Из воспоминаний сельского ветеринара - Джеймс Хэрриот

— А? — Он вопросительно оглянулся на меня, и я вспомнил, что он туговат на ухо.

— Маловата она! — гаркнул я. Фермер пожал плечами:

— Это уж так. С первым теленком ей трудно пришлось. А доилась потом хорошо.

Снимая рубашку и намыливая руки по плечи, я разглядывал роженицу. Узкий таз мне очень не понравился, и я мысленно вознес молитву всех ветеринаров — пусть хоть теленок будет крохотным!

Фермер ткнул носком сапога в рыжеватый бок, чтобы заставить корову встать.

— Ничем ее не поднимешь, мистер Хэрриот, — сказал он. — С утра пыхтит, и силенок, думается, у нее уже нет никаких.

Эти слова мне тоже очень не понравились. Если корова долго тужится без всяких результатов, значит, что-то очень неладно. Да и вид у нее был совсем измученный. Голова поникла, веки устало опустились.

Ну что же, если она не встает, значит, придется мне лечь. Когда моя обнаженная грудь уперлась в булыжники, я подумал, что время их ничуть не умягчило. Но тут я ввел руку и забыл про все остальное. Тазовое отверстие оказалось злодейски узким, а за ним… У меня похолодело внутри. Два гигантских копытца, и опирается на них великанья морда с подрагивающими ноздрями. Дальше можно было и не ощупывать, но, напрягшись, я продвинул руку еще дюйма на два и ощутил под пальцами выпуклый лоб, загнанный в узкое пространство, словно пробка в бутылку. Я начал извлекать руку, и мою ладонь вдруг лизнул шершавый язык.

Сидя на корточках, я задрал голову:

— Там слоненок, не иначе, мистер Бушелл.

— А?

Я повысил голос:

— Теленок огромный, и протиснуться наружу он не может.

— Значит, резать будете?

— Боюсь, что нет. Теленок живой, а к тому же ничего не получилось бы. Просто нет места, чтобы работать.

— Да-а… — протянул мистер Бушелл. — А ведь доится она хорошо. Не хочется ее под нож-то.

Я вполне разделял его чувства. Самая мысль о таком исходе была мне глубоко отвратительна. Но… но ведь горизонты распахнулись, и уже занялась новая заря! Это был решающий, исторический миг. Я повернулся к студенту:

— Никуда не денешься, Норман! Идеальные показания для кесарева сечения. Как удачно, что вы тут. Будете мной руководить.

От волнения у меня даже дух захватило, и я не обратил вниманий на явную тревогу в глазах студента. Вскочив на ноги, я вцепился мистеру Бушеллу в руку.

— Мистер Бушелл, я хочу сделать вашей корове кесарево сечение.

— Чего, чего?

— Кесарево сечение. Вскрыть ее и извлечь теленка хирургическим способом.

— Через бок его вытащить, так что ли? Ну как у баб бывает?

— Совершенно верно.

— Ну-ну! — Брови фермера полезли вверх. — А я и не знал, что и с коровами так можно.

— Теперь можно, — убежденно сказал я. — За последние несколько лет мы далеко ушли.

Он медленно провел ладонью по губам:

— Уж и не знаю. Она же наверняка сдохнет, если вы в ней дырищу вырежете. Так, может, все-таки лучше к мяснику? Хоть что-то за нее получу, а что-то, как ни гляди, лучше, чем ничего, я так думаю.

Я почувствовал, что у меня отнимают мой звездный час.

— Но ведь она совсем худая и маленькая! Ну сколько вам за нее дадут, если пустить ее на мясо? А так мы можем получить от нее живого теленка!

Я нарушил одно из своих самых священных правил: никогда не уламывать клиента, чтобы он поступил по-моему. Но мною овладело какое-то безумие. Мистер Бушелл молча уставился на меня, а потом все с тем же выражением неторопливо кивнул:

— Ну ладно. Так что вам надо-то?

— Два ведра теплой воды, мыло, полотенца, и, если можно, я прокипячу у вас на кухне кое-какие инструменты.

Фермер направился к дому, а я хлопнул Нормана по плечу.

— Все удивительно удачно складывается. Света достаточно, теленок жив, и мы его спасем, а мистер Бушелл, к счастью, плохо слышит и не заметит, если я буду задавать вам вполголоса вопросы по ходу операции.

Норман промолчал, и я попросил его составить из тючков соломы столик под наши инструменты и разбросать солому вокруг коровы, пока я буду кипятить эти инструменты в кастрюле на кухонной плите.

Вскоре все было готово. Шприцы, шовный материал, скальпели, ножницы, состав для местной анестезии и вата заняли свои места на тючках, застеленных чистым полотенцем. Я подлил антисептического средства в воду и сказал фермеру:

— Мы положим ее на бок, а вы держите голову. Она так измучена, что не будет особенно сопротивляться.

Мы с Норманом уперлись Белле в плечо, и она покорно опрокинулась на бок. Фермер прижал ее шею коленом. Я ткнул Нормана локтем и шепнул, глядя на широкое пространство рыжей шкуры передо мной:

— Где делать разрез? Норман кашлянул.

— Э… Вот, примерно… — Он неопределенно повел рукой.

Я кивнул.

— Там, где мы оперируем рубец, а? Но только чуть ниже, верно?

Я принялся состригать волосы широкой полосой на протяжении фута. Чтобы извлечь теленка, отверстие понадобится порядочное! Затем я быстро анестезировал операционное поле.

Теперь мы в подобных случаях ограничиваемся местной анестезией, и, пока длится операция, корова спокойно лежит на боку, а то даже и стоит. Она просто ничего не чувствует. Однако кое-какими своими сединами я обязан двум-трем норовистым коровам, которые в самый разгар операции вдруг вскакивали и бросались прочь, а я мчался рядом, стараясь не допустить, чтобы их внутренние органы вывалились наружу.

Но все это еще мне предстояло. А в этот, первый, раз у меня ничего подобного и в мыслях не было. Я рассек кожу, мышечный слой, брюшину, и в разрез выпучилось нечто бело-розовое.

Я потыкал пальцем и ощутил внутри что-то твердое. Неужели теленок?

— Что это? — прошипел я.

— Э? — Норман, стоявший на коленях рядом со мной, нервно подпрыгнул. — Я не понял…

— Ну, это! Рубец или матка? По положению тут вполне может быть матка.

Студент судорожно сглотнул.

— Да… да… матка. Конечно, она.

— Отлично. — Я даже улыбнулся от облегчения и смело сделал разрез. Из-под скальпеля выполз плотный ком пережеванной травы, с шумом вырвались газы и брызнула бурая жидкость.

— Черт! — взвыл я. — Это же рубец! Господи боже ты мой! — Грязный вал перекатился в брюшную полость и скрылся из виду. Я не сумел сдержать стона. — Что это за штучки, Норман, черт вас дери?

Я почувствовал, что он трясется, как в ознобе.

— Да пошевеливайтесь же! — рявкнул я. — Давайте иглу. Живей, живей!

Норман вскочил, кинулся к импровизированному столику, вернулся и трясущимися пальцами подал мне иглу с длинным шлейфом кетгута. Я молча зашил разрез, который сделал не в том органе. Во рту у меня пересохло. Потом мы вдвоем схватили ватные тампоны, чтобы убрать содержимое желудка из брюшной полости, но значительная его часть уже стекла туда, куда мы не могли добраться. Массированное загрязнение!

Когда мы сделали все, что было в наших силах, я выпрямился, посмотрел на студента и с трудом прохрипел:

— Я думал, вы эти операции знаете как свои пять пальцев.

— В клинике их делают довольно часто… — Глаза у него были испуганные.

Я ответил ему свирепым взглядом.

— Вы-то сколько кесаревых сечений видели?

— Ну… э… по правде сказать, одно.

— Одно! А рассуждали, как специалист. Но пусть и одно, что-то ведь вы же должны о них знать?

— Дело в том… — Колени Нормана заерзали по булыжнику. — Видите ли… Я сидел в самом заднем ряду.

Мне удалось придать своему хрипу саркастический оттенок:

— А-а! Так что толком ничего не разглядели? Так?

— Почти. — Он уныло поник головой.

— Щенок! — шепнул я злобно. — Дает указания, а сам ни черта не знает. Да ты понимаешь, что убил эту прекрасную корову? Перитонит ей обеспечен, и она сдохнет. Единственно, что мы еще можем, — это извлечь теленка живым. — Я заставил себя отвести взгляд от его растерянного лица. — Ну давай продолжать.

Если не считать моего первого вскрика, весь разговор велся пианиссимо, и мистер Бушелл только вопросительно на нас поглядывал.

Я улыбнулся ему — ободряющей улыбкой, как мне хотелось верить, — и повернулся к корове. Извлечь теленка живым! Легко сказать, но вот сделать? Мне скоро стало ясно, что извлечь его даже мертвым — задача чудовищная. Я погрузил руку поглубже под, как мне теперь было известно, рубцовый отдел желудка и наткнулся на гладкий мышечный орган, лежащий на брюшной стенке. В нем находилось что-то огромное, твердое и неподвижное, точно мешок с углем.

Я продолжал исследование и нащупал характерные очертания заплюсны, упершейся в скользкую стенку. Да, бесспорно, теленок, но как же до него далеко!

Я вытащил руку и вновь уставился на Нормана.

— Но из вашего заднего ряда, — осведомился я со жгучей иронией, — вы все-таки, может быть, изволили заметить, что делают дальше?