Время шакалов - Станислав Владимирович Далецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бомжи быстро и привычно сложили свой скарб в большие сумки, кое-какую еду и посуду покидали в пластиковые пакеты и через полчаса сборы завершились. Надо было уходить, но куда?
Учитель, как старожил этих мест, предложил временно переселиться в такой же заброшенный дом, стоявший неподалеку.
– Но там уже живет компания бомжей из трех мужиков и с ними женщина? – возразил Хромой, – нас они обходят стороной, и вдруг мы будем соседями – может быть свара!
– Ничего не будет, – успокоил его Учитель, – я их давно знаю, ну, в общем, с весны. Они живут одной семьей – женщина общая их подруга, потому они и держатся стороной.
Поселимся в другом подъезде и все дела. Они нам не нужны, а мы им и подавно. А дальше – осень и всем нам придется искать каждому отдельное теплое место: если не удастся покончить с этой жизнью, конечно, не так, как получилось у Черного, а так, как мечтает и надеется каждый из нас. Давайте, присядем на дорожку, как положено по обычаю.
Они присели, кто – куда, помолчали каждый о своем, встали, взяли вещи и пошли искать новый приют для продолжения своей кочевой и бессмысленной жизни.
Впрочем, бессмысленной жизнь была не только у них, но у почти всех жителей этой страны: такой она стала после обмана и ограбления людей кучкой мошенников и откровенных предателей. Люди живут лишь ради удовлетворения своих животных инстинктов: поесть, попить, совокупиться, поспать и повторять это снова и снова пока неумолимая смерть не прекратит эту бессмысленную жизнь.
И до самого своего конца люди будут толкаться и драться у корыта жизни, чтобы отхватить себе денег и на них прикупить кусок побольше, одежду получше, жильё поудобнее и прочие блага и всё это за счет других, более слабых: ведь это так легко – чуть оттолкнул человека от корыта с жизненными благами и его тотчас затопчут другие, рвущиеся к освободившемуся месту на скотном дворе нынешней жизни.
Их товарища, Черного, тоже кто-то оттолкнул к окну и дальше – на асфальт дороги, где он и остался лежать, уже безучастный к продолжающейся вокруг толчее людской жизни.
Путь до следующего заброшенного дома был недолог, и вскоре группа переселенцев была у места своей новой обители. Они поставили вещи под деревом, оставив Михаила Ефимовича охранять их, а сами пошли осматривать заброшенные квартиры, чтобы выбрать поудобнее, почище, поцелее и подальше от упомянутой группы проживающих здесь бомжей. Местных бомжей не было видно – видимо не вернулись ещё со своих дневных поисков еды и выпивки, а женщина у них была своя – искать не надо.
Обход квартир занял полчаса времени, прежде чем они остановили свой выбор на квартире пятого этажа, в крайнем подъезде: здесь сохранились двери и окна, стояли стол и диван, брошенные жильцами по своей ветхости.
Сюда, наверх, реже будут подниматься посторонние злые люди и менты, а с лестницы можно было подняться на чердак и пройти в другой подъезд – это на случай облавы ментов или бегства от непрошенных посетителей: со смертью Черного они стали осторожнее и опасливее.
Определившись с жильем, они перенесли вещи в свою новую обитель и, оставив на карауле снова Михаила Ефимовича, пошли назад за своими постелями и постельными принадлежностями, состоящими из кусков поролона и различного тряпья вместо подушек, одеял и белья.
Через час переселение закончилось и Учитель, снова усевшись в кресло, которое он перенес из прежнего жилища, сказал: – У нас сегодня два события: смерть товарища и новоселье. Оба эти события, по обычаю, следует отмечать выпивкой и застольем. Какие у нас есть для этого возможности?
Хромой вывалил на стол еду, что они принесли с прежнего места обитания. Там оказались куски хлеба, плесневелый сыр, мятые огурцы и помидоры, две банки просроченных консервов и кусок заветренной вареной колбасы – всё это было подобрано сегодня при их походе на рынок.
Учитель достал из внутреннего кармана пиджака бутылку водки, что была куплена им на собранные обществом деньги – там же на рынке у торговцев палеными спиртными напитками.
Весь этот вечер он носил бутылку водки при себе, что было незаметно, поскольку пиджак был на пару размеров больше, чем ему полагался по фигуре
– Одной бутылки будет мало для поминок и новоселья, – вздохнул Иванов, придвигая к столу свой стул, который он тоже прихватил с прежней квартиры.
Михаил Ефимович порылся в карманах пиджака, достал 200 рублей, которые оставались у него после вчерашней выручки – сегодня день был пустой, и положил деньги на стол.
Иванов оживился и достал из кармана брюк 50 рублей, что дал ему хозяин палатки на рынке за починку замка в двери. Этих денег вполне хватало на две бутылки хорошей водки, и Иванов вызвался сбегать на рынок, чтобы отовариться, но попросил без него не начинать. Ему обещали, и он торопливо пошел за водкой.
Оставшиеся осматривали своё новое место жительства, раскладывали свои вещи, а Михаил Ефимович осмотрел новые книги, что принес вчера Черный и остался доволен – книги были новые, модных авторов и он не сомневался, что быстро и выгодно их продаст.
– Человека уже нет в живых, а он помогает жить другим, – подумал он и сказал вслух, чтобы прервать молчание: «Наверное, душа Черного с небес осматривает вместе с нами это новое место жительства своих товарищей».
– Дурак, ты Тихий! Был же у нас разговор о душе, – ответил Учитель,– чем душа Черного смотрит на нас, если её глаза остались с телом, которое лежит в морге, прикрытое тряпкой? И вообще, что такое душа? Откуда она берется у человека и куда девается после его смерти?
Нет тела и нет памяти о жизни этого человека, которому принадлежало это тело, а какая-то душа его неприкаянная и непонятная, пусть бродит по Вселенной – все равно она ничего не видит, не помнит и не чувствует.
– Максимыч, ты бы память о Черном не обижал сегодня насчет его души, – обиделся за товарища Хромой, – пусть успокоятся с миром его душа и тело.
– Церковники вбили вам в головы насчет души, которая в божьей власти находится, и вы, как попугаи, твердите вслед за ними о душе.
Может и убили Черного сегодня по божьей воле, скажешь? Тогда кому он нужен такой бог, что убивает одних и охраняет других? Мне такой бог не нужен, который мою жену убил, а внучку научил выгнать
