Монархи Британии - Вадим Викторович Эрлихман

в доме материнской родни на Брутон-стрит, 17. Ее родителями были герцог Йоркский Альберт и Элизабет Боуз-Лайон, дочь шотландского лорда Стратмора. Элизабет, наследница древнего рода, была наделена сильным характером и долго отказывалась выходить замуж за принца, который тогда еще не был наследником престола. Однако их брак оказался в высшей степени удачным и счастливым, особенно после рождения дочери. Герцогиня отличалась субтильным сложением, и ей пришлось делать кесарево сечение; в это время в соседней комнате сидел министр внутренних дел Уильям Джойнсон-Хикс. По старинной традиции, он обязан был присутствовать при родах, чтобы не допустить подмены младенца. Традиции в Англии святы — министр терпеливо ждал, хотя у него были дела поважнее. Начиналась всеобщая стачка шахтеров, которую многие считали прологом революции. Монархии грозила серьезная опасность, но сам король искренне сочувствовал шахтерам и отчитал лорда Дарема, назвавшего их «подлой шайкой бунтовщиков». В ответ он спросил: «А вы не пробовали пожить на их зарплату?»

В детстве Елизавета была очень хорошенькой. Посетив Брутон-стрит, королева записала в дневнике: «Крошка просто прелестна. У нее дивный цвет лица и красивые светлые волосы»[189]. Родители обожали ее, и даже дед Георг V, не слишком баловавший собственных детей, души в ней не чаял. Это он прозвал девочку «Лилибет», передразнивая ее попытки выговорить «Элизабет». В марте 1927 года он писал герцогине Йоркской: «У вашей милой малышки уже четыре зуба — совсем неплохо для одиннадцати месяцев»[190]. В то время Альберт и Элизабет уехали в Австралию, на полгода оставив дочь одну. В аристократической среде родители не перегружали себя заботой о детях, перекладывая их воспитание на нянь и гувернанток. Няней Елизаветы была строгая Клара Найт, с детства приучившая ее к порядку и пунктуальности. Чуть позже в дом попала ее помощница, юная шотландка Маргарет Макдональд, которую все звали «Бобо» — она на шестьдесят лет стала лучшей подругой принцессы. Кроме этого, в семье было еще шестнадцать слуг; чтобы разместить их всех, пришлось переехать с Брутон-стрит в более просторный особняк на площади Пикадилли с танцзалом, библиотекой, оранжереей и электрическим лифтом.

Девочка рано привыкла быть в центре внимания. Уже в три года она попала на обложку журнала «Тайм» как законодательница детской моды — оказалось, что принцессу одевают в желтое, и во всем мире дети стали носить желтые пижамы вместо розовых и голубых. Сами родители были удивлены такой популярности. В 1928 году герцогиня Йоркская, уехавшая в Эдинбург, писала королеве: «Похоже, местные жители разочарованы тем, что я приехала без дочери. В приветственной речи глава церковного совета все время говорил о „нашей дорогой принцессе Елизавете“. Меня положительно пугает такое всеобщее обожание. Может быть, это и неплохо, но придется позаботиться, чтобы малышка оправдала возложенные на нее ожидания»[191]. Пока что газеты с умилением писали, что принцесса сама подметает комнату и складывает одежду, когда ложится спать. Свои многочисленные игрушки она аккуратно расставляла по шкафам, а туфли ставила на пол строго по линейке.

21 августа 1930 года у принцессы появилась сестренка Маргарет. В это время в Елизавете уже видели кандидатку на престол — принц Уэльский никак не мог подыскать себе жену, а у герцогини Йоркской появились проблемы со здоровьем, и она вряд ли могла произвести на свет еще и сына. Говоря о дочери, герцог все чаще вспоминал королеву Викторию. «С тех пор, как девочка научилась говорить, — вспоминал он, — я заметил, какой у нее сильный характер. Кто знает, может быть, история повторится еще раз»[192]. Свою лепту внес и Черчилль, который общался с Елизаветой в Балморале, когда ей было два с половиной года. «Девчонка с характером, — сказал он жене Клементине. — Совсем маленькая, а уже держится с достоинством»[193]. Принцесса была на удивление разумной и рассудительной, а нянька Бобо научила ее экономить. Уже став королевой, Елизавета прославилась тем, что ходила по комнатам дворца и выключала везде свет. Скоро ей стали доверять заботу о младшей сестре, которая росла совсем другой — шаловливой, веселой и шумной, похожей на мать, которая тоже вечно затевала всякие игры со смехом и возней. Серьезная, немного скучная Елизавета была больше похожа на отца, и он очень гордился ею. Однако ссор между сестрами почти не возникало, хотя родители старались уделять больше внимания Маргарет, которая была дальше от трона. Герцог помнил, как тяжело ему было вечно находиться в тени старшего брата.

В 1929 году разразился Великий кризис, который отразился и на жизни королевской семьи. Королю пришлось вдвое сократить сумму, которую он получал по цивильному листу. Наследнику и принцу Йоркскому тоже уменьшили содержание, из-за чего им пришлось распродать лошадей и отказаться от охоты. Но маленькая Елизавета была довольна — теперь отец не уезжал на все лето охотиться, а оставался с семьей. В 1931 году Георг V подарил сыну королевский особняк в Виндзорском парке, когда-то шикарный, но пришедший в упадок. Теперь у семьи был свой загородный дом, где они могли заняться излюбленным английским занятием — садоводством. У каждой из девочек была в саду своя грядка, которую они усердно обрабатывали. Постепенно сложился строгий распорядок: выходные семейство проводило за городом, лето — у родителей Элизабет в Шотландии, Пасху — с королем и королевой в Виндзорском замке, Рождество — в Сандрингеме. Для всей страны Йорки стали идеалом семейной жизни — чем-то средним между чопорной парадностью Георга V и развязностью принца Уэльского, который проводил время в ночных клубах.

В 1932 году в доме появилась гувернантка Марион Кроуфорд, или Кроуфи, — высокая худая шотландка, специалист по детской психологии. Она провела с Елизаветой и Маргарет шестнадцать лет, а потом рассорилась с ними и ушла, опубликовав книжку «Маленькие принцессы». Никаких тайн Кроуфи не раскрыла, но при дворе ее все равно сочли предательницей и перестали даже упоминать ее имя — викторианская традиция «неупоминания» была еще жива. Гувернантка ко многому отнеслась критически, но и она не могла отрицать, что Йорки были очень счастливой семьей — «они были так молоды, так любили друг друга, просто не могли наглядеться друг на друга и на детей»[194]. Когда Кроуфи впервые увидела Елизавету, та сидела в кровати и управляла воображаемой упряжкой лошадей. Она серьезно объяснила: «Знаете, я перед сном всегда делаю пару кругов по парку. Во-первых, от этого лучше спится, а во-вторых, лошадкам нужен моцион»[195]. У сестер было не меньше тридцати игрушечных лошадок, и каждую перед сном полагалось расседлать. В Виндзоре Елизавету научили ездить на настоящем пони; страсть к лошадям сохранилась в ней на всю жизнь. Так же сильно принцесса любила собак, особенно валлийских корги — коротконогих и чрезвычайно сварливых. Благодаря ей во дворце расплодилась