Всемирная история. Том 1. Древний мир - Оскар Йегер

И другой деятель, поважнее Фоанта, явился при римском дворе в Эфесе: победитель при Каннах, побежденный при Заме Ганнибал. После заключения мира он приобрел в своем родном городе величайшее значение, т. к. человек с его умом и способностями нигде не мог быть второстепенным. Каким образом и в какой именно форме добыл он это значение и влияние, можно составить только весьма неопределенное понятие, т. к. нет возможности поглубже заглянуть во внутренний мир Карфагена.

Тетрадрахма Эфеса (справа).

АВЕРС Пчела между двумя первыми греческими буквами из названия города.

РЕВЕРС. Изображенный до половины олень, лежащий за пальмой. Пчела часто встречается на монетах греческих городов. Она была символом хорошо организованного полиса либо колонии — «отроения» метрополии.

Ясно только, что аристократическая партия в Карфагене, издавна враждебная роду Баркидов, не одобрявшая последней войны с Римом и вместе с тем виновная в ее несчастном исходе, не упускала случая и самих римлян возбуждать против своего противника. Напрасно Сципион старался в Риме противиться мелочным преследованиям, направленным против великого человека, принимая их как бы за личное оскорбление себе. Не он ли сам, этот Сципион, доказал, что Ганнибала в случае нужды можно одолеть и в открытом поле! Но нет, его не послушали: римское посольство было отправлено в Карфаген, и Ганнибал счел уместным покинуть свой родной город, чтобы избавить его от позорного произнесения договора о выдаче или об изгнании Ганнибала по римскому приказу. Он отправился к царю Антиоху, и это главным образом ускорило начало войны. Где находился Ганнибал, там, конечно, затевались против Рима громадные планы — так думали римляне.

Война против Рима только тогда могла бы иметь какой-нибудь смысл, когда удалось бы соединить воедино все элементы, враждебные римскому могуществу в тогдашнем политическом мире, и когда притом великому пунийцу выпала бы на долю главная роль — если бы в его руках были сосредоточены все нити подобной коалиции. План его, насколько о нем имеются сведения, главным образом был основан на высадке в Италию, с которой были соединены всякие предварительные условия, и каждое из этих условий имело свои особые трудности. Первой из всех подобных трудностей была, конечно, та, что сам царь Антиох должен был быть совсем иным человеком. Он же был настолько мелочно тщеславен, что не способен был поступиться своим высоким царственным положением и уступить первую роль пунийскому беглецу. Второй трудностью была необходимость принимать быстрые решения, а Антиох именно к таким быстрым решениям был положительно неспособен.

Война или, лучше сказать, вступление к войне началось с нападения спартанского тирана Набиса на области Ахейского союза. Еще раз попытались римские послы, и сам Фламинин при этом присутствовал, успокоить необузданные умы на одном из народных собраний Этолийского союза. Но и сам Фламинин ничего не мог поделать против пышных обещаний царских посланцев и хвастливого ораторства Фоанта. Было принято решение, по которому царь Антиох призывался в Грецию как ее освободитель и как третейский судья между этолийцами и римской республикой, и когда римский государственный деятель потребовал копию с этого решения, стратег эталийского союза ответил ему фразой, отлично характеризующей политику этих мелочных людей, более способных на слова, чем на дело: «Мы предоставим вам декрет этолийского собрания, когда раскинем наш стан на берегах Тибра» (192 г. до н. э.).

Война разразилась, и умеренность римлян, слишком долго длившаяся, была причиной того, что первый акт войны разыгрался еще на европейской почве. В то время, как Фламинин на собрании Ахейского союза в Эгах вступал в словопрения с сирийским послом, убеждая ахейцев остаться верными союзу с Римом, Антиох с весьма незначительным отрядом (всего в 12 тысяч человек) высадился в Птелее, в юго-восточной Фессалии, облеченный, подобно Филиппу или Александру Великому, громким титулом «стратега-автократора» эллинской коалиции. Тогда римляне объявили войну (191 г. до н. э.). Настроение в Риме было возбужденное. Разного рода устрашающие знамения призывали к покаянию, ибо действительно Риму приходилось выступать на новый, необозримый путь, и римские воззрения на наступающие события (римляне тогда еще не вполне успели освоиться с величавой политикой новейшего периода) прекрасно характеризуются тем, что перед началом войны еще могли происходить совещания — не следует ли Риму перед началом военных действий заявить о своих дружественных чувствах к этолийцам и объявление войны направить только лично против царя Антиоха. Наконец фециалы решили, что достаточно будет объявить войну ближайшему посту царских войск.

Рельеф большого фриза Пергамского алтаря. II в. до н. э.

В центре — Афина, держащая за волосы поверженного гиганта. Навстречу Афине летит Ника — богиня победы. Из глубины поднимается Гея и просит пощадить ее сыновей — гигантов.

Первое столкновение обеих армий произошло в знаменитой местности Фермопилах. Консул 191 г. до н. э. Марк Ацилий Глабрион явился с войском в Фессалию и направился, вполне обеспечив свой тыл,[56] с севера против Антиоха, который занял позицию позади знаменитого прохода. Битва приняла почти такое же направление, как и 300 лет тому назад, с той только разницей, что теперь нападали римляне.

Монета в честь Ацилия Глабриона.

Головы Гая Цезаря (внука Августа) и его матери Юлии. Вероятно, отчеканена в Африке одним из потомков Глабриона

Утром началась битва, во время которой царские войска постепенно пятились и отступали перед римлянами. Тем временем отряд римского войска под началом испытанного консуляра Марка Порция Катона направился по той старой обходной дороге на вершину Каллидрома, по которой некогда (480 г. до н. э.) было совершено подобное же движение гидарна. По весьма похвальному древнеримскому обычаю Катон примкнул к этому походу в качестве легата, хотя за несколько лет до этого и был в Испании самостоятельным начальником целого консульского войска. Обход и на этот раз увенчался успехом, т. к. этолийский отряд, которому была поручена охрана важных позиций, оказался не более бдительным, чем некогда фокейцы. А чуть только голова римского отряда показалась на высотах, во фланге главной позиции, как царские войска, тем временем уже оттесненные до укреплений, воздвигнутых в ущелье, сочли битву проигранной, и она завершилась поражением. Сам Антиох возвратился в Эфес. Все заявлявшие в Греции свое сочувствие иноземному царю, теперь поспешили выразить свою покорность римлянам. С этолийцами, которые довольно долгое время мужественно защищались в Гераклее, было наконец заключено перемирие, что было нелегко, т. к. этот горячий народ не хотел повиноваться даже своим собственным властям. Перемирие было заключено на неопределенное время. Окончательно уладить отношения было возможно только после окончания всей войны в Азии.

Наиболее затруднительная часть войны, которую надо было вести в Азии, еще предстояла Риму. На этот раз были выбраны в консулы на 190 г. до н. э. два человека сципионовской партии — Луций Корнелий Сципион и Гай Лелий — брат и друг победителя при Заме. Первому из них Восток был назначен провинцией, т. к. Публий Корнелий Сципион заявил, что он будет сопутствовать своему брату, в сущности, весьма незначительному человеку, в качестве легата. Но царь Антиох сам облегчил римлянам победу. Он не сумел воспользоваться таким счастьем, как пребывание в его лагере величайшего полководца того времени. Услугами Ганнибала он пользовался только для выполнения второстепенных поручений. Ганнибал, однако, нашел случай выказать царю, что он все еще тот же, прежний Ганнибал: в морской битве при Аспенде, в Памфилии, где ему было поручено командование одним крылом, он поразил неприятеля, хотя битва и была проиграна, потому что другое крыло не выдержало. Но он не имел возможности влиять на решения, принимаемые царем Антиохом. А царь вел войну без всякого плана; он сам добровольно очистил важнейшую из своих позиций в Европе — крепость Лисимахию, господствовавшую над Геллеспонтом, стал предлагать римлянам мир, и когда они, поддерживаемые Филиппом Македонским, двинулись к этому проливу, Антиох уже не имел возможности воспрепятствовать их переправе в Азию.

Бронзовая монета Лисимахии (слева).

АВЕРС. Голова, предположительно, Александра Македонского.