реставрации советской идеологии?

Люди моего поколения, да и более молодого возраста, помнят, что еще сравнительно недавно ситуация с государственной идеологией была совсем иной. В период, начиная с 1987 года до, условно говоря, года 1993-го, пока не начали разворачиваться гайдаровские реформы, ударившие по значительной части совершенно не готового к ним населения, и Михаил Горбачев, и тем более Борис Ельцин, противопоставлявший себя всему партийному и находившийся на тот момент под некоторым влиянием диссидентских идей, считали советский путь извращенным или даже тупиковым. Возникали идеи, что следует вернуться к досоветской России. В тот момент, как известно, в идеологический обиход вошла фигура Столыпина и история столыпинских реформ. В те годы никакого единения с советским, продолжения советского или принятия на себя бремени советского в государственной идеологии не было. Это начало происходить только в путинские времена. Сразу же после прихода к власти Владимир Путин начал реабилитировать советскую символику, и в частности образ Сталина. Был возвращен гимн, в Кремле была открыта мемориальная доска в честь творцов послевоенного мира, где фамилия Сталин стояла первым номером.

Между тем социологический опрос 2008 года показал, что лишь один процент респондентов восхищается Сталиным, не так ли?

Порядка трех процентов опрошенных россиян хотели бы сегодня жить при таком вожде, как Сталин. Поэтому возрождение популярности Сталина чисто воображаемая тенденция. Я думаю, что на самом деле образ Сталина в российском общественном сознании ослабевает. Ослабевают его притягательность и демонизм. Почему, к примеру, такие люди, как Александр Проханов, настаивают на неких иррациональных характеристиках Сталина — на его демонизме, особой силе, энергетике, проницательности какой-то нечеловеческой? Именно потому, что эти черты образа Сталина начинают уходить из массового сознания. Фасцинация его образа слабеет. Но, как любой образ, как любая созданная мифологема, имидж Сталина имеет определенную функцию. Эта функция — держать конструкцию всего целого, конструкцию истории в том числе, и истории советской. Образ Сталина сопряжен с историей победы в войне, а это с точки зрения российского массового сознания — важнейшее историческое событие, и ему нет альтернативы. Следующее по значению событие — полет Гагарина в космос — во-первых, отстает по своей популярности в рейтингах очков на тридцать, а во-вторых, явно не годится на роль первого события, потому что победа в войне — это замковый камень, который держит весь остальной конструкт. Сегодня недостаточно просто отделить образ Сталина от образа победы в войне. Одной деконструкции образа Сталина мало: нам нужна деконструкция единого и безальтернативного, триумфального образа войны. Тогда, может быть, в конечном итоге начнет убывать и значимость фигуры Сталина.

В условиях кризиса системы образования и пассивности интеллектуальной элиты, кто, на ваш взгляд, может и должен взять на себя труд по деконструкции мифов советской эры?

Конечно, весь вопрос тут в интеллектуальной элите! Беда в том, что интеллектуальных элит, в строгом смысле слова, в России нет. Есть некоторые группы, которые либо красятся под элиту, либо хотели бы, чтобы их считали элитой, либо называют себя элитой по привычке, но на самом деле таковой не являются. Дело даже не в том, что они не могут считаться элитой по происхождению, по траектории восхождения, но в том, что они не являются элитой по функции.

Какова функция интеллектуальной элиты в