Кунигас. Маслав - Юзеф Игнаций Крашевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако, не будучи еще уверен в исполнимости намеченного плана, он ничего не говорил о нем Юрию. Промолчал и на этот раз.
— Рымоса мы также должны взять с собой, — прибавил Юрий, поторапливая Швентаса, — подумай и о нем… и кто знает, — прошептал он, — придется, может быть, забрать еще четвертого.
Батрак вспылил:
— И одному-то, кунигасик, трудно, — сказал он, — вдвоем еще трудней, втроем почти уж невозможно, ну а четверых я не берусь тащить!
И он горько засмеялся.
— Ой, молодо-зелено! — ворчал Швентас. — Мало вам унести свою голову, надо вам, кунигасику, целый поезд, чтобы полегче выследили да всех разом и прикончили!
— Ведь втроем или сколько нас там будет, — возразил Юрий, — легче защищаться.
— Когда дело дойдет до защиты, — насмешливо вставил Швентас, — лучше самим влезть в петлю да повеситься. И чего вам еще вздумалося: воевать!
Юрий молчал.
— Ну, Рымос… положим, — сказал батрак. — А кто четвертый?
Юрий вспыхнул и продолжал молчать.
Дошлый старик вычитал в этом румянце все, что требовалось, и догадался, точно знал наперед, о ком шла речь.
— Не хотите сказать, не надо, — заметил он, — знаю и без вас. Рымос прожужжал вам уши девкою от Гмунды… либо вы сами где-нибудь ее увидели. У молодых только на уме, что бабий фартук, а, по-моему, баба выеденного яйца не стоит, и сам я из-за бабы лоб расшибать не буду и вам не дозволю.
Оба пристально взглянули друг на друга, и Швентас был уверен, что не ошибся. — Красных девок на Литве не оберешься! — прибавил он.
Юрий не хотел ни откровенничать, ни спорить. Он просто промолчал.
— Как ты там хочешь, — сказал он, отвернувшись, — но всячески промышляй о бегстве. А если ты раздумал, я пущусь один очертя голову…
— Жаль вас: задаром пропадете, — спокойно возразил Швентас, — потерпите малость, старый холоп кой-что придумает… Завтра, — прибавил он, — я наведаюсь в замок.
Он не сказал, зачем ему надо было в замок. На самом деле он хотел узнать, когда должен состояться, давно втайне подготовлявшийся, великий поход против Литвы. Швентас собирался предупредить о нем своих сородичей, так как теперь с таким же рвением предавал крыжаков, с каким раньше им служил. К тому же он предполагал, что в суматохе, неизбежной при спешных сборах, легче будет уйти тайком и незаметно.
К началу похода ожидались в гости рыцари из Германии, Франции и Англии. Украдкой в замке готовились к их приезду, а крестоносное рыцарство ликовало, так как присутствие посторонних элементов всегда служило поводом для новых послаблений, а иногда и временного упразднения монастырских правил.
Правда, тогдашний магистр Людер предупредил всех о строгом соблюдении устава. Однако не было такой власти, которая фактически была бы в состоянии, в минуты всеобщего подъема, наблюдать за точным исполнением формального закона, отнюдь не обязательного для гостей.
Швентас знал по опыту, что обычно делалось в замке накануне крупных предприятий, когда за всеми столами восседали иноземцы и, разгоряченные предстоящим боем, опьяненные вином и жаждой крови, они, как пчелы, шумным роем бросались вон из замка в переметку с монашествующим рыцарством и шли в сечу, как на пир.
Множество прислуги и разноязычной челяди, сутолока сборов совершенно упраздняли всякое чинопочитание, и в Мальборге нескоро воцарялся обычный строй. Такими днями легко было воспользоваться и исчезнуть сразу и бесследно, ибо остающиеся всегда склонны думать, что сбежавшие ушли в поход со всеми прочими. Швентас сильно расчитывал на эту суматоху. Беспокоил его только случайно подслушанный разговор, во время которого Сильвестр уговаривал Бернарда взять Юрия с собой в предстоящий набег. В замке, по-видимому, продолжали держать в тайне, когда должны собраться гости, и начаться сборы. Но старшие, по некоторым признакам, заключали, что ждать долго не придется.
Приказано было держать овес в готовности, насыпанным в мешки; счетом стояла в бочках наготовленная солонина; слуги уже разлили в дорожные бочонки мед и вино. В среднем замке чистили и прибирали гостинные покои. Великий магистр чуть ли не ежедневно принимал каких-то выборных людей. Прибывали незнакомцы с грамотами и орденскими знаками.
Как только Швентас вошел в замок, он тотчас заметил большее, нежели обычно, оживление.
Предлогом вернуться послужила ему часть конской сбруи, выданной для Юрия помощником трапера. Разузнав все, что ему требовалось, Швентас собирался уже в обратный путь, когда по дороге встретил Бернарда, неутомимо сновавшего по всем углам и закоулкам.
Тот был очень удивлен возвращению батрака и остановил его.
— Как ты смел оставить барина? — спросил он.
— Он сам послал меня, — отвечал холоп спокойно, показав новые удила.
Бернард взглянул и нахмурился.
— Можно бы временно попользоваться старым, — молвил он, — так как я скоро заставлю вас вернуться в замок. Как здоровье Юрия? Поздоровел? Окреп?
— А почем мне знать? — стал отговариваться батрак. — Когда видишь каждый день, не замечаешь перемены. Старый Дитрих жалуется, что улучшения не видно. Мрачен, молчалив, грустит… Каков был, таков и есть… Мало от него будет радости…
Бернард выслушал его презрительно.
— Видно, тебе понравилось в Пинау, — сказал он насмешливо.
— Разве мне может быть где-нибудь хуже или лучше? — возразил холоп и повел плечами. — Вся разница лишь в том, кто бьет по шее…
Крыжак отошел на несколько шагов, а потом добавил:
— Скажи своему барину, чтобы живо собирался: достаточно попраздновал; в семье Пинау он мало чему хорошему научится.
Швентас усмехнулся.
С такою-то дурною вестью спешил он назад на хутор, но не застал там Юрия. Тот теперь чаще, нежели случалось прежде, уходил из дому пешком, особенно по вечерам… Батрак имел на этот счет свои подозрения, но молчал.
В этот день Юрий вернулся, когда уже совсем стемнело, усталый и запыхавшийся, и более взволнованный, нежели когда-либо. Швентас лежал, поджидая, у порога. Увидев Юрия, он привстал с обычной насмешливой улыбкой на лице.
— Я с поклоном от
