Всемирная история. Том 1. Древний мир - Оскар Йегер

РЕВЕРС. Бегущий лев: надписи по-гречески: «ЛИСИМАХИЯ» и монограмма.

Бронзовая монета Магнесии Ионийской (справа).

Вакх-ребенок, сидящий на мистической цисте: рисунок обрамлен лавровым венком. Надпись по-гречески: «МАГНЕСИЯ, СЕДЬМОЙ ГОРОД ПРОВИНЦИИ АЗИЯ». Монета времен Гордиана III.

Перейдя Македонию, как дружественную страну, римское войско вступило на почву Азии, и теперь уже условия, предлагаемые царем, не могли более удовлетворить римлян. Публий Корнелий Сципион, который, в сущности, и был главным руководителем войска и самих переговоров, дал царю «дружеский» совет[57] заключить с Римом мир «на каких бы то ни было условиях». Действительно, это было лучшим из всего, что можно было придумать, ибо возможность придать войне обширные, величавые размеры, как того хотел Ганнибал, давно уже была пропущена; а растянуть войну надолго, отступая внутрь своих обширных владений, у царя не хватало ни мужества, ни выдержки. Он спешил потерпеть поражение, чтобы таким образом получить возможность поскорее закончить надоевшую ему войну на каких бы то ни было условиях. Римское войско, под предводительством Эвмена, проникло в область Сард, до г. Магнесии, у северного склона Сипильских гор. В многочисленном войске Антиоха были перемешаны греко-македонские и восточные составные части; тут были и фаланги в 16 тысяч человек, рядом с древнеазиатскими воинскими колесницами, которые не могли иметь никакого значения в битве против правильно организованного римского войска. Победа досталась римлянам очень дешево. И когда она склонилась на их сторону, азиатские элементы войска Антиоха тотчас же подались и вовлекли лучшие составные части в общее поражение. Сам царь бежал в Сарды; вслед за ним рассеялось и все его войско, которое уже по своему составу было неспособно к правильному отступлению. Эта легкая победа — первая, одержанная римлянами на азиатской почве, — тотчас же повела к заключению мира, который был принят царем «на полной воле римлян». Публий Сципион и в данном случае поступил по основному принципу, уже и прежде им высказанному, по которому победа или поражение, в важных вопросах, не могли влиять на решение римского народа. Условия мира были те же, какие еще до битвы были указаны царю. Антиох уступил все свои владения на запад от Тавра и р. Галис, выплатил 15 тысяч талантов за военные издержки, выдал своих военных слонов (значительно повредивших ему в последней битве) и свои военные корабли, кроме десяти, выдал заложников и отказался от всякого вмешательства в дела Запада. Мыс Сарпедон, на южном берегу Малой Азии, был указан ему крайней западной границей, за которую не должны были заходить его военные корабли. Оставаясь царем в своей сфере, в восточном мире, он, с другой стороны, должен был довольствоваться скромным титулом «друга римского народа». Выдачи римского врага, Ганнибала, потребовали у него, кажется, только для соблюдения формальности и для вида.

Римский сенат и назначенная от его имени комиссия при полководцах с великим бескорыстием распорядилась теми обширными земельными приобретениями, которые достались римлянам по этому миру (189 г. до н. э.). К непосредственному обладанию этими отдаленными странами римляне не готовились. Кария и Ликия, прекраснейшие местности на юго-западном малоазийском берегу, были переданы Родосской республике во владение. Эллинские города на берегу Малой Азии от Илиона, который уже был как бы официально признан метрополией Рима, до Милета были объявлены независимыми. Вернейший и полезнейший из римских союзников, царь Эвмен Пергамский, получил в Азии Мизию, Ликию, обе Фригии и в Европе фракийский Херсонес с Лисимахией. Таким образом была создана посредствующая сила между Сирией и Македонией и установлено нечто вроде системы равновесия в восточных странах. Меньшие государства — царство Вифинское, царство Каппадокийское, Галатия — остались прежними. Только царь Филипп Македонский был вознагражден за свою помощь довольно скупо: ему был возвращен г. Деметриада и некоторые соседние местности в Фессалии и Фракии. Ахейцам достался Пелопоннес вместе со Спартой, который им удалось завоевать (после того, как царь Набис пал от руки одного из своих этолийских союзников) при помощи стратега Филопемена — отличного воина. Этолийцы, которые вновь начали было отчаянную войну в своих горах, наконец были усмирены, получили мир на довольно снисходительных условиях, но зато у их правителей и стратегов окончательно было отнято право вступать во внешнюю политику. Римляне приняли в свое непосредственное управление только острова Закинф и Кефаллению. Римский писатель сообщает о речи, которую посол дружественных Афин держал в Риме в защиту этолийцев, и в ней виден ужасающий пример того рода красноречия, которое теперь, в период падения Греции, было обычным явлением. По словам этого оратора, жизнь этолийцев, представлявшая собой вполне спокойное море, вдруг вздулась волнами, когда с одной стороны поднялись два бурных вихря — Фоант и Дикеарх, а с другой стороны — Менест и Демокрит, и возбудили тот ураган, который и произвел крушение народа о скалу Антиох.

По окончании азиатской войны римскому народу, наконец, удалось воспользоваться более продолжительным периодом спокойствия, от 189 до 171 гг. до н. э., в течение которого он мог, по крайней мере, освоиться со своим новым положением, мог переработать впечатления последних десятилетий. По сравнению со страшной войной 218–201 гг. до н. э. результаты последнего десятилетия были достигнуты легко и вполне были способны наполнить сердце народа сознанием его могущества, а правящую аристократию — гордым сознанием такого высокого преобладания, какого до этого времени не удавалось добиться ни одной политической корпорации. В течение последних 18 лет столичное население Рима не менее 17 раз могло наслаждаться зрелищем триумфов, которое, как бы часто не повторялось, все же льстило народному самолюбию. Среди этих триумфов, наряду с вполне заслуженными и блестящими, были, конечно, и весьма сомнительные, как, например, триумф проконсула Гнея Манлия в 187 г. до н. э.;[58] были и такие, о которых происходили весьма горячие споры в сенате, причем неоднократно в триумфе бывало отказано. Однако на утверждение притязаний различных полководцев и на удостоение их чести триумфов смотрели теперь уже далеко не так строго, как прежде, и это доказывается повторяющимися из года в год триумфами над лигурийцами и кельтиберами, т. е. чествованием победы над несколькими деревнями или несколькими кланами, которой нетрудно было добиться. Каждый полководец знатного рода, возвращаясь из подобной незначительной экспедиции, имел право требовать себе этой чести, которая, видимо, начинала постепенно утрачивать свое значение.

В этот небольшой период времени, свободный от больших войн, не было недостатка во внутреннем возбуждении. Среди знати было много всяких раздоров и скандалов: древнеримская и новейшая партии боролись между собой, и эта борьба проявлялась в сенате не только при обсуждении всех важных государственных вопросов, но и во всякого рода прискорбных жалобах и процессах. Во главе партии новейшего направления виден победитель при Заме, который, однако, и теперь, как и прежде, не выказывает склонности поднимать голос против сената или опираться на народ. Он занял свое место в сенате — с 198 г. до н. э. был даже первым сенатором(princeps senatus) — и с того времени уже не отделял своих личных интересов от интересов своего сословия. В 194 г. до н. э., будучи консулом, он даже способствовал проведению одной весьма непопулярной новой меры, по которой сенаторам было присуждено отводить особые места на «римских играх». Кроме этой, с его именем не связано никакой сколько-нибудь заслуживающей упоминания политической меры; он был в сущности такой же знатный вельможа, как и многие другие, и отличался от остальных только тем, что в силу своих старых заслуг и при своей новой деятельности (в качестве легата при войне с Антиохом) выказал наклонность пойти дальше буквы существующих порядков. С особенной резкостью и враждебной страстностью выступал всюду против Сципиона и его партии Марк Порций Катон, и по своей природе, и по воспитанию бывший его ярым противником и защитником древнеримских порядков.

Монета Марка Порция Катона Старшего.

АВЕРС. Голова Свободы: надпись no-латыни: «МАРК КАТОН ПРОПРЕТОР РИМА».

РЕВЕРС. Сидящая Виктория. Надпись «ВИКТОРИЯ». Серебряная монета рода Порциев.

Сципион, один из Корнелиев, родившийся в то время, когда почти ежегодно один из представителей этого рода был избираем в консулы, щедро одаренный всякими дарами природы, беспримерно поощряемый счастьем, был баловнем народа, который извинял ему все промахи, избавлял его от соблюдения порядков и форм, которым все остальные должны были безусловно подчиняться. Его противник, Катон, был сыном плебея, землевладельца средней руки, человеком без всяких родовых связей. Внешним преимуществом и украшением его было только железное здоровье. Медленно, с большим трудом поднимался он со ступеньки на ступеньку по служебной лестнице и, проникнув в сенат, присоединился к тем, кто группировался около старого Фабия, как своего главы. При этом он все большее значение приобретал своими несомненными заслугами и твердостью своих убеждений, равно как и тем бесстрашием и беспощадностью, с которыми он их проводил. Так и стояли эти два мужа лицом друг к другу, как представители двух различных эпох: старой и новейшей. Катон, в связи со своим соседом по имению патрицием из рода Валериев, очень рано избрал себе жизненной задачей противодействие всеми силами врывающемуся в Рим с востока греко-азиатскому развращению нравов. В этом духе он провел и консульство, к которому был призван в 195 г. до н. э. вместе со своим другом-патрицием и единомышленником Луцием Валерием Флакком. Но когда в 190 г. до н. э. он стал добиваться должности цензора, его кандидатура провалилась по интригам Сципионовской партии. В 187 г. до н. э. он нашел возможность отплатить за это и возобновить борьбу против тирании или, как в Риме говаривали, против «царственности» Сципионов. То был один из знаменитейших процессов того времени, который долгое время занимал римское общество: дело в нем шло об укрытых или же неправильно подсчитанных казенных деньгах во время ведения сирийской войны. Двое трибунов подали на это жалобу; в сенате, в народном собрании дело дошло до весьма оживленных сцен, и Катон между прочим также говорил о «деньгах царя Антиоха». Всем известно, как Сципион отразил перед лицом всего народа нападки трибунов, напомнив толпе, собравшейся на форуме, что в тот день праздновалась годовщина битвы при Заме, а потому и предложил народу отправиться вместе с ним на Капитолий и благодарить богов за дарованную ему некогда такую важную для отечества победу. Таким образом, поднятая против него жалоба закончилась почти триумфальным шествием. Однако эта эффектная сцена дела не исчерпала. Брат Публия Сципиона Луций действительно был осужден по этому делу, в котором, с одной стороны, достаточно ясно выказалось слишком легкомысленное отношение к законным порядкам, а с другой — желание преследовать из ненависти и партийных соображений. Наконец это было замято благодаря весьма деликатному вмешательству трибуна Тиберия Семпрония Гракха. Последние годы своей жизни Публий Сципион, расстроенный и больной, провел вдали от Рима, в Литерне (в Кампании), где и скончался в 183 г. до н. э.