Таганай - Николай Феофанов

– Куда мы сейчас? – осведомился Шакулин, когда их «Волга», за рулем которой сидел Листровский, тронулась от здания управления. На задних местах расположились еще двое оперативников, наспех найденных в конторе. – В музей или к Моляке?

– Сначала к доктору, музей наверняка уже закрыт.

Капитан притормозил на первом же светофоре, он никак не мог с первого раза пройти этот перекресток на зеленый свет.

– Просто мне что-то подсказывает, что надо ехать именно туда, – заметил Листровский. – Кому здесь нужен светофор?! Зачем полминуты горит красный?! – он выглядел возбужденным, что было очень редким явлением.

Наконец трехглазый дал добро на продолжение пути, и «Волга», чуть взревев от начального набора скорости, помчалась по улице. Шакулин глянул на часы. Двадцать минут седьмого.

– Моляка тоже мог уйти, рабочий день окончен, – лейтенант внимательно посмотрел на Листровского, который начинал излишне превышать режим движения в городе. – Здесь поворот опасный, скоро.

– Я помню, – отрезал Листровский.

Шакулин уловил, что капитана лучше сейчас не трогать. Пусть ведет, наверное, он знает, что делает. По дороге они собрали еще пару светофоров и один раз долго ждали, пока трамвай выпустит всех пассажиров на остановку. Листровский был явно обеспокоен, он даже вопреки обыкновению сжал губы, что не осталось не замеченным лейтенантом. Через десять минут в конце улицы показался комплекс зданий психиатрической больницы. Листровский сбросил скорость, они уже ехали вдоль ограды. «Волга» остановилась перед въездом на территорию. За открытыми железными воротами перед главным корпусом стоял милицейский «УАЗ». Капитан заглушил двигатель.

– Заезжать не станем, – прокомментировал он.

Все четверо кгбэшников вышли из автомобиля.

– Вы останетесь у входа, – отдал распоряжение Листровский двум операм. – Мы внутрь. За мной, Сергей.

Оперативники встали рядом с воротами, праздно разглядывая окна заведения, которое часто фигурирует в разговорах людей между собой, особенно когда один в корне не согласен со своим собеседником. Листровский с Шакулиным прошли мимо милицейской машины. Ее нахождение здесь не вызывало особых подозрений, психиатричка часто принимала гостей от силовых структур. Лейтенант бросил взгляд в кабину «УАЗа», но боковые стекла были зашторены, а через лобовое стекло виднелся лишь китель водителя. Он рылся где-то в районе ключа зажигания, фуражка скрывала черты лица. Что-то знакомое показалось Шакулину в этом милиционере, но он не заострил на этом внимания. Кгбэшники стали подниматься по ступенькам крыльца, в ту же секунду послышалось фырчанье мотора «УАЗа». Из двери корпуса вышла женщина-врач в белом халате, пристально наблюдая за трогающейся милицейской автомашиной. Листровский с Шакулиным были в кгбэшной форме, поэтому она решила к ним обраться:

– Извините, товарищи офицеры, эти люди в машине, случайно не с вами?

Чекисты замедлили шаг и посмотрели на милицейский «бобик».

– А то они куда-то потащили тяжело больного, которого раньше даже вывозить из палаты воспрещалось, – продолжила врач.

Листровский с Шакулиным быстро переглянулись. Лейтенант в момент понял, что же такого знакомого он уловил в водителе за рулем «УАЗа».

– Там Андросов из кружка! – быстро выдал он.

Раздумывать, не было времени, «бобик» уже проезжал ворота и мог получить полный простор на улице.

– Машину! – закричал Листровский, оставленным у въезда операм. – Остановите машину!

Тем понадобилось секунды три для осмысления цепочки: «кажется, это голос того капитана» – «он кричит остановить машину» – «этот милицейский «УАЗ», что ли?» – «а других здесь нет» – «а ну-ка стоять!»

«Бобик» успел выехать из ворот и начал поворачивать на улицу, когда к месту водителя подбежал человек в штатском и повелел остановиться, со словами «госбезопасность». Второй проворно выпрыгнул с другой стороны и стал в двух метра перед машиной, его рука весьма однозначно нырнула под плащ в том месте, где обычно находится пистолет. Андросов еще на автомате проехал пару метров на минимальной скорости, подбирая варианты действий, но его главный мозг, в лице Нестерова, который вместе с Молякой и Коробовым находился сзади, молчал. Оперативник перед машиной перешел от угроз к делу и вытащил оружие, направив его точно в лоб Андросову. «УАЗ» остановился.

К машине подскочили Листровский с Шакулиным.

– Добрый день! – без выражения поздоровался Шакулин, опознав через открытое окошко Андросова на переднем сиденье.

Андросов предпочел даже не смотреть на кгбэшника и, с видом проигравшего, уставился куда-то вдаль.

Листровский вместе с другим оперативником открыл заднюю дверь, на которой висело запасное колесо.

– Славная компания, – заметил капитан, оглядев состав пассажиров только что остановленного автомобиля. Его взгляд упал на руки Нестерова, сложенные на коленях, на среднем пальце был перстень с изображением идола. – Ну, теперь вообще все ясно. Выходим, товарищи, по одному. – Сквозь него на улицу смотрели глаза Коробова, лежавшего на носилках, чьи ноги не знали устали и продолжали выполнять функции ритмометра. – А вы, Коробов, можете лежать, пока, – обратился к больному Листровский, прекрасно зная, что тому, все до лампочки.

Через два часа в подвальном помещении управления КГБ, где комиссия допрашивала Листровского, сидел на стуле Нестеров. Только теперь руки допрашиваемого были украшены наручниками, а глаза ярко слепил свет сразу от двух ламп на столе, за которым расположился Листровский. Он решил в одиночку провести процедуру.

– Ну, что, товарищ Нестеров? Что это вы с нашим лысым доктором сделали? Он теперь от своих пациентов не сильно отличается? Это ведь гипноз, не так ли?

Нестеров был угрюм, но зол. Лампы причиняли ему сильный дискомфорт, что раздражало директора музея еще больше.

– Ничего вы от меня не услышите!

– Это понятно. Но верните человека в нормальное состояние. Советскому обществу нужны хорошие психиатры! – довольный Листровский рассмеялся. – Каким образом вы его зомбировали?

– Это не гипноз, – проскрежетал сквозь зубы Нестеров. – Он сам очнется завтра утром, только ни черта помнить не будет.

– Хорошо. – Листровский уткнул щеку в левую ладонь, готовясь к долгой беседе. – Зачем вам понадобился Коробов? Что вы с ним собирались делать?

Нестеров демонстративно отвернулся, показывая, что «без комментариев».

Капитан хмыкнул и улыбнулся.

– Вы считаете, что он меченый? Хотели его убить, так как пока жив меченый – Уутьема неуязвим? – Листровский откинулся в кресле, ожидая эффекта от выданных только что сведений, которых он, в принципе, знать не должен.

Нестеров и вправду всполошился. Он попытался сквозь слепящий свет отыскать силуэт капитана, но, наконец, с недовольным «а-а-а» оставил эту затею, лампочки мешали.

– Откуда узнали? – кинул он. – Сами не могли. Неужели Глазьев?! А? Глазьев вам сказал?

Листровскому понравился эффект, он ухмыльнулся уголком рта.

– Хотите без особых проблем вернуться к обычной жизни? Отвечайте тогда лучше на мои вопросы, а не задавайте свои, – спокойно заметил капитан. – Итак, начнем сначала. Вы с Андросовым из тех, кто называют себя лесными братьями? Из раскольников, что живут в