ЛЮДИ СОВЕТСКОЙ ТЮРЬМЫ - Михаил Бойков

Двое цыган ночью украли лошадей в совхозе № 25 близ Пятигорска. Разбиравший их дело судья вынес такой приговор:

"Подсудимые Степан Глотов и Яков Чалый, уводя ночью из конюшни совхоза лошадей, разбросали сбрую и позабыли взять с собой уздечки. А потому признаны виновными в бесхозяйственности и халатности…"

Вожака табора Никиту Цыганкова вызвали в отделение НКВД с определенной целью посадить затем в тюрьму. А Цыганков туда садиться не хотел. Поэтому он посоветовался с опытными людьми и они его научили, как нужно отвечать на вопросы энкаведистов.

Пришел цыган в отделение НКВД. Один из следователей его спрашивает:

— Кто твой отец?

Цыганков скрежещет зубами от злости на советскую власть, но отвечает, как по писаному:

— Наш дорогой вождь и учитель, товарищ Сталин.

— А кто твоя мать?

— Наша любимая советская власть.

— А кем бы ты хотел быть?

— Сиротой! — не выдержал цыган… В табор он не вернулся.

Весной голодного 1932 года, в станице Шелковской Кизлярского округа, нищая цыганка украла у колхозницы несколько печеных картофелин. Она вытащила их из печки горячими и сунула за пазуху своему 8-летнему сыну. Колхозница заметила воровство и подняла крик.

Сбежались соседи и отвели цыганку, вместе с сыном, в отделение милиции, находившееся поблизости. Там дежурный милиционер начал их допрашивать, но безуспешно. Не отвечают арестованные на его вопросы. Над головой милиционера висит большой портрет "отца народов" с усами и трубкой. Цыганенок смотрит на него испуганно и хватается за пазуху обеими руками.

Горячая картошка ему грудь печет. Плачет мальчишка и приговаривает:

— Ой, мамо, гупорыло… гупорыло. Цыганка со страхом косится то на портрет, то на милиционера и скороговоркой бормочет сыну:

— А я ж тебе говорила, Что беги до шатырыла Да положи на тарило И не будет гупорыло…

Прислушавшись к их разговору, милиционер закричал:

— Ага! Вы тут контрреволюцию разводите? Ну, это вам выйдет боком…

Спустя короткое время, в Кизлярском отделе НКВД цыганку и ее сына допрашивали "с пристрастием". В обвинительном заключении по их "делу" было написано:

"Обвиняемые, стоя перед портретом товарища Сталина, вели антисоветскую агитацию против него и делали контрреволюционные намеки на его гениальную историческую личность, т. е. громко повторяли: "Глупо рыло… глупо рыло…»

Напрасно цыганка клялась, что ни она, ни сын даже и не думали оскорблять Сталина, а слово гупорыло на местном цыганском наречии означает — горячо…

Через две недели она умерла на допросе "от разрыва сердца", а ее сына отправили в колонию для беспризорных детей.

В редакции пятигорской газеты "Терек" работала девушка-цыганка Лиза Безродная. Писала городскую хронику и стихи из цыганской жизни. Стихи были хороши, но для газеты не годились. Редактор называл их идеологически невыдержанными и несозвучными эпохе, а поэтому бросал в корзину.

Однажды он заявил Лизе:

— Товарищ Безродная! Вы должны перековаться. Бросьте вашу цыганщину и поезжайте-ка спецкорреспонденткой в колхозы.

— Но ведь я никогда не бывала в колхозах и сельское хозяйство не знаю. Да и на колхозные темы не умею писать, — возразила девушка.

— Научитесь в процессе работы. И вообще прошу вас обратиться лицом к деревне, — потребовал редактор.

Безродная в колхозы поехала, решив все же доказать редактору, что ничего не смыслит в сельском хозяйстве. В первом же письме из колхоза ею были присланы редакции "Терека" такие стихи:

"Лицом я вся к деревне обратилась;Живу в колхозе. Здесь мне по нутру.Картошка на полях заколосилась,А гуси начали метать икру.Шлю вам статьи и очерки при этом;В них описание, как доят быка.С литературно-земледельческим приветом,Пока!..

Над этими стихами хохотала вся редакция, но редактору они не понравились. Дня три он хмурился и злился, а еще через несколько дней Лизу вызвали в городской отдел ГПУ.

Вскоре после этого редакции стало известно, что Безродная приговорена к пяти годам тюрьмы "за издевательскую антисоветскую вылазку в сторону партийного печатного органа". Однако, ее шуточные стихи о колхозе стали широко известными, сначала на Северном Кавказе, а затем и по всей стране. Их даже записали на граммофонную пластинку, добавив к ним "идеологически выдержанное" пропагандное восьмистишие.

В 1936 году на экранах страны появился советский кинофильм "Последний табор". Он был заснят в цыганском колхозе "Труд Ромэн", Минераловодского района (на Северном Кавказе). Главную роль исполняла известная артистка московского театра "Ромэн" Ляля Черная.

В фильме показывалось, как цыгане уходят из своих таборов, добровольно вступают в колхозы и по-стахановски там работают. Но в действительности было иначе. За два года перед съемками фильма несколько таборов загнали насильно в Минераловодский колхоз и, под угрозой концлагерей, пытались заставить их работать. Никогда не занимавшиеся земледелием свободолюбивые кочевники работали плохо. В колхозе были часты случаи саботажа.

Мне пришлось побывать на полях колхоза "Труд Ромэн" весной 1937 года. Приехав туда в качестве специального корреспондента краевой газеты, я очень удивился тому, что в разгар весеннего сева колхозники не работают. Цыгане с кнутами в руках бегали по полям, кричали и ругались.

— В чем дело? Почему не сеете? — спросил я председателя колхоза.

Он безнадежно махнул рукой.

— Третий день первая бригада со второй коней меняет. По-цыгански. Какие из цыган колхозники, если они никогда не пахали и не сеяли?

Когда началась война с немцами, краевое управление НКВД по приказу из Москвы ликвидировало колхоз "Труд Ромэн", а всех находившихся в нем цыган разослало по северным концлагерям.

Один из певцов цыганского хора ресторана "Яр", сидевший в Холодногорске, сочинил песню, названную им "Цыганская тюремная". Ее часто, со слезами на глазах пели холодногорские цыгане.

Вот эта песня:

Каждый день вприсядку пляшетКак нам тяжко и как больно,С пятисаженным бревном.Как высок тюрьмы забор.В человеческом капканеМы завидуем зверью:Заключенные цыганеВ большевицком да в раю…"Соколовский хор у "Яра"Был когда-то знаменит…А теперь цыган гитараУж для нас не зазвенит.Наши яровски цыганеРазбрелись по всей стране,Чтоб в концлагерном туманеВспоминать о старине,За железной за решеткойПроклинать судьбу свою,Между пулею и плёткойВ большевицком да в раю.После "Яра", после хораНаш вожак недолго жил:На допросе очень скороРазрыв сердца получил.Далеко танцор наш Яша.Он в концлагере одномГитарист лихой ДанилоПастухом пошел в колхоз;Напевая там уныло,Все крутил корове хвост.Вдруг, охваченный волненьем,Хвост коровий оборвалИ в тюрьму за преступленье,За вредительство попал.Маша, Глаша и НаташаБыли в пляске хороши,А их песни!..Что есть крашеДля цыганской для души?Всех троих арестовали,А потом свезли в тюрьмуИ путёвку сразу дали:"В перековку, в Колыму!.."Ты прощай, наш табор вольныйИ гитарный перебор

Глава 8 "РЫЦАРИ КАРАЮЩЕГО МЕЧА"

Некоторые следователи напыщенно называют себя рыцарями карающего меча советского правосудия. Золотую нашивку этого меча энкаведисты носят на рукавах своих мундиров.

Слово рыцарь в Советском Союзе считается одиозный и представляющим собою "пережиток западно-европейского феодализма". Ведь Карл Маркс и Ленин в свое время писали о "псах-рыцарях". Однако, энкаведисты средневековое слово присвоили себе весьма охотно. Так, даже Дзержинский был назван ими рыцарем революции.

Один из энкаведистов как-то мне сказал:

— Все-таки слово рыцарь до некоторой степени облагораживает нашу профессию…

Больше года меня допрашивал и мучил один "рыцарь карающего меча", следователь Островерхов, а за мое короткое пребывание в Холодногорске, в течение двух с половиной месяцев, я подвергался допросам со стороны четырех таких "рыцарей". Эти четверо энкаведистов были довольно интересными субъектами. В настоящей главе я попытаюсь сделать зарисовки с трех из них.