Ошибка в объекте - Виктор Пронин

— Они пошли выпить вина,— безошибочно определил Мамукелашвили.

— Вы знаете эту девушку? — спросил Демин.

— Не знать такую девушку… Преступно. За это сажать надо.

— Может, подойти к ней?

— Попробую,— Мамукелашвили легкой вечерней походкой приблизился к скамейке, радостно воскликнул и присел. На лице его светилась неподдельная улыбка, он болтал без умолку, и Демин с нетерпением ждал, когда же он наконец даст возможность девушке сказать несколько слов. Но вот заговорила и она. Мамукелашвили осуждающе качал головой, дескать, нехорошо с заезжими чужаками разгуливать в такой хороший вечер, девушка что-то отвечала, смущалась, видимо, обещала в дальнейшем все свои симпатии отдавать только местным.

Показался Нефедов. Теперь Демин уже не сомневался — это был он. В его походке, во взгляде проступала настороженность. Не так ведут себя люди, чувствующие полную безопасность. Мамукелашвили тоже его заметил, но остался сидеть. Нефедов хмуро посмотрел на него, сел с другой стороны от девушки, неохотно протянул руку. Видно, девушка предложила им познакомиться. Демин уже хотел было уйти еще на один круг по площади, но вдруг услышал радостный крик Мамукелашвили.

— Валя! Валентин! Иди сюда!

Ничего не оставалось, как подойти. Приближаясь к скамейке, Демин чувствовал, что волнуется.

— Знакомься, Валя… Это Мария, или, как у вас говорят, Маша. А это Сергей.

— Валентин,— Демин пожал руку Маше, на секунду ощутив ее узкую ладошку, потом Нефедову. У того рука была сильная, сухая.

— Сергей,— сказал Нефедов, пытливо глянув Демину в глаза.

А через два часа, исколесив Лагодехи вдоль и поперек от заповедника до автобусной станции, они подошли к дому Марии, где и остановился Нефедов. Дом был двухэтажный, сложенный из громадных горных булыжников, скрепленных цементным раствором. Глухой забор продолжал стену дома. В темноте журчал невидимый ручей, пахло южными цветами, и небо над Лагодехами казалось нарядным от изобилия звезд. Пора было прощаться. Осторожно оглянувшись, Демин увидел, что на углу покуривают двое ребят, по переулку медленно идут еще двое.

Открылась калитка, показалось недовольное женское лицо. Пока Нефедов что-то объяснял, оправдывался, Мамукелашвили дал знак, и в калитку вслед за Деминым вошли еще четверо. Небольшая лампочка, подвешенная к углу дома, после темной улицы казалась яркой и сильной.

— Не переживайте, мамаша! — куражился Нефедов, не замечая, что окружен.— Доставил вашу дочку в целости и сохранности, такую дочку беречь, мамаша, надо…

И вдруг осекся, заметив что в небольшом дворе людей гораздо больше, чем он ожидал увидеть. Мамукелашвили легонько отодвинул Машу в сторону, за пределы круга, в центре которого стоял Нефедов. Прямо перед ним лицом к лицу оказался Демин. Девушка, не понимая, что происходит, хотела было снова войти в круг, но на этот раз ее развернул и подтолкнул в спину один из оперативников.

— Иди к маме, девочка,— сказал он с таким чувством правоты, что Маша, слегка опешив, все-таки отступила к матери.

— В чем дело, ребята? Что происходит? — Нефедов попытался шагнуть назад, к калитке.— Что вам нужно?! — закричал он.— Вы что, из-за Марии?

— Спокойно,— Демин тронул его за локоть.— Не надо шуметь. Поздно уже, люди спят.

— В чем дело?! — взвизгнул Нефедов, и уже по этому крику можно было догадаться, в каком взвинченном состоянии он находился все время.

— Ваша фамилия? — спросил Демин.

— Ты что, ошалел? — спросил тот.— На фига тебе моя фамилия?!

— На всякий случай. Чтобы не было недоразумений.

— Нефедов моя фамилия. Ну?!

— Тогда все правильно. Недоразумений не будет. Вы арестованы, Нефедов.

— За что?!

— Вы подозреваетесь в убийстве и поджоге. Да, чуть не забыл — и в краже.

В ту же секунду Нефедов рванулся в сторону, оттолкнув оперативника, в отчаянном прыжке преодолел несколько метров, но в последний момент Демин успел подставить ему ногу, и тот с размаху упал на камни мощенного двора. Оперативники тут же свели ему руки за спину и защелкнули наручники.

— Ах, какой нервный человек! — осуждающе произнес Мамукелашвили, подойдя к Маше, в ужасе приникшей к матери.— Кричит, бегает, прыгает… Как нехорошо!

— А теперь обыск,— сказал Демин.— Покажите, пожалуйста, где он у вас жил.

21

— Орехи привез? — спросил Рожнов.

— А как же! Из личного сада майора Чиковани. Велел кланяться. Будет несказанно рад, если напишете, как понравились орехи.

— А на базаре был?

— А как же, Иван Константинович! На базаре я проводил большую часть своего времени.

— И что же тебе там понравилось?

— На такой вопрос принято отвечать — люди. Но я отвечу иначе — цены. Три рубля за килограмм великолепных орехов платил. На свои командировочные я мог даже барана купить, но нас не пустили бы в самолет.

— Ничего,— сказал Рожнов.— Одного барана привез, и за то спасибо. С меня причитается. Если не грамота, то благодарность обязательно. Что Нефедов?

— Думаю, сегодня заговорит. До сих пор говорил я, выкладывал свои козыри и предлагал ему подумать. Он все внимательно выслушивал, кивал и молчал. Это еще там, в Лагодехах. А теперь ему предстоят очные ставки, куда деваться? Тут уж в молчанку не поиграешь.

— Ну, ни пуха.— Рожнов поднялся.— Похоже, нам с тобой придется завтра к генералу съездить, доложить об успехах.

— Требует?

— Интересуется, скажем так. У него уже куча жалоб на тебя скопилась. Допрашиваешь уйму людей, все невинные, всех посадить вроде собираешься… Такие дела.

За несколько дней, прошедших после задержания, Нефедов сильно изменился. Похудел, исчезла вызывающая нагловатость, стал сдержаннее. Но Демин понимал, что и это его настроение вряд ли продлится долго. Нефедов был еще в состоянии бега, когда удавалось уехать, улететь, скрыться, удавались знакомства с людьми. И даже собственное молчание ему пока нравилось, он, похоже, видел в этом свидетельство силы.

— Здравствуйте, Нефедов,— приветствовал его Демин.— Прошу садиться. Как самочувствие?

— Нормально. Но сказать мне нечего.

— Сомневаюсь. Хочу познакомить вас с некоторыми материалами следствия.

— Дело ваше.

Нефедов забросил ногу за ногу, скрестил руки на груди и уставился в зарешеченное окно. Там светило солнце, мимо стекол падали капли воды, они сверкали и звонко били в жестяной карниз. Сквозь открытую форточку доносились суматошные крики воробьев, голоса улицы, шум машин. Все это были звуки свободы.

— В Рязанской области задержан ваш приятель Бузыкин,— сказал Демин, листая уголовное дело.— Моторист. В его каюте под кроватью найден портфель, а в нем полторы сотни наручных часов.

— Вот дурак-то, господи! — не выдержав, произнес Нефедов.

— Не надо так о приятеле… Вы вели себя не лучше. Не умнее, во всяком случае. Бузыкин дал показания. Опознал вас на фотографии. Есть люди, которые видели, как вы вручали золото Дергачеву. Другими словами, у меня есть все основания предъявить вам обвинение в краже.

— Ну-ну! — поощряюще улыбнулся Нефедов.— И что же это за основания?

— Все расскажу. Уж коли вы не хотите разговаривать со мной, придется мне доложить обстановку. Да, Нефедов, скажите, куда делся ваш пушистый зеленый шарф?

— Не помню такого.

— Материнский подарок не помните? Нехорошо. Вас видел в зеленом шарфе человек, у которого жил Дергачев. Мисюк его фамилия. Вы к нему заходили, искали Дергачева. В тот день на вас был зеленый шарф. Где он?

Нефедов передернул плечами, ничего не ответил. Не понимая смысла вопроса, не зная, что стоит за ним, он остерегался говорить что-либо.

— Дело в том, что в вязаном воротнике вашей куртки найдены ворсинки этого шарфа. Вы носили его достаточно долго. Допускаю, что всю эту зиму вы проходили в зеленом шарфе. Тяжелый случай, Нефедов. Ваша мамаша сказала, что она сама вязала этот шарф. В деле есть остатки шерсти, она передала их следствию. Скажу больше — судьба шарфа мне известна. Мне нужно ваше объяснение — где вы его потеряли? Не хотите ничего сказать? Ладно… Но только учтите, что следы шарфа найдены на месте преступления, в доме Жигунова, где совершено убийство.

— Не знаю никакого Жигунова.

— Ну это вы совершенно напрасно! — рассмеялся Демин.— Вас видели там многие. И хорошо запомнили.

— Вы тут без меня могли все, что угодно, подтянуть, подделать, состыковать! — сказал Нефедов напряженным голосом, и Демин явственно услышал не только отрицание, но и растерянность, услышал вопрос — действительно ли доказано, кто его видел, кто остался жив?

— Что вы, Нефедов! Такое серьезное преступление нельзя оформить вот так походя, между прочим состыковать и подделать. Событие из ряда вон, я должен представить суду надежные доказательства. Вот завтра-послезавтра начнем очные ставки, вы увидите многих участников того развеселого застолья. Все они с нетерпением ждут встречи с вами. Ведь вы для них — спасение. Они уверяют меня в полной своей невиновности, а я, конечно, сомневаюсь, поскольку есть против них некоторые… соображения. Но теперь, когда появились вы собственной персоной, у них засверкали глаза, забрезжила надежда.