Князья веры. Кн. 1. Патриарх всея Руси - Александр Ильич Антонов

«А ежели таких, как Яков, будет много? Ежели на всём пути, где проследует Отрепьев, поднимутся обличители, не будет ли сие концом самозванца?»

Гермоген, сам человек крепкой веры, поверил в то, что развенчанный расстрига скоро потеряет своих приверженцев, особенно из среды честных россиян. «Да и польские паны, щепетильные в чести, отвернутся от татя», — счёл Гермоген.

В эти же дни Гермоген заручился поддержкой патриарха и отправился по московским монастырям искать иноков-богатырей, готовых во имя веры и отечества на подвиг. Знал Гермоген, что монах-расстрига Отрепьев не выйдет в чистое поле на ратный поединок. Ан ежели чёрные воины всюду, где только увидят Гришку, будут оглашать о том, что перед лицом народа не царевич Дмитрий, а беглый монах-расстрига, кому захочется стать на путь преступный и идти за Гришкой в поход за призрачным раем, какой Отрепьев всем обещал.

А разве русские бояре, дворяне, купечество пойдут за безродным шельмецом? «Развенчать, развенчать Гришку, — твердил Гермоген, — и тогда держава будет спасена!» С этими мыслями Гермоген приехал в Донской мужской монастырь. И как только монахи узнали, зачем пожаловал митрополит, сразу же нашлись смелые мужи. Вызвалась целая седмица славных иноков. И все молодые, не старше сорока лет. Вглядываясь в их лица, спокойные и суровые, Гермоген понял, что такие Христовы воины сделают своё дело, даже если им будет угрожать смерть.

— Помните, сыны и братья мои, о подвиге Якова Пыхачёва, и сие поможет вам укрепиться духом, — напутствовал иноков Гермоген.

Сборы у чёрных воинов скорые: подпоясались, котомки за плечи забросили и — в путь. И каждый день по зову Гермогена то из Донского, то из Чудова, то из Кириллова или других многих московских монастырей уходили два-три инока в Польшу, в Северские и окраинные земли юго-запада России, чтобы сказать слово правды о расстриге. Они уходили навстречу смертельной опасности молча, как и подобает воинам. А Гермоген продолжал искать всё новых охотников. При встречах с патриархом он рассказывал о движении монахов против расстриги, но видел: патриарх хотя и хвалил Гермогена за движение против Отрепьева, но сам не радовался этому.

Настроение у Иова ухудшалось с каждым днём. Каждый Божий день он получал с юго-запада России всё новые и новые вести о нарастании смуты. Нынче ему стало известно, что в Сомбор, вотчину пана Юрия Мнишека прибыли с Дона два казачьих атамана, Андрей Корела и Михайло Нежакож. Да с собой до тысячи Казаков привели. И все они следом за атаманами присягнули царевичу Дмитрию на верность. И в других вестях с юга всё одно и то же: стекается народ под знамёна Гришки Отрепьева. А почему? На сей вопрос патриарх Иов не мог ответить.

Но пока владыка церкви искал ответ на свой вопрос, Гермоген с неистовым усердием занялся другим делом. Каждый день он появлялся то в одном московском соборе, то в другом, то шёл в приходские церкви и читал проповеди. Да была в них одна отлика: во всех проповедях митрополит Гермоген призывал русский народ сплачиваться на борьбу против ляхов.

Насторожило сие патриарха. Как можно настраивать народ против Польши, ежели между русскими и поляками пока царит мир. И после проповеди Гермогена в Казанском соборе Иов позвал митрополита в алтарь.

— Достославный святитель Гермоген, рек ты ныне о ляхах. Како можно, ежели они мирно себя ведут? Что грозит нам с их стороны? Потому проповеди твои несут державе ущерб.

Гермоген ещё не успокоился от той речи, которую произнёс страстно, неистово. Чёрные глаза ещё горели огнём, весь он был нетерпелив в движениях. Шёл Гермогену в ту пору семьдесят четвёртый год, но всё в нём было молодо: и горение души, и действия.

— Святейший владыко, вижу сонмища ляхов на Руси! Гришка у них — за стенобитный снаряд! Оттого и лелеют! Да не вороги ли они нам после сего?! Вороги! Да вместо того, чтобы схватить по нашей просьбе да в клетке прислать, они венчать собираются Гришку с польской паненкой!

— Да надобность какая?

— Дабы Русскую землю на ломти разрубить! Российскую престолонаследницу Польша получит! — Гермоген говорил убеждённо, словно всё уже знал. Да может, и знал, сие одному Богу было ведомо.

И патриарх в сказанном не усомнился, он всегда считал Гермогена прозорливым. Да так оно вскоре и вышло. Прозорливость Гермогена, а ещё его сердешного побратима Петра Окулова, ведуна известного, былью обернулась.

* * *

Давно ушли в Северские земли, в Киев, в Польщу патриаршие люди, коим было велено донести грамоты иерархов православной церкви. Время шло, а посланцы не возвращались. А вскоре в Москве стало известно о том, что самозванец покинул Польшу. Патриарх Иов встретился с думным дьяком Татищевым, спросил его:

— Сын мой, Игнатий, верны ли те слухи о движении Отрепьева?

— Токмо правда в тех слухах, святейший владыко. Самозванец покинул пределы Польши. А с ним идут за предводителей сын воеводы Сандомирского Юрия Мнишека да паны Доржицкий и Неборский.

— А войско с ним каково?

— Донесли мои люди, что ведут они с собой до двадцати сотен воинов исправных. Да ещё всякой сволочи ораву большую без устройства и оружия.

— Движение куда? Не к Москве ли?

— Пока шли под Киев, где ждут самозванца две тысячи Казаков да другой всякой вольницы, неведомо сколько из Запорожской Сечи нахлынувшей. А всех сплачивает воевода Ратомский.

Патриарх расстался с думным дьяком-печатником Татищевым в удручённом состоянии. Прикидывал, однако, что войско у расстриги малое. Да ежели немедленно придвинуть к южным рубежам свою рать, хотя бы вполовину той, что на хана Казы-Гирея выдвигали, не войти самозванцу в пределы России.

В тот же день патриарх встретился за трапезой с Гермогеном. И спросил его, как бывшего воина и сотника к тому же:

— Брат мой, какой силой можно сломить силу Отрепьева, ежели у него двадцать сотен воинов исправных, да столько же Казаков умелых, да многие тысячи оравы вольной?

— Сила сия вельми малая. И десяти стрелецких полков хватило бы, кои атамана Хлопко побили. Токмо не в его исправных и умелых сотнях суть. Вольницы на Руси много после голодных лет, а они тоже воями смелыми могут быть. Да ежели не замкнём расстригу, как в Путивль войдёт, расти его войску аки снежному кому...

И снова ожидание вестей из Северских земель, снова тихие разговоры и сетования на то, что царь Борис Фёдорович медлит высылать войско навстречу самозванцу, который вот-вот перейдёт русскую границу.

Вскоре всё так