Мёртвые душат - Александр Бреусенко-Кузнецов

— Я слышал ещё хуже! — вмешался сосед, сидящий напротив Кло. — Говорят, Цанцкое воеводство ликвидируют, и вместо него сделают Отшибинское, с центром в Дыбре. Туда уже обходные туннели роют!

— Чёрт знает что! — согласился Чичеро.

— Помнишь ли ты Пардра из Ы, который тоже был тогда с нами, в отряде, освободившем Глюм? — спросил Кло из Дрона, опустошая пивную кружку.

— Более или менее помню, — ответил Чичеро.

— Он прибыл в Цанц одновременно со мной и видел всё то же, что и я. Так вот, его арестовала стража. За что? Да он, говорят, устроил драку в Мертвецком приказе. И я его понимаю очень хорошо. Я сам (только вежливо) там поинтересовался: можно ли лишить права голоса этих тупых невежественных крестьян? И что же они мне ответили?

— Да, что ответили? — подхватил Чичеро.

— Говорят, некрократия не делает различия между сословиями. Говорят, все мертвецы — братья. Вот живых — тех к голосованию и близко не подпустят (уж за этим-то проследят). Но как по мне, вот хоть трактирщик Ларколл: он пусть и живой (мало ли недостатков у человека), а всё же разумный! Я бы уж лучше ему голос доверил, чем всем этим братьям-навозникам!

— А не знаешь, Кло, коню моему можно в вече участвовать? Он у меня тоже мёртвый! — пошутил в ответ Чичеро, и шутка умела успех: внимая ей, заржал весь стол и половина соседнего.

— Коню — нельзя. У него четыре ноги, два крыла, а рук нету. Как же он в реестре-то распишется? Вот приделай коню руки, мил человек, будет он у тебя крестьянином! — раздалось от соседнего стола, и уже весь трактир грянул хохотом.

— А ваш Пардр из Ы, извините, дурак! — сказал Кло тот самый сосед напротив, который уже однажды встревал в беседу троих героев Глюма. — Чем драку в Мертвецком приказе затевать, уж лучше бы ему взорвать Пороховую башню. Она как раз над этим приказом высится. Одним бы махом: ни башни, ни приказа! — и добрый советчик захохотал.

— Ты что, сдурел? — спросил у него Амур. — Если рванёт Пороховая башня, здесь не только Мертвецкого приказа, а всего наземного Цанца не сохранится. Только и останутся те крестьяне, что под стенами: будут они обломки трактира разбирать, да нас оплакивать. И хоронить по варварскому обычаю.

Вечером Чичеро посоветовал Гру получше стеречь Пороховую башню. Тот передал его совет Отту, и поутру все подходы к башне ощетинились алебардами его подчинённых.

От завсегдатаев трактира изменение режима охраны башни не укрылось. Когда Чичеро, Кло и Амур встретились за тем же столом в углу, разговор шёл как раз об этом. Вчерашний сосед, предлагавший взорвать Пороховую башню, тоже был на месте, и шипел:

— И ведь сидят где-то среди нас шпионы. Мы что-то говорим, а они — на ус мотают, а вечером всё передают, кому надо. Я вчера пошутил про Пороховую башню. Всем в Цанце известно: нет в той башне никакого пороха, просто она так называется. Но ведь сидела рядом какая-то гадина, обо всём доложила, и вот полюбуйтесь: охраняют эту пустую никому не нужную башню так, что любо-дорого смотреть!

Чичеро был шпионом Гру, как и карлики его — разведчиками Занз-Ундикравна. С этим уж ничего не поделаешь. Однако симпатии его отчего-то были на стороне посетителей трактира «Живые и мёртвые», а не на стороне заговорщиков из Цанца, для которых он с такими трудами добыл используемые сейчас тени.

Посетители трактира ненавидели ни в чём не повинных крестьян, считали их сельскохозяйственной скотиной, которая напрасно возвышена некрократией. Чичеро их ненависти не разделял, понимая, что несвободный характер крестьянского посмертия составляет беду, а не вину призваных к нему мертвецов. И всё же…

Ну как не заметить, что в условиях некрократических порядков именно жалкие крестьянские способы бытия составляют мощную силу, опрокидывающую все потуги иных мертвецов, мечтающих о личной свободе.

Чичеро ходил в трактир, как на работу. Гру того от него и ждал. Правда, посланник твёрдо решил, что никого из посетителей трактира выдавать не станет, но такого от него и не требовалось. Гру интересовала безопасность Цанца и своевременность проведения вечевой церемонии, а вовсе не месть инакомыслящим.

Однажды мёртвые жители Цанцкого воеводства перестали прибывать, и длинная очередь у Мертвецкого приказа иссякла. Чичеро понял, что некрократическое вече вот-вот начнётся, и не ошибся. Герольды с высоченной Часовой башни объявили, что вече под стенами Цанца объявляется открытым. Горожане и гости Цанца, обитавшие в черте города, нехотя потянулись наружу, туда, где уже построились крестьяне из окрестных замков, подавлявшие их числом и какой-то механической уверенностью в себе.

Крестьяне заняли собой практически всю площадь под стенами, и места для компактного размещения трактирного меньшинства там не осталось. Оппозиционеры могли бы разместиться поодиночке среди крестьян — и там затеряться в превосходящих силах послушного Гру безвольного и грубого сельского воинства. Но неудобство от стояния во враждебной среде было столь значительно, что немало мертвецов тут же вернулось к Ларколлу и заказало пива. В знак протеста они решили всё вече просто пропьянствовать.

Некоторая часть оппозиции нашла возможность сплотиться — но на самой периферии Вечевого поля (так стала называться площадь перед въездом в Цанц). С той периферии как-либо повлиять на ход ожидающихся событий не представлялось реальным. Хотя и в центре вероятность такого влияния выглядела очевидно мизерной. Как повлияешь на находящихся в заведомом большинстве крестьян, если они не воспринимают ничего вокруг себя, а слушаются скрытых от глаз «кукловодов»? Видимо, никак.

Чичеро, чтобы наблюдать за предстоящей церемонией, взошёл на городскую стену. Пробиться сюда оказалось непросто: многие хотели лицезреть происходящее с высоты, и прежде всего — вся верхушка из подземного города, включая и многих заговорщиков.

Чичеро думал, что именно со стены будут выступать вечевые ораторы, но ошибся (как ошиблось и несколько других завсегдатаев трактира «Живые и мёртвые» с решительными лицами, заранее пробравшиеся на стену — с явным намерением полемизировать).

Несмотря на все удобства, которые высокая стена представляла для ораторства, она не была востребована. Вместо этого в самой гуще пришлого крестьянства верные Гру стражники наскоро сколотили маленький деревянный помост — рассчитанный лишь на одного выступающего.

Именно к этому помосту под прикрытием отряда городской стражи, усиленной тремя десятками солдат Отта, двинулся советник Жилоно, который, по причине недееспособности Управителя Цилиндрона, был сейчас за главного начальника как в городе Цанц, так и во всём воеводстве.