ФАТА-МОРГАНА 2 (Фантастические рассказы и повести) - Альфред Ван Вогт

Женщине как будто слегка полегчало. Не сводя глаз с Айна, она тяжело вдыхала веющий от моря бриз. Березы г'ад ней были такими же золотыми, как растущие там, где он увидел ее впервые, в тот день, когда началась его жизнь… Он сидел сжавшись под кривым стволом дерева и разглядывал маленькую землеройку, когда вдруг что-то зашелестело в окружающей его зелени, и из папоротников прямо к нему вышла нагая девушка с ослепительно белым телом. Молодой Айн затаил дыхание, вжимая лицо в сладко пахнущую траву, чувствуя, как сердце в его груди безудержно бьется. В следующую секунду он смотрел уже на каскад черных волос, спадающих по узким плечам до ягодиц, не замечая, что землеройка пробежала по его одеревеневшей ладони. Озеро, отражающее в своем помутневшем серебряном зеркале туманное небо, было совершенно спокойно; плавающие на поверхности золотистые листья всколыхнулись не больше, чем если бы в воду вошла водяная крыса. Вновь воцарилась тишина, в которой деревья, отмечающие путь нагой девушки, отражались подобно пылающим факелам в блестящих глазах Айна. На мгновенье у него мелькнула мысль, что он видел ореаду*. * Ореада — нимфа, живущая в горах. Прим. перев. Айн последним поднялся на борт самолета, летящего в Глазго. Стюардесса смутно вспомнила, что он показался ей каким-то обеспокоенным. Она не смогла опознать женщины — на борту было много женщин и детей, а в списке пассажиров имелось много ошибок.

Кельнер из ресторана аэропорта в Глазго помнил, что человек, похожий на Айна, заказал шотландскую овсянку и съел две порции, хотя, конечно, это была вовсе не. овсянка. Молодая мать с коляской видела, как он кормил крошками птиц.

Когда он явился с билетом к стойке ВОАС, то встретил знакомого профессора из Глазго, отправлявшегося на ту же конференцию в Москву. Профессор этот был некогда одним из учителей Айна. Сейчас уже известно, что, закончив учебу, Айн занимался наукой в Европе. Они проговорили все время полета над Северным морем.

— Я не мог ничего понять, — сказал позднее профессор, — и спросил: «Почему ты летишь кружным путем?» Он сказал мне, что все билеты на прямые рейсы были уже проданы.

Это оказалось ложью. Вероятно, Айн летел в Москву кружным путем, чтобы остаться незамеченным.

Профессор с одобрением высказался относительно научных достижений Айна.

— Выдающийся? О, несомненно. И к тому же упрямый. Очень, очень упрямый. Не раз случалось, что какая-то концепция или даже невиннейшая ассоциация настолько поглощали его, что вместо того, чтобы оставить это и. перейти к основной работе, как поступил бы на его месте любой послушный разум, он останавливался и долго шарил вокруг. Если быть откровенным, поначалу я подозревал, что он просто не слишком понятлив, но вы же помните, кто сказал, что способность задумываться над повседневными явлениями дана лишь необыкновенным личностям? Это стало ясно когда он буквально поразил нас всех той историей с. изменением энзимов. Жаль, что ваше правительство запретило продолжать работу над этой проблемой… Нет, молодой человек, он мне ничего об этом не говорил. Собственно, мы говорили только о моей работе, и я был удивлен, видя, что он не утратил контакта с предметом. Он спросил, что я в связи с этим ЧУВСТВУЮ, и тем самым снова поразил меня. Я не видел его пять лет, но сейчас он мне показался каким-то… усталым? С другой стороны, кто сейчас не устал? Уверен, он был доволен переменой, пользовался Каждой остановкой, чтобы размять ноги. В Осло, даже в Бонне. Да, кормил птиц, но он всегда любил это делать. Его жизнь в период нашего близкого знакомства? Какие-то радикальные перемены? Молодой человек, до сих пор я говорил с вами исключительно ради особы, которая мне вас представила, но теперь вынужден заметить, что попытки бросить на Чарльза Айна* какие-либо подозрения просто наглость с вашей стороны. Всего хорошего. * Charles Ain — С. Ain — Cain — английское написание библейского имени Каин. Прим. перев.

Профессор не сказал ни слова о роли той женщины в жизни Айна.

Впрочем, он и не мог сказать, поскольку Айн завязал с ней интимные отношения еще в университетском периоде. Он не хотел, чтобы кто-либо догадался, до какой степени она стала его манией, насколько он был очарован богатством ее тела и вечной ненасытностью. Они встречались, когда у него было время. Если виделись на людях, то делали перед друзьями вид, что незнакомы, но пожирали друг друга взглядами. Уже потом, наедине… Что за напряжение любви! Он наслаждался, овладевал ею, не позволяя, чтобы она имела от него даже малейшие секреты. В своих снах он видел только роскошные тени и белеющие в лунном свете округлости ее тела, и его счастье находило все новые измерения, в которых могло расцветать.

В пении птиц и пленительном шепоте лугов возможность недуга казалась далекой и нереальной. Да, порой ей случалось закашлять, но и с ним такое бывало. Он не мог заставить себя заняться детальным изучением болезни.

Во время конференции в Москве почти каждый рано или поздно обратил внимание на Айна, в чем не было ничего необычного, принимая во внимание его профессиональную репутацию. Конференция была не очень представительна, но имела большой вес. Айн несколько опоздал; первый день заседаний уже закончился, а его доклад должны были заслушать в последний, третий день.

Множество людей разговаривали с Айном, многие обедали с ним. Никого не удивляло то, что он мало говорил, он всегда был таким, может, за исключением нескольких памятных, горячих дискуссий. Правда, некоторым из его друзей показалось, что он, вроде бы, несколько утомлен и легко возбудим.

Некий индийский инженер по ядерным системам заметил, что Айн пользуется аэрозолем для горла, и пошутил, что доктор привез на заседания азиатский грипп. Шведский знакомый Айна вспомнил, что во время обеда доктору звонили из-за океана, и, вернувшись от телефона, он, хотя его никто не спрашивал, заявил, что что-то пропало из его домашней лаборатории. Ктб-то сделал какоето шутливое замечание, на что Айн с улыбкой ответил:

— Действительно, это «что-то» весьма активно.

В это время один из китайских биологов начал свою ежедневную пропагандистскую песню о бактериологическом оружии и обвинил Айна, что тот занимается, его созданием. Айн осадил его, невозмутимо заявив:

— Вы совершенно правы.

По негласному соглашению вообще не было разговоров о военном использовании, промышленном загрязнении среды и тому подобных вещах. Никто также не мог вспомнить, видел ли Айна в обществе какой-либо женщины, за исключением старой мадам Виалш, которая никоим образом не могла никого завербовать, ибо передвигалась в инвалидной коляске.