Мировой Ворон - Смит Э. Дж.

— Так ты, выходит, жрица? Прислужница? Или как тебя там?

— Я была ею, — ответила Рут. — До того, как на землю пришли джеккане, до того, как из камня вышел народ Волька, когда материальный мир еще метался в хаосе. Когда пустота породила меня, ваши Гиганты еще не построили свои чертоги.

Она говорила о вещах, неведомых Уте. Он сомневался, что они известны даже верховному Синему библиотекарю в великом книжном собрании Арнона. Джеккане, народ Волька — он кое–что о них знал, но о временах до Гигантов?

— Сколько тебе лет? — спросил он, не придумав вопроса поумнее.

— Не пытайся понять Глубинное Время, Ута. Оно не измеряется в годах. Только в движении земной коры, в зарождении и росте гор. Я видела, как сотни миллионов существ рождаются и умирают, и обнаружила, что сама еще не готова принять смерть.

— Есть ли подобные тебе существа? Которые умирают где–нибудь на землях людей?

— Оставалась всего одна, — ответила Рут. — Моя безумная дочь. Ты с ней встречался. Красная Королева.

Ута вздрогнул, когда в его памяти всплыл образ сморщенной старухи с ненавистью в глазах.

— Да, мы встречались, — прошептал он, стесняясь того, чего не мог до конца вспомнить. — Ее больше нет?

Рут кивнула, с силой сжав кулаки. В глазах у нее плескалась грусть.

— Она хотела продлить свою жизнь и для того пошла в услужение к Мертвому Богу. Тому самому богу, который сделал Атлач–Начу своей рабыней и медленно пожрал ее. Давным–давно множество моих сородичей тоже пошли к нему в услужение. Дочь надеялась, как и все остальные Горланы, выпить из него столько силы, сколько нужно для освобождения нашей матери, но она не понимала, чем грозит его безумие. Со временем она начала думать только о собственном выживании и извратила веру в Джаа для подпитки Шаб–Ниллурата. — Рут помедлила, будто перелистывая старые и неприятные вспоминая. — Когда Мертвый Бог выпил из нашей матери все силы, моя дочь поняла, что тоже умрет. Но она не хотела умирать. Когда Шаб–Ниллурат вернул себе часть силы, то, молясь у его следа, Красная Королева решила, будто сможет поддерживать в себе жизнь.

— Что? — воскликнул Ута. — Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Каресианцы уничтожают Тор Фунвейр только из–за того, что какой–то Горланской паучихе расхотелось умирать?!

— Да. Уничтожение твоих земель — побочный эффект. Моя дочь просто решила, что если будет полезной Шаб–Ниллурату, то он позаботится о том, как сохранить ей жизнь.

— Чушь несусветная! — в ярости воскликнул Ута.

— Долгая Война, — терпеливо продолжила Рут, будто эти слова все объясняли. — Ты еще новичок и смотришь на нее с точки зрения муравья, который пытается взглядом охватить древнее могучее дерево. Жизни людей для существа Глубинного Времени значат меньше чем ничего. Моя дочь находится за гранью добра и зла, какими ты их себе представляешь, хоть она и была безумна. До безумия ее довела мысль о смерти. Она залила бы весь мир кровью, будь она его королевой.

Рука мужчины дернулась, будто сжимаясь на рукояти меча. Где–то в другой жизни Ута Призрак воевал бы сейчас на поле боя в черном рыцарском плаще за свободу Тор Фунвейра. Если бы в сотнях мест его жизнь повернула иначе, он все еще владел бы своим топором, Объятием Смерти, и рубил бы Псов во славу народа ро и Одного Бога. Он и тогда оставался бы муравьем, понятия не имеющем о древнем дереве, раскачивающемся где–то в высоте в таком ритме, который он никогда не смог бы воспринять.

— Ты хочешь, чтобы я тебя спас? — спросил он, едва сдерживая ярость. — А мне это зачем?

На лице женщины появилась теплая улыбка — расслабленное выражение полной уверенности, резко контрастирующее с хрупким внешним обликом.

— Потому что у тебя нет выбора, — мягко ответила она. — И ты уже спас мою жизнь — ты прошел в разрыв, и я смогла последовать за тобой. Но без меня ты не сможешь пройти лабиринт. И все, о чем я прошу, — это маленькая услуга.

— Я даже не знаю, как работает моя сила, — произнес Ута гневно. — Я ее чувствую — она будто еще один слой кожи, который дает мне силу и знания, — но не могу ни направить ее, ни управлять ею. И я могу уничтожить тебя с тем же успехом, что и помочь.

Рут поднялась, и ее кресло растаяло в мерцающем воздухе. У подножия лестницы она подняла красную пылинку с темного камня и задумчиво посмотрела в небо, где сверкали молнии.

— Я беременна, — сообщила она. — Рэндалл из Дарквальда не будет воспитывать своего отпрыска, но я ношу его частицу в своем теле.

Ярость испарилась, и Ута зашелся в неожиданном взрыве хохота. Даже в надмирной пустоте Рэндалл смог привести его в чувство. Призрак оглянулся, надеясь узреть хотя бы отблеск оруженосца через разрыв, но с другой стороны было пусто, и он увидел только каменную стену.

— Я в тебе не сомневался, — тихо произнес Ута.

Снова повернувшись к Рут, он попытался не выказать своего презрения.

— Значит, крепкий паренек из народа ро смог тебя обрюхатить. Но, пока он все еще жив, мне плевать, что будет с тобой.

— Ты больше не муравей, Ута, — произнесла Рут, чуть кашлянув. — У тебя есть обязательства, и ты о них знаешь… ты можешь прятаться за своими смертными привычками или принять свою суть — ты полубог пустоты, настоящий потомок древней крови Теневых Гигантов.

Он все еще сидел на кресле, не обращая внимания на ауру божественной энергии, которая сияющим нимбом расплылась вокруг его головы. Она бурлила во всем его теле, но у головы чувствовалась сильнее всего.

— Я хочу вернуться, — прошептал Ута. — Я хочу вернуться на земли людей! — Он поднялся и повернулся к разрыву, заставив растаять кресло. Он вглядывался в сферу, но за ней был только камень, будто пещера обрушилась.

— Это невозможно, — ответила Рут. — Не в ближайшее время.

— Почему? Я знаю, что у меня есть сила. Неужели я не могу выбирать, каким образом ее использовать?

Женщина скользнула к нему от подножия лестницы и тоже посмотрела сквозь сферу на материальный мир. Затем кивнула.

— Можешь. Ты можешь направить всю свою силу в разрыв и, преодолевая боль и напряжение, прорыть себе путь обратно в Орон Каа.

На мгновение Ута задумался об этом. В его крови пульсировало желание продолжать путь, но его упрямство было нелегко победить. Он стиснул зубы и про себя обругал Теневого Гиганта последними словами. Ублюдок умер за многие века до рождения Уты, и все равно его тень влияла на все его действия.

— У меня есть свобода воли! — огрызнулся он. — И если я захочу вернуться — я вернусь!

— А дальше? — спросила Рут. — Ты не знаешь, что произошло за то время, пока тебя не было.

Ута мрачно уставился на нее.

— Ну конечно, за десять минут многое может случиться, — саркастически заметил он.

— Глубинное Время настолько же хаотичное, насколько глубокое. «Десять минут» здесь ничего не значат. Пока мы говорили, на землях людей могли пройти сотни лет. Или не минуло и секунды — такова природа пустоты. Шагнув через разрыв, ты начал дрейфовать на волнах времени. И никто не сможет сказать, какой мир ты увидишь, когда вернешься. Отвернись от своего прошлого, Ута. Ты можешь потерять века, просто глядя на землю, которая теперь для тебя потеряна.

Он попытался успокоить дыхание и не сорваться на Горланскую Матерь. Это было тяжело, но он прикусил губу и ответил без грязных ругательств:

— Значит, мой единственный путь — подняться по лестнице и пройти лабиринт? И мой единственный спутник — ты?

Рут медленно повела рукой в сторону лестницы, чуть сияющей красным. Он проследил за ее движением, снова рассматривая окружающее пространство. Если лестница где и кончалась, отсюда Ута не мог это увидеть. Если в голубом небе, пронизанном молниями, и была брешь, куда он мог подняться по лестнице, то ее заслоняла пелена едва заметных теней и сверкающих молний.

— А Страж? — спросил он. — Мне придется сражаться с ним без оружия? — Он снова опустил взгляд на руку, между пальцами которой пробегали искры.

Рут повернулась к нему спиной и начала подниматься по лестнице, оставляя на ней едва заметные сияющие следы.