Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал - Вера Камша

– Садись, – распорядился фок Варзов. – Что ты такой встрепанный?

На такой вопрос был ответ и… ответ. Жермон не находил себе места из-за опасений Рудольфа и собственных страхов, как военных, так и вовсе непонятных, но тянулось это не первый день. Сегодня же ничего особенного не случилось. Если не считать воителя с шестопером. Свести все к шутке, пожаловавшись на шестоперного барона? Проклятье, раньше он обходился без уверток, но раньше его не прочили на чужое место.

– Что-то ты, друг мой, неразговорчив. Сестра? Решил, что умерло, да рано…

– Все сразу. – О Катарине он почти не думал. Только удивился, узнав, как она схватилась сперва с Манриками, а потом и с судьями. Время и война превратили сестру в подлинную королеву. Такая могла бы поспорить и с отцом, но граф Ариго не дожил даже до свадьбы дочери…

– Это ты верно сказал: «сразу», – буркнул маршал и потянулся за яблоком. Ноймаринен, когда думал, бродил по кабинету, фок Варзов сидел в кресле, смотрел на карты и, если удавалось, грыз яблоки. Сейчас яблок хватало – зимних, привядших, но Вольфгангу годились любые. – Не хочешь говорить о своих делах, поговорим о Бруно.

– Я сбежал от Ульриха-Бертольда, – через силу улыбнулся Жермон. – Он застал нас с Приддом во время учебного поединка.

– Можешь не продолжать, но за бергерские полки я согласен терпеть дюжину ульрихов.

– Полки? – подался вперед Жермон. – Сколько?!

– Четыре. Маркграф сделал больше, чем обещал, – порадовал фок Варзов и тотчас сдал назад, – но больше нам ничего не светит. Разве что к осени, но до этого дожить надо.

Надо. И Западной армии, и Дораку, и тем, кто сейчас в Олларии. О том, что Алва еще может выйти из Нохи и подставить Северу плечо, фок Варзов не сказал и не скажет. Война суеверна, особенно на Изломе.

– Четыре полка бергеров Бруно не обрадуют, – ушел от Олларии Жермон. Фок Варзов аккуратно присоединил к горке огрызков останки очередного яблока и уставился на карту. Мешки под глазами маршала становились все заметнее. Рудольф не мог этого не видеть, вот и забеспокоился. Не из-за возраста Вольфганга, из-за здоровья.

– Бруно не радоваться нацелился, а воевать. – Фок Варзов покосился на дверь. – Не забудь поздравить Райнштайнера, когда явится, с генеральством. Я свожу всех бергеров в один корпус и отдаю ему.

– Это улучшит наше положение. – Бергерский корпус и Ойген во главе… Это скала, тем более на пути дриксов.

– Вот о положении и поспорим. С остальными я уже говорил, только вы с Райнштайнером и остались. – Маршал потянулся за яблоком, но передумал и уставился в карту. Начинать он не спешил, уж не потому ли, что знал: перед ним сидит тот, кто его сменит? Сейчас еще подчиненный, но любой промах, болезнь или просто решение регента – и генерал Ариго принимает армию, а маршал фок Варзов отправляется на покой. Бродить по пустому дому и ждать вестей с уже не своей войны.

Сидеть и смотреть на склоненную седую голову становилось все тяжелее. Попросить карту или воды? Нет, это может показаться… Неважно чем! Ты сам отказался от разговора, когда старик спросил про сестру, теперь молчи.

И Жермон молчал, мысленно загоняя себя в начинающуюся кампанию. Это было необходимо, и это помогало чувствовать себя генералом, а не интриганом и неблагодарной скотиной.

К наступлению Бруно готовился не менее тщательно, чем фок Варзов – к обороне. По прикидкам и разрозненным подсчетам, стянутые в Лёйне и Лауссхен силы почти в полтора раза превосходили Западную армию. «Фульгаты» доносили про заложенные в Лауссхен большие магазины и собранный там осадный парк, а в начале лета к фельдмаршалу могли подойти резервы. Если кесарь решит, что дело того стоит, и если позволят Альмейда, Савиньяк и бергеры. Жермон надеялся и на флот, и на то, что это не гаунау свяжут горцев, а горцы повиснут на Хайнрихе, не пуская его на помощь Дриксен, но армия Бруно была хороша и сама по себе. Без резервов и союзников. Почти девяносто тысяч человек, больше трети – конница, и никаких новобранцев. Опытные солдаты, опытные офицеры и очень, очень опытный и умный командующий, почуявший наконец возможность расквитаться за свои и чужие поражения…

– Я подписал приказ, – внезапно сказал фок Варзов, и Жермон от неожиданности вздрогнул. – Если я по той или иной причине не смогу исполнять свои обязанности, командование примешь ты. Дальше решать регенту, но свое мнение я написал.

Регент уже решил, но еще не приказал, иначе Вольфганг сказал бы по-другому. Хотя зачем приказывать, если можно просто усомниться в старом товарище, и тогда он сам…

– Я не справлюсь с армией, – твердо сказал Ариго, – тем более сейчас.

– Давенпорт с Вейзелем не справятся еще больше, – отрезал маршал, – Райнштайнер слишком… для особых поручений, а старший Ластерхавт дальше чужого приказа ничего не видит.

– Я не справлюсь, – почти проорал Жермон, – и не думайте…

– Мы уже не думали, – фок Варзов с горечью махнул рукой, – вот и попали. Да не бесись ты, я завтра умирать не собираюсь, но меры принять обязан. Франциск зря, по-твоему, расписал наследников вплоть до Савиньяков и дальше? При живом сыне и отличном пасынке. Лучше так, чем как Сильвестр. Сам в Закат, и все туда же…

Рука маршала сжала яблоко и замерла. Все-таки это сердце, потому и кардинала вспомнил.

– Подошел обоз с улаппским барахлом, – больше о смене маршал говорить не желал, – Рафиано снова выручил. У старого болтуна золото прямо с губ падает…

– Да, – подтвердил Жермон, потому что надо было хоть что-то подтвердить, – экстерриор очень помогает. И с оружием, и с фуражом.

Они говорили о Рафиано, об улаппских и ардорских закупках, о введенных указом регента чрезвычайных налогах, об эйнрехтской грызне. Говорили торопясь и не очень толково, потому что военные никогда не поймут купцов, дипломатов, сановников, а если поймут, то их следует называть иначе. Не генералами и не маршалами, а проэмперадорами, регентами, королями…

Они говорили обо всем, но означало это одно. Случись что, маршал Запада Вольфганг фок Варзов отдаст армию и войну генералу Ариго, и тот их примет.

Глава 9

Оллария

400 год К.С. 12-й день Весенних Ветров

Эр Август хранил полное спокойствие, это Дик был вне себя и не считал нужным скрывать возмущение. Глупость и подлость отвратительны сами по себе, но когда они обретают лица тех, кого считаешь друзьями, это невыносимо.

– Я буду говорить с регентским советом! – крикнул Ричард склонившемуся над книгой Штанцлеру. – Если не поможет, потребую аудиенции у ее величества. Или они возьмут назад эту подлость, или я выхожу из совета! Я не собираюсь идти на поводу у трусости и упрямства….