Ненужная Избранная (СИ) - Тюрина Татьяна

Я сильно корил себя за то, что не настоял на том, чтобы она пошла с нами. Возможно, принц тоже себя винил в этом, потому, когда я предложил составить новый план, он не стал возражать. По новому сценарию у нас не было много времени на стратегию и нужно было бить прямо в цель.

Первое, что было необходимо, это ослабить противника. А люди чаще всего теряют бдительность, когда думают, что уже всё закончено и они победили. Значит, надо было дать им иллюзию победы. Тогда у меня и родился план с якобы провальной диверсией, чтобы они решили, что, предотвратив её и поймав злоумышленников, одержали верх. И для этого в их руки должен был попасться кто-то «крупный». Принца, естественно, на это дело никто не пустит, а значит, идти должен был я. Дамир тогда сильно возражал, предлагая самому отправиться, но, к сожалению, трюк с подставным лицом больше не сработает. Уже слишком много народа знало моё описание.

Так я и попал в плен.

Пытка такое себе удовольствие. Со мной по-хорошему говорить не собирались и сразу отправили в темницу к палачу. Слава богу, ничего отрезать не стали. Если обойтись без лишних деталей, то скажу, что меня избили. Сильно. И палками, и кнутом, и прутьями. Уверен, что сломал немало костей. А ещё меня жгли. Ожоги болели сильнее, чем синяки.

Было больно. Невыносимо…

Но я знал, что придётся терпеть боль… Потому что нельзя было развязывать язык сразу. Там же мне пришлось сделать вид, что я открылся. Тоже очередная иллюзия проигрыша. Поэтому после нескольких часов адской боли я выдал им местоположение одного из наших тайных мест, которое уже было подготовлено к облаве. Рассказал о том, как большую часть наших людей переловили и поубивали, что нападение на дворец — это крайняя мера. Что принц Аллен спрятался в лесу и обречённо ждёт поддержки из соединённого королевства, что те люди, которые были со мной, — последние отчаявшиеся авантюристы и на самом деле мы по большей части только пускали слухи о том, какие мы страшные и опасные.

В общем, я наплёл им кучу сказок в перерывах между избиениями. Я видел при этом их самодовольные лица, и мне хотелось в них плюнуть, но приходилось отыгрывать поражение и смирение сломленного человека. Не скажу, что это было так уж сложно. Я и так был без сил. Потом с меня сняли цепи и засунули в камеру, сообщив, что на закате меня ждёт расстрел.

Я не понимал, сколько провёл здесь времени, по ощущениям несколько дней, но это могли быть часы. Когда я остался один, то спокойно лёг и прикрыл глаза. Я знал, что сейчас надо мной работают маги, видимо, чтобы дожать всё, что осталось. Их присутствие было сопоставимо рою комаров возле уха. Но их воздействие было только лишь досадной помехой, так как проникнуть в мой разум они не могли. Интересно, то, что я оказался нечитаемым, подстегнуло их желание убить меня, или они ещё не догадались о моей уникальности?

А ещё я почувствовал другое влияние, которое было сосредоточено не на моей голове, а на теле. Словно по горящей от кровоподтёков и ожогов коже кто-то легонько проводил холодным пером. Это ощущение было приятным и дарило покой. К слову, я слышал, как маги на расстоянии могли излечивать открытых людей, однако это было редким явлением. Скорее, как дорогая функция только для тех, кто мог за это заплатить. А кто будет отдавать деньги за лечение слуг? Голоса ведь были низшим классом за очень редким исключением.

Но кто-то лечил меня. Я не знал, друг это или враг, но я был ему благодарен, так как силы мне ещё понадобятся.

Через пару часов ко мне в камеру вошли два стражника. Это были мои люди. Они и помогли мне подготовиться к расстрелу. Я чувствовал себя к тому времени значительно лучше. На теле по-прежнему были синяки, но я с удивлением заметил, что некоторые уже даже начали желтеть, а от ожогов и вовсе почти не осталось следов.

Мне принесли какую-то одежду и даже кувшин с водой, чтобы умыться. Весьма мило с их стороны. Видимо, расстреливать меня в лохмотьях и всего в грязи не слишком эстетично. Впрочем, это, наверное, даже к лучшему. Я умылся и переоделся. Фальшивую кровь прикрепили под рубашку, и мне приходилось двигаться очень осторожно, чтобы не повредить крепления раньше времени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Потом меня вывели и повели на расстрел. Я уже знал, что всё идёт так, как надо. Ружья зарядили без дроби, и в нужный момент мне просто надо будет напрячь мышцы груди, чтобы небольшая иголочка проткнула специальные мешочки с кровью.

Однако я не ожидал, что на казнь приведут Елену.

Когда я её увидел, то одновременно обрадовался, что с ней всё хорошо, и в то же время разозлился. Она выглядела уставшей и истощённой. Её глаза были наполнены страхом. Она отчаянно кричала и рвалась ко мне. Я впервые был даже рад, что её кто-то схватил и не дал вмешаться. Я пытался взглядом дать ей понять, что всё хорошо, но, казалось, от этого было только хуже.

Мне было нестерпимо видеть её боль. Я ненавидел тех, кто стоял с ней рядом и кто привёл её сюда, заставляя страдать. Но, должен признаться, глубоко внутри я был немного рад. Это, конечно, не хорошо… но она так переживала за меня, что наполняло моё сердце теплотой.

Я никак не мог предупредить её…

Мысленно я просил у неё прощения.

Когда раздались выстрелы, мне пришлось расслабиться и сделать вид, что я мёртв. Меня сперва просто бросили куда-то, а потом отвезли в непонятное помещение, где мне ещё пару часов приходилось лежать и притворяться неподвижным. Это было одной из самых трудных вещей.

Когда же, наконец, ко мне подкрался один из моих людей и подал условный сигнал, я был уже чем готов. Стояла глубокая ночь, и по секретному проходу наш главный отряд уже проник внутрь. Стражу, что охраняла меня, уже вырубили. Я сдёрнул с себя кровавую рубаху, на которой уже запеклась фальшивая кровь, и переоделся в приготовленную одежду. Далее всё было стремительно и безжалостно.

У выхода меня уже ждал Аллен, который, увидев меня, сразу же внимательно осмотрел с головы до ног, словно что-то проверял, после чего кивнул головой и протянул оружие. Мы двигались тихо и незаметно. По пути к нам присоединился тот пижон, которого я часто видел раньше. Первым делом мы отправились к магам, которые устроили себе весьма развратную вечеринку. Многих приходилось поднимать прямо с женщин. Те, завидев толпу вооружённых мужчин, поначалу поднимали шум, но им быстро затыкали рты. Некоторые прекрасно понимали, что лучше сидеть незаметно, особо рьяные даже старались помогать, особенно когда стало ясно, по чью душу мы пришли.

Магов убивали беспощадно. Не давя им даже опомниться. Кроме одного.

Как только я увидел того самого ублюдка, я просто не смог сдержаться. Я со всей силы, что у меня была, опять въехал ему по челюсти, а потом, наклонившись и каблуком прижав то самое ценное, что было между ног, я, сдерживая ненависть, проговорил:

— Помнишь меня? Хотя откуда тебе? Зажимать девушек по конюшням, наверно, куда приятнее, чем получать за это по морде? — я ещё раз от души треснул его в бок. Я вообще не жестокий человек. Я бы даже сказал, что не терплю жестокости. Но в тот момент мне доставляло удовольствие выражение страха на его лице. И в то же время было противно!..

Его глаза начали светиться голубым светом, и я услышал, как девушка, которая сидела рядом, вскрикнула и схватилась за голову, а потом вдруг расслабилась и начала подниматься. Вот же сукин сын. Я ещё раз ударил его, выводя из транса. Девушка рядом повалилась на пол, захлёбываясь рыданиями, а потом схватилась за кинжал, которым ранее, судя по всему, нарезали мясо за ужином, и вогнала его своему насильнику прямо в сердце.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Наверное, это подходящая смерть для такого, как он. Я бы хотел ещё немного продлить его агонию перед смертью, но видел в произошедшем какую-то жестокую справедливость.

— «Я не удивлён, что многие на него точат зуб», — показал принц, останавливаясь рядом со мной и с чувством омерзения глядя на мёртвого мага. Мои люди в это время оттаскивали обезумевшую женщину от его тела.

— Слишком быстро он умер, — сказал я. — Надо было его перед этим пару раз о стену швырнуть или сбросить вниз с высокой башни, чтобы почувствовал, как кости ломаются.