Култи (ЛП) - Запата Мариана

Я... что, черт возьми, на это скажешь? Что? Что тут можно сказать? Конечно, это было слишком, но меня это не беспокоило. Я была тем самым подростком, которая рисовала усы на лицах его бывших подружек в течение нескольких месяцев, когда их фотографии появлялись в журналах, которые я просматривала.

Я сглотнула и уставилась на его лицо с маленькими морщинками. Он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела. Все было просто и ясно.

— Ты никогда не говорил и не делал ничего, чтобы дать мне понять, что видишь во мне не просто друга, — объяснила я, убедившись, что мы смотрим друг другу в глаза.

Немца мое замечание явно не успокоило. Он облизнул губы и откинулся на спинку дивана, глядя на меня с выражением, которое было на половину раздражением, а на половину чем-то еще.

— А что бы ты сделала, если бы я что-нибудь сказал?

Какого черта?

— Не поверила бы тебе. — С чего бы мне? Он вел себя то жарко, то холодно, я никогда не понимала, что, черт возьми, происходит у него в голове.

Он приподнял брови и кивнул.

— Вот и причина. Что бы я выиграл, если бы сказал тебе, что ты мне нравишься в первый же миг, как только понял, что ты должна быть моей? Ничего. Ты должен защищать то, что любишь, Сал. Ты сама меня этому научила. Это не то, чтобы однажды я проснулся и понял, что не хочу жить без твоего ужасного характера. Сначала я видел в тебе так много от себя самого, но ты совсем на меня не похожа. Ты — это ты, и я скорее сойду в могилу, чем позволю кому-либо изменить хоть какую-то часть тебя. Я знаю это без всяких сомнений. Это, — он указал между нами, — вот что важно. Ты — мой дар, мой второй шанс, и я буду лелеять тебя и твою мечту. Я буду защищать вас обоих.

— Я ждал и буду ждать, пока не придет время. Мы равны, ты мой партнер, мой товарищ по команде, мой лучший друг. Я сделал так много глупостей, о которых ты заставила меня пожалеть, надеюсь, ты простишь меня и забудешь о них… но это — подождать любовь всей моей жизни еще чуть дольше — я могу это сделать. Ты самый честный, теплый и любящий человек из всех, кого я знаю. Твоя преданность и дружба удивляют меня каждый день. Я никогда в жизни не хотел ничего больше, чем твоей любви, и не хочу делиться ею ни с кем. Я ничего не сделал в своей жизни, чтобы заслужить тебя, schnecke, но я никогда не откажусь от тебя, и не позволю тебе отказаться от меня.

И разве не в этом был весь чертов смысл?

Кто-то может говорить вам, что любит вас каждый день, но все равно лгать вам и обманывать.

Или никогда не сможет сказать эти три слова, но будет рядом с вами каждый день и будет для вас чем-то большим и важным, чем вы когда-либо хотели или смели мечтать. Он не был теплым или ласковым, тихим или особенно милым с другими, но он был милым со мной, и в глубине души я знала, что он будет рядом со мной каждый раз, когда я буду в нем нуждаться.

Когда чуть позже Немец ушел, я лежала в постели и уронила две слезинки.

Потому что все это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой, и было то, что я не рассказала ему, что могло изменить его чувства ко мне.

Что я буду делать, если он передумает?

* * *

Наконец-то настал финальный матч «Пайперс» против «Огайо Блейзерс», и меня охватила дрожь.

— Вы победите, перестань волноваться.

Я громко выдохнула. Култи предложил отвезти нас на стадион в машине с его водителем. Ему не нужно было выезжать из дома так рано, двери на стадион не откроются, по крайней мере, еще час. Но Култи делал то, что хотел, и по какой-то причине это — поехать одновременно со мной.

Мы должны выиграть.

Мне так повезло, что кто-то так заботился о моей карьере. Большинство девушек могли только мечтать о такой удаче.

Но в этом-то и была проблема.

По мере того, как дни до большой финальной игры убывали, я все больше и больше нервничала. Култи вел себя по-прежнему. Он не пытался поцеловать меня с того дня, как вышел из машины на парковке «Пайперс». Когда приходил ко мне, мы делали то, что делали всегда, и в середине его визита он спрашивал меня, как прошла тренировка. Дважды мы выходили на улицу и гоняли мяч, ну и все. Если не считать того единственного вечера, когда Немец сказал мне то, о чем я и мечтать не смела, он был просто молчаливым парнем, с которым я привыкла проводить время.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Перед выездом из дома он пообещал дать мне время и пространство, чтобы я могла подумать и сосредоточиться на самом важном — на финальной игре.

Я не могла не спросить себя, что будет после игры.

Что, если я не попаду в другую команду? А что, если сегодня я получу травму? Что, если в межсезонье мое колено больше не даст мне возможности играть? Или в следующем сезоне?

Что я буду делать тогда?

Логическая часть меня знала, что я волнуюсь из-за пустяков. В этом не было ничего необычного. В подобных ситуациях, когда я начинала нервничать и беспокоиться, мой ум придумывал кучу разного, и не мог угомониться. Конечно, то, что может произойти между Култи и мной, было первым в моем списке переживаний.

Все это мучило и давило на меня, словно бомба замедленного действия.

А что, если...

А что, если...

А что, если...

Он игриво коснулся моего бедра тыльной стороной своей ладони.

— Перестань волноваться.

— Я не волнуюсь, просто думаю о разных вещах.

— Вранье.

Я бросила на него взгляд и откинулась на спинку сиденья, размышляя и напрягаясь еще больше.

Немец глубоко вздохнул.

— Скажи мне, что случилось.

Я прикусила губу и посмотрела на эту мягкую складку между его бровями, на цвет его глаз, на то, как морщинки вокруг его рта углубились от беспокойства. Как я смогу вернуться к своей жизни, если у нас ничего не получится? Я была юной и яростной, когда по уши влюбилась в мужчину, которого знала только из газет и телевидения. То было не по-настоящему. Но сейчас все было реально. Этот Рей был настоящим и добрым, когда не вел себя как большая заноза в заднице.

Я никак не могла избавиться от комка тревоги в животе. Это не были те «что, если», с которыми я хотела иметь дело. Так что, к черту все. Может быть, лучше всего было бы покончить с этим беспокойством до начала игры.

— А что будет, когда я больше не смогу играть? — спросила я, засовывая руки между бедер, чтобы он не видел, как они дрожат.

Я услышала, как он заерзал на сиденье. Кожа заскрипела и продолжала скрипеть, пока он устраивался.

— О чем ты там мямлишь?

— Что ты будешь делать, когда я больше не смогу играть? Возможно, моему колену осталось всего несколько лет. Что будет тогда? — спросила я, глядя на потолок машины, потому что в тот момент никак не могла заставить себя посмотреть на его лицо.

— Именно это так тебя напрягает? — Его голос был низким и слишком спокойным.

— Да. В основном. Ко всему прочему.

— Сал, посмотри на меня. — Я склонила голову набок, чтобы посмотреть на него. В простой белой футболке с v-образным вырезом, облегающих выцветших джинсах и любимых черно-зеленых кроссовках он выглядел почти сюрреалистично. Это делало то, о чем я спрашивала, еще более страшным.

Я сидела на заднем сиденье машины с Рейнером «Королем» Култи по дороге на финальную игру Женской Лиги и спрашивала его, будет ли он все еще любить меня, когда я больше не смогу играть. Боже милостивый! Неужели я действительно сейчас спрашивала эту чушь? Я передумала. Я пока не хотела этого знать.

Я никогда не хотела бы узнать, где пролегают наши границы.

— Сал.

Машина замедлила ход и остановилась. За головой Култи в окне виднелись очертания входа, через который я должна была пройти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— У меня стресс, прости меня. Мы поговорим позже, хорошо?

Он, казалось, смотрел на меня очень долго, но, скорее всего, лишь несколько секунд, прежде чем, наконец, серьезно кивнул, избавляя меня от падения в яму, которую я сама себе вырыла.

Я не могла дышать, и мне нужно было сосредоточиться. Мои руки все еще дрожали, и я нервничала больше, чем когда-либо с тех пор, как была подростком и играла свой первый матч в U-17. «Жизнь все равно будет продолжаться, что бы ни случилось», — напомнила я себе.