Хороший немец - Джозеф Кэнон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не знаю, о чем говорит Эмиль.
Шеффер постоял секунду, покрутил фуражку в руках, а затем махнул на это рукой.
— Ладно, не важно. Все равно где-нибудь да всплывут. Черт, я думал, он все в голове держит.
После его ухода в комнате стояла такая тишина, что было слышно, как он спускается по лестнице.
— Ты их уничтожила? — наконец спросил Джейк.
— Нет, они у меня.
— Так почему ты не отдала?
— Не знаю. Думала, что отдам. Но потом они пришли на квартиру. Он вел себя как безумный. Где они? Где они? Ты на его стороне. Как он тогда на меня посмотрел. И я подумал, да, на его стороне. — Она замолчала и посмотрела на Джейка.
— А где они были?
— В моей сумочке. — Она подошла к кровати и вынула из сумочки бумаги. — Он, конечно, и не подумал туда заглянуть. В мои личные вещи. Все обыскал. Я стояла и наблюдала за ним — как сумасшедший — и я поняла. Он приезжал в Берлин не за мной, да?
— Может, и за тобой, и за ними.
— Нет, только за ними. Вот. — Она принесла их ему. — Вроде знаешь и вроде не знаешь — вот как все было. И только сейчас, когда ты рассказал, как все произошло, у меня в голове что-то щелкнуло. И знаешь почему? Я не удивилась. Так было и раньше — вроде знаешь и вроде не знаешь. Больше я так жить не хочу. Держи.
Но Джейк даже не пошевелился — только смотрел на темно-желтые листки, которые она держала перед ним.
— Что ты хочешь, чтобы я с ними сделал?
— Отдай их американцам. Но не этому, — сказала она, показав на дверь. — Он такой же. Еще один Эмиль. Лгун. — Потом убрала руку с бумагами, так что на мгновение Джейк подумал, что она, в конечном счете, не сможет отдать их. — Нет. Я отнесу их. Скажи мне, куда. Кому?
— Берни Тайтель. Я не могу просить тебя об этом.
— О, это не ради тебя, — сказала она. — Ради меня. Может, ради Германии — глупо так говорить, да? С чего-то же надо начинать. Что-то же осталось. Не только одни Эмили. Как бы там ни было, посмотри на себя. Куда ты в таком виде пойдешь?
— Он, кстати, живет этажом ниже.
— Да? Значит, не так уж далеко.
— Для тебя — далеко. — Он протянул руку к бумагам. — Он все еще для тебя что-то значит.
Она покачала головой.
— Нет, — сказала она медленно. — Просто мальчик с фотографии.
Они с минуту смотрели друг на друга, потом Джейк наклонился вперед и, не обращая внимания на бумаги, положил ладонь на ее руку.
Лина улыбнулась, перевернула его руку и провела по ладони пальцем.
— Такая линия. У мужчины.
— А вы прекрасная пара, — сказал Шеффер, стоя в дверях с Эрихом. — Я привел мальчугана обратно. — Он пошел через комнату к ним, ведя за собой мальчика. — А вы хитрая, да? — сказал он Лине, протягивая руку. — Я заберу их.
— Они не ваши. И не Эмиля, — ответила Лина.
— Они принадлежат правительству Соединенных Штатов. — Он показал жестом «дайте сюда». — Спасибо, что избавили меня от очередных поисков. Я на это и рассчитывал. — Он взялся за край пачки. — Это приказ. — Он смотрел на нее в упор, пока она не отпустила бумаги.
— Вы думаете, что делаете? — сказал Джейк.
— А вы думаете, что делаете? Это собственность правительства. Осторожней, а то нарветесь на неприятности.
— Документы будут у Тайтеля.
— Я избавлю вас от лишней беготни. — Перебирая листы, он стал просматривать документы. — Заметок по ракетам нет, насколько я понимаю. Не хотите пояснить?
— Отчеты из Нордхаузена, — сказал Джейк. — Факты и цифры из лагерей. Подробности рабского труда. То, что было известно ученым. Куча интересных подробностей. Смотрите дальше — там полно ваших друзей.
— Это еще надо доказать. И вы считаете, что это может слегка осложнить им жизнь?
— Это может сделать их военными преступниками.
Шеффер оторвал взгляд от документов.
— Знаете, ваша беда в том, что ведете не ту войну. Все еще сражаетесь до последнего патрона.
— Они одна шайка, — упрямо сказал Джейк.
— Гейсмар, сколько можно вам повторять? Меня это не волнует.
— А должно волновать, — сказала Лина. — Они убивали людей.
— Приятно слышать это от немки. Как вы думаете, кто их убивал? Или вы хотите, чтобы ваш муж понес наказание? Удобно.
— Перестаньте разговаривать с ней в таком тоне, — сказал Джейк, пытаясь встать. И поморщился, когда Шеффер толкнул его обратно.
— Следите лучше за своим плечом. Ну у нас и ситуация. Какой же вы геморрой!
— Я вам устрою еще больший геморрой, если эти документы не получит Тайтель. Даже Рон не зарубит эту историю.
— Это какую же?
— О конгрессмене, пытающемся провезти нацистов в Штаты.
— Ему это не понравится.
— Или о парнях из технической контрразведки, которые играют в прятки с русскими. У меня есть, о чем писать. Но можно все уладить по уму. Вы помогаете военной администрации выполнить то, что она, как утверждает, пытается сделать, — отдать этих ублюдков под суд. Тогда это будет материал о суде. На этот раз главный герой — вы.
— Позвольте мне кое-что объяснить вам, — сказал Шеффер. — Просто и ясно. Посмотрите на эту страну. Эти ученые — единственная репарация, которую мы, кажется, получим. И мы их не упустим. Они нужны нам.
— Чтобы воевать с русскими.
— Да, воевать с русскими. Вам следует определиться, на чьей вы стороне.
— И лагеря уже никого не интересуют?
— Мне будет плевать, даже если они трахнут мадам Рузвельт. Они нам нужны. Понятно?
— Если Тайтель не получит эти документы, я опубликую материал. Учтите, я это сделаю.
— Не думаю.
Шеффер взял тонкую пачку за края и, не успел Джейк даже шевельнуться, разорвал бумаги.
— Не надо, — сказал Джейк, пытаясь подняться. От каждого разорванного документа он вздрагивал, как от острой боли в плече. Еще один лист — Джейк лишь привстал из кресла, затем упал обратно, беспомощно наблюдая, как документы превращаются в клочки бумаги. — Ублюдок. — Последний документ разорван.
Шеффер сделал шаг к окну и выбросил их наружу. Крупные клочки бумаги зависли в воздухе, затем, подхваченные ветром, полетели через сад — не маленькие; того же размера, завороженно наблюдая, подумал Джейк, что и банкноты, которые в вихре танца носились над газоном Цецилиенхофа.
— Как я говорил, — сказал, поворачиваясь, Шеффер, — не ту войну ведете. Эта закончилась.
Джейк наблюдал, как он прошел мимо Лины и Эриха, который стоял, широко раскрыв глаза, понимая, что все — капут.
— Такое чувство, что я и вас подвел, — сказал Джейк Берни. — Вы тут самое заинтересованное лицо, полагаю.
Они пришли на квартиру Гюнтера, чтобы забрать персилшайны, и обнаружили, что в квартире уже кто-то похозяйничал, пакеты разбросаны, пол усеян разорванными коробками.
— Присоединяйтесь к толпе. Меня все подводят, — сказал Берни слегка ворчливо, но не сердито. — Боже, вы только взгляните. Как быстро распространяются слухи. Замечали, что всегда сначала исчезает спиртное? А потом кофе. — Он поднял с пола папки и стал их складывать. — Только не слишком себя изводите, ладно? По крайней мере, я знаю, что искать. Тут больше, чем у меня было до этого. Улик по всей Германии еще полно — часть из них все еще может лечь на мой стол.
— Вы никогда их не достанете, — угрюмо сказал Джейк.
— Тогда достанем кого-нибудь другого, — сказал Берни, просматривая ящик стола. — Дефицита в них не будет.
— Но разве вас это не задевает?
— Задевает меня? — Он повернулся к Джейку. Плечи обмякли. — Я вам вот что скажу. Я приехал сюда, полагая, что действительно буду заниматься чем-то важным. Правосудием. А чем все закончилось? Я оказался где-то на задворках. Каждый урвал свое. «Нам со всем этим не справиться». Накормите людей — они голодают. Запустите производство на заводах Круппа, откройте шахты. Евреи? Да, это было ужасно, верно, а что мы будем делать зимой, если не получим уголь от русских? Замерзать? У всех свои приоритеты. Только евреи никого не интересуют. С этим мы разберемся позже. Если время будет. Ну потеряю я несколько ученых? Я еще не разобрался с лагерными охранниками.
— Мелкая рыбешка.
— Но не для тех, кого они убивали. — Он помолчал. — Послушайте, мне тоже это не нравится. Но так обстоят дела. Вы рассчитываете совершить что-то из ряда вон выходящее, приезжаете сюда — и только разгребаете завалы. Безо всяких приоритетов. Так что делаешь то, что можешь.
— Ну да, понимаю, по очереди. Око за око.
Берни взглянул на него:
— Для меня это несколько ветхозаветно. Тут нет никакого воздаяния. Да и как за это наказать?
— Тогда к чему вообще суетиться?
— Так мы устанавливаем факты. Во время каждого суда. Вот что происходило. Теперь мы знаем. Затем другой суд. Я окружной прокурор, вот и все. Я довожу дела до суда.