«Звезды», покорившие миллионы сердец - Серафима Чеботарь

Когда началась война, Татьяна с дочерью переехали в провинцию, где она организовала детский приют. Там она узнала, что самолет Бертрана был сбит над Гибралтаром… Франсин эту новость она решилась сообщить лишь через год.

В начале 1941 года Татьяна вместе с Франсин и Алексом прибывают в США. Уже через три дня она получила работу модистки в знаменитом универмаге Генри Бенделя, откуда через год перебралась в прославленный «Сакс на Пятой авеню». Она делает шляпки к линии одежды Софи Гудман, супруги владельца универмага и одной из самых влиятельных модных дам страны: головные уборы от Татьяны придавали изысканно-строгим и безупречно-элегантным туалетам от Софи налет игривой женственности и скрытой сексуальности. Шляпки Татьяны отличались не только совершенством форм и пропорций (сказывалось ее прекрасное знание скульптуры и живописи), но и фантазией – она могла украсить шляпку термометром или флюгером, букетом из овощей или бантом из мужского галстука. Ее модели пользовались необыкновенной популярностью – в ее шляпках ходили Клодетт Кольбер и Эдит Пиаф, Эсте Лаудер и Марлен Дитрих, жены голливудских продюсеров и нью-йоркских банкиров. О манере Татьяны обращаться с клиентками ходили легенды: она вела себя как диктаторша, не разрешая им примерять модели, лично подбирая к туалету единственно подходящую, на ее взгляд, шляпку и не разрешая даже сомневаться в ее выборе. Резкая, нетерпимая, категоричная и непреклонная, Татьяна тем не менее вызывала не просто уважение, но обожание покупательниц. Английский она так толком и не выучила, но это – вместе с ее красотой и титулом – лишь добавляло ей весу в глазах покупателей. Франейн объясняла успех матери в первую очередь ее знанием женской психологии – она умела убедить любую серую мышку в том, что в новой шляпке она стала красавицей. «Они уходят от меня, уверенные в себе, как призовые лошади», – говорила сама Татьяна. Признанная одной из самых элегантных и влиятельных женщин Нью-Йорка, она сама, тем не менее, мало следила за модой. В первые же месяцы на американской земле Татьяна создала себе своеобразную униформу – костюмы от Диора, черный цвет, прямые жакеты и броская бижутерия, и много лет не изменяла ему, заказывая новые наряды по образцу старых. Только Диора со временем заменил Ив Сен-Лоран: именно Татьяна и Алекс когда-то посоветовали Кристиану Диору нанять его в секретари, с чего началось восхождение молодого Ива к вершинам модного Олимпа.

В «Саксе» Татьяна проработала двадцать три года – пока в один прекрасный день мода на шляпки не прошла. Лишившись любимой работы, Татьяна всецело отдалась светской жизни: ее роскошные приемы, изысканные вечеринки и обеды собирали самый избранный круг. В доме Либерманов (они с Алексом поженились в 1942 году), обставленном белой мебелью и украшенном картинами самых знаменитых мастеров XX века – в основном подаренными авторами, – бывали художники и писатели, политики и киноактеры, Артур Миллер и Франсуаза Саган, Ив Сен-Лоран, Оскар де ля Рента и Диана фон Фюрстенберг, Генри Киссинджер и Сальвадор Дали. К этому времени Алекс Либерман не только стал арт-директором крупнейшего издательства Conde Nast, но и признанным художником и скульптором: его огромные конструкции из труб, окрашенные – по предложению Татьяны – в ярко-красный цвет, стояли во многих городах США.

Татьяна Яковлева и Кристиан Диор, 1950 г.

Татьяна Яковлева и Алекандр Либерман, 80-е гг.

Когда в 1981 году Татьяна серьезно заболела и врачи запретили ей длительные поездки, ее светская жизнь перенеслась в коннектикутское поместье Либерманов, прозванное их русскими друзьями Либерманией. В старости Татьяна все чаще возвращалась мыслями к родине, ее притягивало все русское – еда, книги, люди… Частыми гостями в Либермании стали русские: от Иосифа Бродского, которому Татьяна при первом же знакомстве предсказала Нобелевскую премию, до Андрея Вознесенского и Михаила Барышникова. До последних дней Татьяна Алексеевна поражала всех своей энергией, обаянием и силой духа.

Ее не стало 28 апреля 1991 года. После ее смерти у Алекса случился инфаркт, от которого, как думали, он не оправится. Его спасла Мелинда, работавшая медсестрой еще у Татьяны, – ко всеобщему удивлению, вскоре Алекс женился на ней. Он скончался в ноябре 1999 года, завещав развеять свой прах над Филиппинами.

Дочь Татьяны Франсин вышла замуж за художника Клива Грея и родила двух сыновей. Она стала известной писательницей – и по ее собственному признанию, на многие произведения ее вдохновила мать, загадочная и непостижимая Татьяна Яковлева…

Эди Седжвик

Королева Манхэттена

Она огненной кометой пронеслась по небосклону Нью-Йорка, всегда богатому на яркие звезды. Почему ее полет был столь заметен и столь короток – одна из загадок Эди Седжвик, которых после ее смерти осталось множество. Кем была она – бедная богатая девочка, муза Энди Уорхола, королева Манхэттена, богиня нью-йоркских вечеринок? Она не обладала ни особой красотой, ни силой характера, ни выдающимися талантами – кроме одного: она имела привлекать к себе внимание, и все, кто встречал ее, уже не могли ее забыть…

Ее история начиналась как сказка: Эдит Минтерн Седжвик родилась 20 апреля 1943 года на роскошном ранчо своих родителей, принадлежавших к самой верхушке американского общества: среди ее предков было немало прославленных юристов, политиков, предпринимателей, и даже один из тех, кто подписал Декларацию независимости. У Френсиса Минтерна Седжвика и его жены Элис Делано Де Форест было все, о чем можно только мечтать, а с тех пор, как на их ранчо нашли нефть, еще больше: для своих восьми детей Седжвики даже организовали собственную школу и больницу, растя их в роскоши и неге золотой клетки вдали от реальной жизни.

Впрочем, родители Эди, помимо земли и славных предков, передали детям еще одно наследство: расшатанную психику. И Френсис, и Элис страдали психозами – так что паре в свое время даже настоятельно советовали не обзаводиться детьми. Двое из братьев Эди сошли с ума – да и сама она не была образцом нормальности: с детства девочка демонстрировала полное отсутствие инстинкта самосохранения и прочие странности. Она обожала носиться на лошади в грозу, никогда ничего не читала (хотя, по воспоминаниям, всегда носила с собой «Историю двух городов» Диккенса), ненавидела собственное тело и в девятнадцать лет попала в психиатрическую больницу с анорексией – в то время излишняя худоба была признаком не красоты, а болезни. Находясь в нью-йоркской клинике Бельвью, она умудрилась забеременеть неизвестно от кого и сделала аборт. Так началась взрослая жизнь Эди Седжвик.