Истина - Эмиль Золя
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Успѣхъ этой финансовой комбинація былъ громадный. Милліоны облигацій разошлись въ нѣсколько мѣсяцевъ. Неимущія ханжи покупали билеты въ складчину и потомъ раздѣляли между собою купоны. Всѣ легковѣрныя и страждующія души отдавали свои деньги на эту странную лотерею, главный выигрышъ которой была столь желанная надежда на спокойную и радостную жизнь на томъ свѣтѣ. Вскорѣ распространился слухъ, что монсеньеръ Бержеро запретилъ такую недостойную спекуляцію, возмущавшую многихъ искреннихъ и благоразумныхъ католиковъ. Но пораженіе симонистовъ поставило его въ очень невыгодное отношеніе ко всему духовенству, которое упрекало его въ негласной поддержкѣ ихъ врага; поэтому онъ не посмѣлъ выступить противъ нихъ съ обличеніемъ, и ему оставалось лишь молиться Богу и просить Его о снисхожденіи къ его слабости; если онъ не изгонялъ торгашей изъ храма, то ради того, чтобы спасти самый храмъ, который легко могъ быть покинутъ лишенными вѣры людьми. Но кюрэ Сенъ-Мартенской церкви, аббатъ Кандьё, былъ слишкомъ возмущенъ такой продѣлкой монаховъ; вторичное осужденіе Симона было для него мучительнымъ ударомъ, и онъ въ ужасѣ слѣдилъ за тѣмъ, какъ ловко воспользовались клерикалы такою вопіющею несправедливостью. Съ самаго дня преступленія аббатъ Кандьё былъ увѣренъ въ невинности Симона, и ему было невыносимо видѣть, какъ священники и всѣ вѣрующіе христіане съ остервенѣніемъ добивались осужденія несчастнаго страдальца; аббатъ Кандьё мечталъ о созданіи независимой церкви для Франціи, основанной на болѣе широкихъ демократическихъ принципахъ, и теперь убѣдился вполнѣ въ невозможности осуществить свою мечту. Кромѣ того, капуцины своими происками отвлекали отъ его церкви всѣхъ вѣрующихъ, и его приходъ совершенно обнищалъ. Пожертвованія, требы — все направлялось къ часовнѣ Капуциновъ, къ стопамъ св. Антонія. Самъ аббатъ Кандьё велъ очень скромную жизнь и не боялся лишеній, но онъ страдалъ за своихъ бѣдныхъ, которыхъ не могъ поддерживать. Выпускъ облигацій съ расплатою за нихъ въ раю окончательно возмутилъ этого честнаго человѣка; такая чудовищная, недостойная ловушка лишила его всякаго христіанскаго смиренія. Онъ, публично, съ каѳедры, выказалъ свое негодованіе противъ такой безстыдной эксплуатаціи и, какъ вѣрный пастырь церкви, оплакивалъ ея паденіе. Что станется съ великимъ христіанствомъ, обновившимъ міръ, если недостойные слуги ея унизятъ и опозорятъ ее, свергнутъ съ той идеальной высоты, на которой она была утверждена вѣками? Аббатъ направился къ своему другу и начальнику, епископу Бержеро. Сознавая, что этотъ достойный старецъ настолько пострадалъ въ борьбѣ, что уже неспособенъ на серьезное сопротивленіе, и чувствуя свое собственное безсиліе, аббатъ Кандьё рѣшилъ подать въ отставку, оставить свой приходъ и церковь, не желая долѣе служить ея новому культу самаго низменнаго суевѣрія; онъ поселился въ небольшомъ домикѣ на самой окраинѣ города и жилъ доходами съ весьма скудной ренты.
Отставка аббата Кандьё послужила для капуциновъ благопріятнымъ случаемъ, чтобы съ полною торжественностью отпраздновать свою побѣду и бѣгство послѣдняго противника. Благодаря удачнымъ проискамъ, епископъ назначилъ на мѣсто Кандьё молодого аббата, карьериста, креатуру отца Крабо, и вотъ было рѣшено, при его содѣйствіи, устроить торжественную процессію изъ часовни Капуциновъ въ Сенъ-Мартенскую церковь и перенести туда великолѣпную статую Антонія Падуанскаго, красную съ позолотой, и водворить ее тамъ съ подобающей церемоніей. Такое церковное празднество должно было олицетворить собою окончательную побѣду, апоѳозъ клерикальнаго торжества; конгрегаціи монаховъ овладѣвали такимъ образомъ и приходскою церковью, насаждали и тамъ свою власть и свой культъ низменнаго суевѣрія, готоваго закабалить глупое и невѣжественное людское стадо. Въ чудный теплый сентябрьскій день эта процессія дѣйствительно была устроена съ необыкновеннымъ великолѣпіемъ; въ ней участвовало все окружное духовенство, и народъ толпами сбѣжался изъ окрестныхъ деревень. Часовня Капуциновъ находилась совершенно поблизости Сенъ-Мартенской церкви, такъ что процессіи негдѣ было развернуться, поэтому было рѣшено обойти весь городъ, по площади Республики и главнымъ улицамъ городка. За статуей шествовалъ мэръ Филисъ, окруженный клерикальнымъ большинствомъ членовъ муниципальнаго совѣта; за ними — дѣти изъ школы братьевъ, которыя были собраны, несмотря на каникулы, съ зажженными свѣчами въ рукахъ; за ними — дѣвочки изъ Маріинской общины, монахи и монахини изъ всѣхъ монастырей Бомона. Недоставало только епископа Бержеро, но онъ извинился, сказавъ, что не можетъ прибыть по нездоровью. Никогда еще Мальбуа не былъ охваченъ такою религіозною горячкой. люди становились на колѣни на тротуарахъ; многіе плакали; съ тремя молодыми дѣвушками сдѣлались нервные припадки, и онѣ были отнесены въ аптеку. Вечерняя служба въ Сенъ-Мартенской церкви поражала своимъ благолѣпіемъ. Никто не сомнѣвался въ томъ, что грѣхъ Мальбуа былъ наконецъ искупленъ, и что эта торжественная церемонія смыла самое воспоминаніе о негодномъ евреѣ Симонѣ.
Въ этотъ самый день Сальванъ посѣтилъ Мальбуа, чтобы повидаться съ госпожою Бертеро, здоровье которой внушало серьезныя опасенія. Выйдя на площадь Капуциновъ, онъ встрѣтилъ Марка, который возвращался отъ Лемановъ и задержался благодаря безконечной процессіи. Маркъ и Сальванъ должны были простоять еще довольно продолжительное время, обмѣнявшись молчаливымъ рукопожатіемъ, пока, наконецъ, послѣдній монахъ не прошелъ и вся процессія не скрылась изъ виду.
— Я собирался пройти къ вамъ, — сказалъ Сальванъ, — и радъ, что встрѣтилъ васъ.
— Такъ, значитъ, моя отставка подписана? — воскликнулъ Маркъ, полагая, что его другъ хотѣлъ сообщить ему самъ объ этомъ.
— Нѣтъ, нѣтъ, мой другъ, — Де-Баразеръ еще не изрекъ своего рѣшенія. Онъ подготовляетъ что-то, но пока молчитъ. Будьте, однако, увѣрены, что наша отставка неминуема… Нѣтъ, — добавилъ онъ печально, — я узналъ о болѣзни госпожи Бертеро и пришелъ, чтобы предупредить васъ. Конецъ ея близокъ.
— Луиза мнѣ сообщила объ этомъ вчера вечеромъ, — сказалъ Маркъ. — Я бы охотно навѣстилъ ее, но госпожа Дюпаркъ запретила мнѣ переступать порогъ ея дома, а сама госпожа Бертеро боится поднять скандалъ, вызвавъ меня къ себѣ! Ахъ, мой другъ! Эти ханжи дѣйствительно не знаютъ состраданія!
Они прошли нѣсколько шаговъ молча.
— Да, госпожа Дюпаркъ — непреклонный сторожъ; она и меня не хотѣла пропустить, а затѣмъ прослѣдовала за мной въ комнату дочери и внимательно прислушивалась къ тому, что мы говорили… Мнѣ кажется, что она, несмотря на свою кажущуюся силу, находится подъ страхомъ потерять все со смертью дочери.
— Почему вы это думаете?
— Это трудно объяснить. Но я предчувствую, что ей грозитъ полное одиночество. Смерть отнимаетъ у нея дочь, а Женевьева и Луиза могутъ легко уклониться отъ ея деспотическаго гнета.
Маркъ остановился и бросилъ на него проницательный взглядъ.
— Вы замѣтили что-нибудь особенное?
— Да, я не хотѣлъ вамъ говорить объ этомъ, чтобы не возбудить въ васъ напрасныхъ надеждъ… Разговоръ зашелъ объ этой процессіи, которая только что прослѣдовала мимо насъ. Кажется, что ваша жена рѣшительно отказалась на ней присутствовать; поэтому и госпожа Дюпаркъ осталась дома, хотя ей, безъ сомнѣнія, хотѣлось фигурировать въ первыхъ рядахъ благочестивыхъ дамъ города. Злоба такъ и кипѣла въ ней, и взгляды ея пронизывали меня, какъ остріе шпаги.
Маркъ слушалъ своего друга со страстнымъ любопытствомъ.
— Женевьева отказалась участвовать въ процессіи. Она поняла наконецъ всю низость подобнаго идолопоклонства; къ ней вернулся прежній свѣтлый разумъ…
— Я увѣренъ въ этомъ, — продолжалъ Сальванъ. — Ее возмутили, главнымъ образомъ, эти облигаціи, выпущенныя въ разсчетѣ на райское блаженство. Что вы скажете, мой другъ, объ этой ловкой выдумкѣ клерикаловъ? По-моему, трудно придумать что-нибудь болѣе наглое и безстыдное!
Оба пріятеля медленно направились къ желѣзнодорожной станціи, такъ какъ Сальванъ собирался уѣхать съ ближайшимъ поѣздомъ, отходившимъ въ Бомонъ. Маркъ простился съ нимъ и возвратился домой, находясь подъ радостнымъ впечатлѣніемъ зародившейся въ его душѣ надежды на лучшее будущее.
Въ маленькомъ домикѣ на углу улицы Капуциновъ, погруженномъ въ мрачное предчувствіе близкой кончины несчастной госпожи Бертеро, Женевьева переживала мучительный кризисъ, вызванный охватившими ее сомнѣніями. Они появились впервые подъ вліяніемъ отчета о дѣлѣ Симона, когда замѣшанныя въ немъ духовныя лица выяснились передъ всю въ ихъ настоящемъ свѣтѣ. Мало-по-малу къ ней вернулась способность критической оцѣнки лицъ и событій; выпускъ облигацій, устроенный капуцинами, произвелъ самое неблагопріятное впечатлѣніе на молодую женщину, и она съ ужасомъ подумала: неужели ей придется посвятить всю свою жизнь сообществу съ такими людьми? Она долго старалась побороть въ себѣ проблески критической оцѣнки, но ея здравый смыслъ постепенно расшатывалъ навязываемое ей слѣпое суевѣріе. Женевьева недаромъ прожила столько лѣтъ съ Маркомъ; если она разсталась съ нимъ, то это произошло подъ вліяніемъ несходства мнѣній о виновности Симона и благодаря вліянію бабушки, которая сумѣла пробудить въ ея душѣ воспоминанія о юныхъ религіозныхъ порывахъ. Женевьева стремилась къ идеальному религіозному вѣрованію, и раскрытіе клерикальныхъ интригъ нанесло непоправимый ударъ этимъ вѣрованіямъ. Кромѣ того, она давно уже сознавала, что религія не можетъ заполнить жизни ея; испытавъ настоящую любовь и семейное счастье, ей трудно было отречься отъ радостей бытія. Все это понемногу подготовляло въ ней кризисъ, и послѣдній толчокъ въ этолъ направленіи ей дала ея мать, слѣдившая съ затаенною печалью за муками молодой женщины. Госпожа Бертеро когда-то сама извѣдала радости любви, и воспоминаніе о нихъ было единственною отрадой ея угнетеннаго существованія въ мрачномъ домикѣ госпожи Дюпаркъ; ея жизнь была одна непрерывная агонія, которая теперь приближалась къ неизбѣжному концу. Она вся была погружена въ прошлое, и этимъ объяснялось ея полное безразличіе къ тому, что творилось вокругъ нея; только послѣднее время, при видѣ страданій дочери, ея нравственной борьбы между любовью къ мужу и семьѣ и тираніей духовныхъ лицъ, она вышла изъ мрачнаго оцѣпенѣнія и почувствовала смѣлость на порогѣ могилы возстать противъ мрачнаго деспотизма своей матери.