Незаконнорожденная - Кэтрин Уэбб

Пташка покачала головой:

– Вы меня не поняли, мадам. Я теперь служу вашему сыну. Только он может отослать меня прочь.

Джозефина пристально посмотрела на девушку и стала еще бледнее.

«Она, верно, хочет узнать, что дает мне право разговаривать с ней подобным образом. Ну, пусть узнает».

И тут Пташка поняла, что Джозефина побелела не от гнева, а от страха, и ей снова стало жаль свою бывшую хозяйку. Она вспомнила и прежние страдания Джозефины, и то, с чем этой женщине теперь предстояло жить.

«Вины Элис тут нет. Что посеешь, то и пожнешь, всегда говорила Бриджит в подобных случаях».

С надменным выражением, из-за которого ее лицо выглядело точно маска, Джозефина пошла к постели сына, и Пташка двинулась за ней, словно мстительная тень.

Джонатан осторожно приподнялся, чтобы сесть на постели прямее. Его лицо блестело от пота, и он глубоко дышал, раздувая ноздри.

– Джонатан! Дорогой мальчик, я так рада, что ты очнулся и хорошо себя чувствуешь, – сказала Джозефина.

– Ты в этом уверена? – спросил Джонатан, буравя ее гневным взглядом.

– Конечно… Почему ты об этом спрашиваешь?

– Потому что ты лгунья. Ты врала всю свою жизнь. Ты лгала моему отцу, лгала всему миру, лгала мне. Ты убила Элис Беквит своей ложью.

На миг Джозефина застыла, а потом метнула в Пташку яростный взгляд, подобный удару кинжала.

– Что тебе наплела эта девка? Какие сказки навыдумывала? Эта лживая крыса, навозный червяк… Да я и оставила-то ее у нас в доме лишь потому, что об этом просил твой дед…

– Он просил ее оставить? – переспросил Джонатан и взглянул на Пташку, которой даже не потребовалось что-либо добавлять. – А я тогда подумал, что это проявление твоей доброты. Как глупо с моей стороны.

– Джонатан, что происходит? Почему ты меня оскорбляешь? Я всегда окружала тебя любовью и заботой…

– Не думаю, что ты способна любить, – оборвал ее Джонатан и продолжил, не дав ей ответить: – Ричард Уикс рассказал мне обо всем.

– Что?

– Я говорю, Ричард Уикс рассказал мне обо всем. Твоя марионетка, твой глупенький мальчик, который считал, что влюблен в тебя. Он мне открыл, что ты послала его улестить Элис и совратить ее. Склонить к побегу. Какими угодно средствами сделать так, чтобы она меня предала… а когда план провалился, он ее убил. По твоей указке.

– Ложь… – едва слышным шепотом произнесла Джозефина, раздавленная страхом и гневом. – Это ложь. Как он отважился… как посмел!

– Так ты все отрицаешь?

– Да, отрицаю! Это подлая ложь, до единого слова!

– Элис приходила в Бокс, чтобы узнать новости обо мне. Ты ей сказала… ты ей сказала, что она незаконная дочь моего деда. Разве не так? Ты ошеломила ее этой новостью, а потом прогнала. Ты решила, что этого будет достаточно, чтобы навсегда покончить с нашей привязанностью друг к другу. Но в тот день она повстречала еще и Дункана Уикса, который тоже кое-что ей рассказал. И знаешь, о чем он ей поведал? – спросил Джонатан. Джозефина с каменным лицом смотрела на него и молчала. – Ты знаешь, что увидел твой кучер, заглянув однажды внутрь кареты сквозь щель между занавесками?

– Довольно! Больше ничего не желаю слышать! – взорвалась Джозефина. Она вскинула руки, словно желая закрыть уши, но потом отвернулась и сделала несколько шагов по направлению к двери.

– Стой! – крикнул Джонатан. – Мать, ты не уйдешь!

Его окрик прозвучал как удар хлыста, и стало ясно, что никто не посмеет ослушаться такого приказа. Пташка отпрянула от постели, желая найти убежище где-нибудь в темном углу. Но теней в комнате не было. «Он может не выдержать подобного напряжения!» Джозефина снова повернулась лицом к сыну, но ближе к кровати на сей раз не подошла.

– Ты все отрицаешь? – спросил Джонатан. – Я всегда знал, что ты лгунья. Всегда. Но до сих пор не догадывался, что же ты скрываешь. И я могу тебя простить… конечно могу. Такое несчастье… такое безобразное пятно на нашей семье, оно уничтожило мои лучшие детские воспоминания. Меня просто выворачивает наизнанку, когда я начинаю об этом думать! Но ты не виновата. Я имею в виду это чудовищное кровосмесительство.

– Умоляю, не нужно больше об этом! – прошептала Джозефина.

– Теперь слишком поздно умолять. Я знаю все. Надеюсь, ты не станешь утверждать, что все сказанное неправда? – требовательно спросил Джонатан.

В ответ Джозефина лишь грустно посмотрела на него, и ее глаза наполнились слезами. Она глубоко и прерывисто вздохнула.

– Ты не должен был узнать про деда и про наш позор! Всю жизнь я пыталась уберечь тебя от этого! – проговорила она, и ее лицо исказилось от ужаса.

– Я тебя понимаю… Ты пыталась… оберегать меня. Защищать от этого сверхъестественного кошмара. Но теперь мне нужно услышать правду. Потому что мне пришлось пройти через такие муки… Ты разве не видела их? Я страдал из-за потери Элис долгих двенадцать лет, не понимая, что заставило ее оставить меня. В самые страшные мгновения… мне даже приходило в голову, что я сам ее убил! Когда я вернулся после Коруньи, мой разум был помрачен… Я лежал вот на этой кровати и считал себя сумасшедшим убийцей, а ты все знала и хранила молчание. Ты знала!

– Она была моим позором. – Эти слова прозвучали не как связная речь, а скорее как рычание. Тихое, злобное, полное ненависти. Сердце у Пташки сжалось. – Когда она явилась в Бокс и спросила, дома ли мой отец, я сразу поняла, что она из числа его ублюдков. Но чем дольше я на нее глядела, тем больше до меня доходило… – Джозефина помедлила и покачала головой. – Я поняла. Поняла, кто она, хотя думала, что моего ребенка сразу после родов отправили далеко на север. Я пошла к отцу и заставила его признаться… Ах, Джонатан! У меня кровь застывала в жилах при одной мысли, что она до сих пор ходит по земле! Она была порождением гнусности!

– Она была невиновна! И я добьюсь от тебя правды, ради нее и ради себя самого, потому что и этот дом, и все наше состояние принадлежат мне. И если я почувствую, что ты снова мне лжешь, то, клянусь, я вышвырну тебя на улицу, и ты закончишь свои дни прачкой или подзаборной нищенкой.

– Ты этого не сделаешь! Постыдишься!

– У меня не осталось стыда. Меня удивляет, что ты вообще вспомнила об этом. Так что говори, ничего не скрывая. Давай все проясним. Итак, я сын своего отца?

– Да, ты… ты безупречен. Твое рождение не запятнано ничем. Ты моя гордость…

– Элис приходилась дочерью тебе и… моему деду?

На это Джозефина ничего не ответила, как будто это было выше ее сил.

Слезы показались на глазах у Джонатана и потекли по щекам.

– Но я любил ее. Я так ее любил. И ты знала об этом.

– Она не должна была появиться на свет! Я была… так молода, когда она родилась. Ее сразу забрали. Меня мутило при одном только взгляде на нее. А когда я слышала ее плач, становилось еще хуже. О, мне хотелось сразу ее утопить! Но отец уверял, что ее удочерят, и она никогда не узнает, кто ее истинные родители. Он дал мне слово, и я как дура ему поверила. А потом я вышла за твоего отца, уехала из отцовского дома, и… это было похоже на пробуждение после кошмарного сна. Я смогла начать жизнь заново и забыть про прежнее тиранство. Но мой отец, он… никому ее не отдал. Он держал ее поблизости и растил в довольстве и достатке. Он ее любил.

Последнее слово Джозефина произнесла, зло скривив губы, и оно прозвучало как ругательство.

– Ты все эти годы не знала, что она живет в Батгемптоне, совсем близко? Не знала, что дед регулярно ее навещал и брал с собой меня?

– Конечно, мне это и в голову не приходило! Я никогда бы этого не допустила. Ни за что! Он это знал… и потому держал меня в полном неведении. Но когда она… когда она явилась в Бокс и принялась расспрашивать о тебе и о лорде Фоксе, своем благодетеле… тогда я все поняла. Да, поняла. У моей тетушки Маргарет были точно такие же очень светлые волосы, – проговорила Джозефина, и ее глаза расширились. – Взгляни на миниатюрный портрет в гостиной, и ты сам в этом убедишься.

– Деда не было в Боксе, когда туда приходила Элис. Ее встретила ты и была очень жестокой. Немилосердной.

– Она спросила, нет ли у меня новостей о тебе, и… сказала, что любит тебя. «Я его люблю, и полное отсутствие известий о нем для меня невыносимо» – вот что она заявила. Когда до меня дошло, что мой отец сделал… когда я поняла, что он дал тебе возможность с ней познакомиться… позволил этой твари тебя полюбить… – Джозефина замолчала и сложила руки на животе, плотно сжав зубы. У нее был такой вид, будто ее вот-вот стошнит от слов, которыми она словно плевалась. – Не существовало более верного способа от нее избавиться и сделать так, чтобы она от тебя отказалась, чем сказать ей правду. Конечно, не всю, а только половину.

– Но почему ты на этом не остановилась? Она писала, что мы никогда не сможем пожениться, писала, что ее сердце разбито. Почему на этом все не закончилось? Зачем было подсылать Ричарда Уикса, зачем убивать?