Грехи людские - Маргарет Пембертон

Жюльенна терпеливо ждала, когда он справится наконец с волнением и опять заговорит.

– Впрочем, я так и не попытался подъехать к Элизабет. Она казалась такой счастливой с Адамом, и мне даже не могло прийти в голову, что она способна ему изменить.

Жюльенна засмеялась, а потом, успокоившись, села на край постели и принялась собирать разбросанную по полу одежду.

– Вот это и была твоя первая ошибка, cheri. Совершенно напрасно ты был в этом уверен. Никогда не следует быть уверенным, если речь идет о женщине.

На другой день в ресторане Жюльенна говорила Элизабет:

– Ламун Шенг, несомненно, уже покинула этот мир. Ни одна живая душа не знает, где она сейчас. Том даже не хочет говорить на эту тему. Он вне себя от горя.

Элизабет отложила меню. Она не могла решить, что ей заказать: омара, креветки или лучше взять крабов. Риф сделал все возможное, чтобы выяснить, где находится Ламун Шенг, но ему так ничего и не удалось узнать. Его осведомители-китайцы не смогли ему в этом помочь. Казалось, что Ламун вообще никогда не существовала.

– Риф полагает, что ее увезли из Гонконга и выдали замуж за какого-то человека, выбранного ее отцом. И успели это обтяпать, пока Том и Риф находились в больнице, – сказала она, и ее голос зазвенел от сдерживаемой злости. – Никак не могу поверить, что в наши дни двадцатилетнюю женщину могут умыкнуть, как нечто неодушевленное, как какую-нибудь вещь!

Жюльенна пожала плечами.

– Полностью, дорогая, с тобой согласна. Средневековье, что и говорить. Благодари судьбу, что родилась европейкой!

Официант, лавируя между столиками, занятыми многочисленной публикой, пробирался к женщинам. Ресторан был декорирован под старинный колесный пароход, какие когда-то плавали по Миссисипи. На фоне этого интерьера очень необычно выглядел официант с типично китайской внешностью и в пиджаке с воротником-стойкой и белыми пуговицами.

– Я бы взяла устриц, – сказала Элизабет. Ее выбор предопределило знание того, что живые крабы и омары плавали в подвале ресторана в больших чанах.

– А я возьму омара, – сказала Жюльенна, которую не слишком-то беспокоило то, что омара придется убить, а потом приготовить и подать ей. – Да, и еще, пожалуйста, бутылочку шабли.

Жюльенна оглядела публику за соседними столиками, но знакомых не обнаружила. Она чувствовала себя очень уставшей. Стараясь делать все возможное для того, чтобы Ронни, Дерри и теперь еще и Том чувствовали себя счастливыми, она расходовала столько энергии, что даже ей это оказывалось не под силу.

– Ты сегодня выглядишь печальной, – сказала Элизабет и положила руку на живот, так как ребенок вдруг взбрыкнул. – Может, тебя что-то беспокоит?

– Да нет, ничего, – со вздохом ответила Жюльенна. – Просто я размышляла, не пора ли немного успокоиться, передохнуть. В июне мне уже будет двадцать семь. Может, мне тоже следует подумать о ребенке?

– А ты не говорила с Ронни о том, что у тебя пробуждается материнский инстинкт? – спросила удивленная Элизабет.

Темные глаза Жюльенны продолжали блуждать по лицам посетителей ресторана... Никого из интересных людей она так и не обнаружила.

– Не думаю, что Ронни будет против, – сказала она, подумав. – Скорее всего он даже обрадуется.

Официант принес закуску, па которую Элизабет даже не взглянула. Она была уже на седьмом месяце беременности, и у нее не было никакого аппетита. Иногда, очень редко, ей с самого утра хотелось как следует поесть, но в остальное время еда сделалась для нее сущим мучением: почти каждый кусок она запихивала в себя едва ли не силой.

– Скажи, а у тебя не возникает чувства вины? – спросила Элизабет.

– В каком смысле? – уточнила Жюльенна, думая, кого имеет в виду Элизабет: Дерри или Тома Николсона.

– Ты посмотри, сколько тут всего вкусного. – Элизабет обвела рукой стол. – Я не знаю, как сейчас дела во Франции, но с начала января в Англии продажа бекона, масла и сахара нормирована. Кроме того, объявили о том, что по пятницам вообще не будет в продаже мяса.

– Виноваты немецкие подлодки, это они нападают на корабли в Атлантике, – сказала Жюльенна. – Ронни говорит, что, как только моряки с ними разделаются, поставки продовольствия в Британию возобновятся, в первую очередь из Америки. Тогда снимут все ограничения и люди смогут покупать сколько угодно продуктов.

– Наверное, Ронни прав, – сказала Элизабет без особой убежденности в голосе. – Но уже март. Сколько это еще продлится?

Это продолжалось и в апреле. Девятого апреля две германские дивизии вторглись на территорию Дании. Копенгаген пал в течение полусуток. В тот же день германские войска высадились неподалеку от Осло. Началась ожесточенная и кровавая битва за Норвегию.

– По крайней мере мы полностью готовы к вражескому вторжению тут, в Гонконге, – сказал Адам.

Дело происходило в самом начале мая. Он и Элизабет сидели за угловым столиком в ресторане «Пенинсулы», среди множества цветов. Их еженедельные свидания продолжались, но ни о каком воссоединении (на которое втайне рассчитывал Адам) не могло быть и речи. Элизабет чувствовала себя вполне счастливой. Она любила Рифа. Неохотно, только лишь снисходя к просьбе беременной Элизабет, Адам согласился наконец начать бракоразводный процесс на том основании, что Элизабет изменила ему и ушла к другому мужчине.

Правда, сам он старался не думать о происшедшем в таком свете. По крайней мере сейчас. Ведь еще долго Элизабет будет сидеть рядом, разговаривать с ним, а именно об этом он мечтал всю неделю с их прошлой встречи. И чтобы не омрачать радость общения с женой, Адам запретил себе думать о предстоящем разводе.

– Добровольческий корпус обороны Гонконга набирает силу, и с ним уже нельзя не считаться, – гордо сказал он. – Мы регулярно проводим занятия. Лей Стаффорд тоже записался, и даже Денхолм Гресби оказывает нам поддержку.

Формирование Добровольческого корпуса обороны целиком захватило Адама. Он испытал особое удовлетворение при одной только мысли, что с началом боевых действий он и его друзья смогут воевать в составе настоящего воинского подразделения.

– Нам многие предлагают помощь, – с энтузиазмом продолжал Адам. – Бизнесмены и банкиры, таможенники и клерки. Если дело дойдет до прямого вооруженного столкновения, японцам не поздоровится.

В ответ Элизабет улыбнулась. Несмотря на возраст, в облике Адама сохранилось что-то неискоренимо мальчишеское.

– Многие почему-то думают, что добровольцы – это что-то вроде пятого колеса в телеге, совершенно не нужны, – заметила Элизабет. Она поковыряла вилкой бататы под соусом, потом решительно отодвинула от себя тарелку.