ИЛИ – ИЛИ - Рэнд Айн

Он умолял телефонистку нью-йоркского коммутатора соединить его с домом мистера Клифтона Лоуси. Она предприняла несколько попыток, но ответа не поступило. Он умолял телефонистку не оставлять попытки соединить его и проверить все номера, по которым можно было бы разыскать мистера Лоуси. Она пообещала сделать все возможное, и Митчам положил трубку, зная, что бесполезно ждать или говорить с кем-нибудь из отдела мистера Лоуси.

– В чем дело, Дэйв?

Митчам показал мастеру распоряжение и увидел на его лице выражение, подтверждающее самые страшные опасения.

Он связался с региональным правлением «Таггарт трансконтинентал» в Омахе, штат Небраска, и умоляющим голосом попросил соединить его с управляющим. На линии воцарилось молчание, затем голос дежурного в Омахе сообщил, что главный управляющий подал в отставку и три дня назад исчез.

– Из-за недоразумения с мистером Лоуси, – добавил дежурный.

Митчам попросил, чтобы его соединили с помощником главного управляющего, отвечающим за Колорадо; но помощник уехал из города на выходные, и не было никакой возможности связаться с ним.

Разыщите же хоть кого-то! – кричал в трубку Митчам – Из любого региона! Ради Бога, найдите кого-нибудь, кто скажет, что мне делать!

Откликнулся заместитель управляющего региона Айова – Миннесота.

Что? – перебил он Митчама при первых же словах. _ Уинстон, штат Колорадо? Тогда какого черта вы звоните мне! Нет, не говорите, что случилось, я не хочу знать!.. Нет, я сказал! Нет! Вы не подставите меня, чтобы я потом объяснял, почему сделал что-то или не сделал ничего в какой бы то ни было ситуации. Это не моя проблема!.. Поговорите с кем-нибудь из регионального начальства, не беспокойте меня, какое отношение я имею к Колорадо?.. Черт возьми, не знаю, звоните главному инженеру, свяжитесь с ним!

Главный инженер центрального региона нетерпеливо сказал:

– Да? Что? В чем дело?

Митчам тотчас начал отчаянным тоном объяснять ситуацию. Услышав, что локомотива нет, главный инженер отрывисто заявил:

– Задержите поезд.

Но когда он узнал о мистере Чалмерсе, его голос утратил категоричность:

– Гм… Кип Чалмерс? Из Вашингтона?.. Ну не знаю. В таком случае это должен решать мистер Лоуси.

Когда Митчам сказал:

– Мистер Лоуси приказал мне все организовать, но… – главный инженер с облегчением выпалил:

– В таком случае поступайте, как велит мистер Лоуси! – и повесил трубку.

Дэвид Митчам осторожно положил трубку на место. Он больше не кричал. На цыпочках, словно крадучись, он подошел к стулу. Он долго сидел и смотрел на распоряжение мистера Лоуси. Затем быстро оглянулся. Диспетчер говорил по телефону. Мастер локомотивного парка и дорожный мастер маялись на месте, но делали вид, будто не ждут никаких указаний. Митчам очень хотел, чтобы Билл Брент, старший диспетчер, ушел домой, но тот стоял в углу и наблюдал за ним.

Брент был невысок, широкоплеч и худощав; ему было сорок, но выглядел он моложе, у него было бледное лицо конторского служащего, в резких чертах которого ощущалось что-то ковбойское. Он считался лучшим диспетчером всей системы.

Митчам резко поднялся и пошел в свой кабинет наверху, сжимая в руке распоряжение Лоуси.

Митчам не особо разбирался в проблемах машиностроения и транспорта, но понимал таких людей, как Клифтон Лоуси. Он понимал, в какие игры играло нью-йоркское начальство и как они поступали с ним. В распоряжении не оговаривалось, что он должен дать мистеру Чалмерсу паровоз, были употреблены слова «подвижной состав». Если придется отвечать, мистер Лоуси задохнется от негодования по поводу того, что управляющему отделением следовало бы знать, что в приказе имелся в виду локомотив. В распоряжении говорилось о том, чтобы отправить «Комету» через тоннель, обеспечив «необходимую безопасность» – разве управляющий отделением не должен знать, в чем заключается «необходимая безопасность»? И «без неоправданных задержек». Какая задержка являлась «неоправданной»? Если не исключалась вероятность серьезной аварии, можно ли считать необходимой задержку на неделю или на месяц?

Начальству в Нью-Йорке все равно, думал Митчам; им наплевать, доберется ли Чалмерс до Сан-Франциско, чтобы вовремя попасть на митинг; их не волнует, что на железной дороге может произойти беспрецедентная катастрофа; они хотят быть уверенными, что их никто ни в чем не обвинит. Если он задержит поезд, его сделают козлом отпущения, чтобы утихомирить мистера Чалмерса; если же он пошлет поезд через тоннель и тот не выйдет из западного портала, его обвинят в некомпетентности. В любом случае они заявят, что он действовал вопреки их указаниям. Что он сможет доказать? Кому? Нельзя ничего доказать трибуналу, у которого нет законов, нет процедуры, нет свидетелей, нет принципов, – трибуналу в лице Стабилизационного совета, который осуждал или оправдывал людей в зависимости от того, как было удобно его членам, без всяких критериев.

Дэйв Митчам не был знаком с философией права; но он знал, что, когда суд не связан процедурой, он не связан и фактами, и в таком случае судебное разбирательство является не делом закона, а делом людей. Значит, судьба человека зависит не от того, что он сделал или не сделал, а от тех людей, которых он знает или не знает. Он спросил себя, каковы его шансы на подобном разбирательстве против мистера Джеймса Таггарта, мистера Клифтона Лоуси, мистера Кипа Чалмерса и их власть предержащих друзей.

Дэйв Митчам прожил жизнь, всячески избегая принимать решения; а удавалось ему это так: он всегда дожидался приказаний и никогда ни в чем не был уверен. И теперь в сознании его не было ничего, кроме негодования против несправедливости. Судьба, думал Митчам, выбрала его, чтобы продемонстрировать свою несправедливость, – начальство подставляло его на единственной в жизни приличной работе. Он был не способен понять, что то, как он получил эту работу, и «подставка» являются частями единого целого.

Глядя на распоряжение Лоуси, Митчам подумал, что мог бы задержать «Комету», прицепить вагон мистера Чалмерса к паровозу и провести его через тоннель. Но он отрицательно покачал головой еще до того, как эта мысль окончательно оформилась в его мозгу, – он знал, что это заставит мистера Чалмерса осознать риск; мистер Чалмерс откажется, он потребует предоставления несуществующего безопасного локомотива. Более того, это значит, что он, Митчам, Должен взять на себя ответственность, признать полное понимание опасности и подлинный характер положения. А вся политика его начальства на том и строилась, чтобы избегать любого ответственного действия: это принималось как единственное правило их игры.