На несколько демонов больше - Ким Харрисон

—   Он мне понравился, — сказала она задумчиво.

—   Квен? — спросила я неуверенно, вспомнив, какой цело­вал ей руку.

Она стояла на пороге кухни, с мечтательным лицом, на ко­тором так недавно можно было прочесть только сокрушитель­ный гнев.

—Нет, — ответила она, как будто озадаченная моим непониманием, — Трент. Он так восхитительно невинен. При всей этой власти и силе.

Я на нее уставилась, а она открыла крышечку оставленной в подарок коробочки и достала оттуда опал размером с куриное яйцо. Поднеся его к свету, она вздохнула:

—Трентон Алоизий Каламак...

Глава двадцать восьмая

Солнце перешло на дальнюю стену кухни, и я сидела у сто­ла, нацепив одну из человеческих рубашек Дженкса поверх чер­ной майки. Это я сделала ради некоторого утешения: мне со­всем не улыбалось снова ехать в морг. Слева от меня стояла бан­ка сальса халапеньо и помидор для Гленна. Справа — чашка давно остывшего кофе рядом с сотовым и домашним телефонами. Не звонил ни тот, ни другой. Была уже четверть первого, и Гленн опаздывал. Терпеть не могу ждать.

Наклонившись ближе к столу, я положила еще слой лака на ноготь указательного пальца. Запах ацетата смешался с аро­матом трав над столом, и шум игравших в саду в прятки дети­шек Дженкса лился бальзамом надушу. Еще три пиксенка заплетали мне волосы, а Дженкс надзирал за ними, «чтобы опять не запутали».

—   Нет, не так, Джереми! — сказал он, и я застыла. — Ты проходишь под Джоселин, потом над Джанис и потом два раза обратно. Вот так. Уловили правило?

Усталый хор «да, папочка». Я улыбнулась и попыталась не двигать головой, намазывая ноготь большого пальца. Они по­чти даже не тянули мне пряди, пока работали. Закончив, я зак­рыла флакон с лаком и вытянула руку, осматривая. Темно-крас­ный, почти свекольный цвет.

Я поднесла руку поближе, отметив, что почти не видный шрам на пальце исчез — очевидно, вместе с веснушками после использования этой весной демонского проклятия для превра­щения. Шрам я получила, налетев на сетку в двери, когда мне было десять. Меня толкнул Робби, и когда он осушил мне сле­зы и перевязал руку, я его как двинула кулаком в брюхо!

Это воспоминание навело меня на мысль, не собирается ли Кери мне тоже отвесить, когда я меньше всего буду ожидать.

Мы с Робби потом придумали, что это соседская собака пыталась пролезть в сетку. Наверняка папа с мамой знали, что мирный Лабрадор к порванной сетке не имеет ни малейшего отношения, но нам они ничего не сказали — очевидно, гордясь, что мы сами урегулировали свой конфликт и объединились, чтобы избежать наказания. Я потерла пальцем гладкую кожу, жалея, что этого шрама больше нет.

По руке скользнул ветерок от крыльев Дженкса:

—Отчего это ты улыбаешься?

Я посмотрела на телефон и подумала, перезвонит ли мне Робби, если я ему оставлю сообщение. Я же уже в ОВ не рабо­таю.

—   Брата своего вспомнила.

—   До чего чудно, — сказал Дженкс — Единственный брат. У меня их двадцать четыре было, когда я ушел из дому

С размытым зрением я закрутила крышечку на лаке, думая, что, когда Дженкс покинул дом, это было, как если бы его род­ные умерли. Он знал, что билет до Цинциннати у него в один конец. Дженкс — он сильнее, чем я.

—   Ой! — не удержалась я, когда кто-то из пикси потянул слишком сильно.

Рука поднялась к голове, я повернулась, и они заклубились шелком и пыльцой. Лак еще не застыл, и я замерла.

—  О'кей, уматывайте, — распорядился Дженкс. — Все. Вы

уже не работаете, а балуетесь. Проваливайте. Джереми, посмот­ри, как там мама. А волосы миз Морган я уложу сам. Быстро!

Все трое взлетели, возмущенно жалуясь, и Дженкс показал рукой. Все еще бурча, они подлетели, к сенсе, извиняясь и жа­луясь, размахивая ручками и кривя смешные мордочки в грус­тной мине, от которой у меня сердце растаяло.

—  Вон! — приказал Дженкс, и они по одному вылетели в сад. Кто-то из них засмеялся — и все стихло. — Рэйч, ты изви­ни, — сказал он, подлетая сзади. — Сиди тихо.

—  Дженкс, да все нормально. Я сейчас доделаю.

—  Убери руки от волос, — распорядился он. — У тебя еще лак не высох, а с полузаплетенной косой ты не пойдешь. Ты ж не думаешь, что я этого не умею? Тинкины красные башмачки, я тебе в отцы гожусь!

По возрасту — нет, но я положила руку на стол и откинула голову назад, чувствуя легкое потягивание, когда он стал закан­чивать работу, начатую его детьми. Я тяжело вздохнула, и Дженкс спросил:

— А теперь что? — необычно грубоватым тоном, чтобы скрыть смущение, что он возится с моими волосами. Звук его крыльев был мне приятен, и слышался запах дубовых листьев и дикой моркови.

Мой взгляд сам робой упал на опустевшее место Айви, и звук крыльев Дженкса стал ниже.

—  Ты хочешь ее оттуда вытащить? — спросил он тихо.

Он уже дошел до кончиков волос, и я медленно подалась вперед, положив голову на скрещенные руки.

—   Я за нее беспокоюсь, Дженкс.

Он неопределенно хмыкнул;

—   Ну, хотя бы ты знаешь, что она не из-за тебя сбежала. Не из-за того, что ты Кистена укусила.

—   Надеюсь, — ответила я, и теплота моего дыхания верну­лась ко мне от старого дерева столешницы.

Он потянул последний раз, взлетел и сел на стол передо мной. Я выпрямилась, ощущая тяжелый вес косы. Миниатюр­ное лицо Дженкса скривилось:

—   Она может не захотеть уходить от Пискари.

Я подняла руку и уронила ее досадливым жестом:

—   И потому предлагаешь мне там ее оставить?

Дженкс с усталым видом сел по-турецки рядом с забытой чашкой кофе.

—   Мне это тоже не нравится, но этот вампир — ее мастер, тот, кто ее защищает.

—   И вывихивает ей мозги. — Я потерла ноготь, заглаживая царапинку, пока лак не застыл до конца.

—   Ты думаешь, у тебя хватит сил ее защитить? Против неживого мастера-вампира?

Я вспомнила наш разговор с Кизли в саду.

—Нет, — прошептала я и посмотрел на часы.

Куда, к черту, запропастился Гленн?

Крылья Дженкса слились в прозрачный круг, он взлетел на четыре дюйма, все еще сидя по-турецки.

—Тогда предоставь ей выбираться самой. Она разберется.

—Да черт тебя подери, Дженкс! — Он засмеялся, и это меня уже взбеленило. — Ничего тут смешного!

Он опустился на стол с той же ухмыляющейся физиономией.

—Такой же разговор у меня был в Макино с Айви насчет

тебя. Все у нее будет в порядке.

Я снова глянула на часы.

—   А если нет, то я его убью,

—   Не убьешь, — ответил мне Дженкс, и я глянула на него.

Да, не убью. Пискари охраняет Айви от хищников. Когда она приедет домой, я ей сделаю какао, буду слушать, как она плачет, и на этот раз, черт меня побери, я ее буду обнимать и говорить, что все будет хорошо.