Крик души - Екатерина Владимирова

И сделает так, чтобы их с Дашей жизнь под одной крышей не превратилась в кошмар.

Хотя… кто ему обещал, что будет легко?.. Легко не будет. Не с ней. И не с ним. Это будет почти война.

Повторный сигнал селектора он игнорировать уже не мог.

— Да? — устало и немного раздраженно.

— Антон Олегович, — послышался голос Наташи, — к вам Вячеслав Игоревич Лемешев.

Антон удивленно вскинул брови. Слава?.. Хм, странно, какими судьбами?..

— Пусть заходит, — ответил он, выпрямляясь. — И перенеси встречу с Шубиным на половину четвертого.

— Хорошо.

Отключившись, Антон уставился на дверь, ожидая прихода друга.

Но мысли о Даше так и не оставили его в покое, на короткое время лишь отойдя на задний план.

— Антон Олегович, — послышался в дверях голос Славы, и он сам стремительной стихией вплыл в кабинет друга, улыбаясь от уха до уха. — К вам можно?

Антон невольно усмехнулся. Светловолосый гигант с беспечной шевелюрой и острым взглядом тигра не вязался с образом затейника, каким Слава был большую часть времени. Одет с иголочки, в строгий деловой костюм серого цвета, с галстуком, в начищенных черных туфлях, которые, кажется, не тронула московская грязная весна, он не казался шутником и дамским угодником, каковым являлся, скорее, умелым дельцом с острым, как бритва, умом и волчьими повадками.

Медленно передвигаясь вглубь кабинета Антона, мужчина продолжает улыбаться.

— Отчего же так официально? — поинтересовался Вересов, указывая другу на кресло напротив себя.

— Решил тебя побаловать, — хохотнул тот, усаживаясь напротив него.

А Антон, резко поменявшись в лице, вдруг вспомнил, что именно так, по имени отчеству, его сегодня утром назвала Даша. Пренебрежительно так, с иронией, скрытым сарказмом. Мужчина нахмурился.

— Да ладно, ладно, — усмехнулся Слава, восприняв все на свой счет. — Не хочешь, не буду так называть.

— Да дело не в тебе, — задумчиво выговорил Антон.

Слава настороженно застыл.

— А в чем? — поинтересовался, вмиг становясь серьезным. — Или… в ком? — сощурившись, уточнил он.

Быстрый внимательный взгляд на него, из-под сведенных бровей. Жесткая линия губ выдает негатив.

— В Даше.

Светлые брови изумленно приподнимаются чуть ли не к корням волос.

— В этой девчонке? — откинувшись на спинку кресла, Слава равнодушно махнул рукой. — Что с ней не так?

— Всё не так.

— Мда, друг, — покачал головой Лемешев. — Дети, они, знаешь ли, приносят одни проблемы, да геморрой на задницу. Оно тебе надо было? — скривился он. — Сдал бы ее уже в детский дом, чего мараться-то?

Антон стиснул зубы. А то он об этом не думал! За четыре года, превращенные в ад. Думал, и не раз, а толку? Отец ему этого никогда бы не простил, вот в чем было дело. А осквернить его память, он не смел.

— Ах, да, — понимающе проговорил Слава, смутившись, — отец… Верно?

— Да. Он бы не простил мне этого, — согласился Антон.

Он перестал думать о том, чтобы сбыть девчонку с рук уже в тот миг, когда осмысливал завещание отца. Он верил ему. Он доверил ему… самое дорогое, бесценное, самое любимое, что было у него в конце жизни — ту, которая очень многое забрала у самого Антона, но которая так много дала его отцу!

— И чего ему сдалась эта девчонка?! — воскликнул вдруг Слава.

— Ты меня спрашиваешь? — фыркнув, воскликнул Антон. — Я на это семь лет угробил, всё думал, чего?

— И что надумал? — осторожно поинтересовался Лемешев, наклонив голову набок.

— Ничего. Так и не понял, — признался Антон.

И это выводило из себя равно, как и то, что он оказался ко всему этому причастным.

— И сколько тебе ее терпеть осталось? — с сочувствием проговорил друг.

— Два года, — коротко бросил Антон, а перед глазами мгновенно всплыл ее образ. Темные, разметавшиеся по спине волосы, глубокие черные глаза с горящим внутри вызовом, упрямый подбородок, сжатые губы… — Пока ей не исполнился восемнадцать.

— Что?! — Слава чуть из кресла не выпрыгнул. — Ей что, уже… шестнадцать, что ли?! Да, во истину, чужие дети быстро растут! — и засмеялся, а потом вдруг с гоготом. — Вот черт! Это ты оказался под одной крышей с девчонкой-подростком?! — продолжал открыто смеяться мужчина, даже не пытаясь скрыть своего веселья.

— Не вижу ничего смешного, — злобно выдавил из себя Антон.

— Конечно, не видишь. Зато я вижу, — согласился друг и сквозь смех поинтересовался: — Ты хоть нас с ней познакомишь?

Антон сцепил руки в замок и сквозь зубы процедил:

— Кого это — нас?

Слава пожал плечами.

— Ну, хотя бы меня и Леху, — посмел ему даже подмигнуть. — Хочется взглянуть на твою… воспитанницу.

— Она что, игрушка, что ли, — недовольно пробормотал Вересов, — чтобы ее всем на забаву показывать?

Слава, почувствовав в Антоне медленно нарастающий яростный вихрь, решил отступить.

— Ну, ладно, — сдался он, — не хочешь, не показывай. Но ведь мы и случайно с ней можем столкнуться, — глядя другу в глаза, проговорил он, — когда в гости к тебе придем. Или ты нас теперь до своей квартиры не допустишь? — скривившись, добавил он.

Антон хмурился всё сильнее. И откуда взялось это странное, ничем не объяснимое желание спрятать от всех девчонку, чтобы ее никто не видел, не слышал, чтобы о ней вообще никто не знал?!

— Допущу, — пробурчал он недовольно. — Как получится!.. И вообще, — накинулся он на Славу, — ты зачем ко мне пришел? О Даше поговорить?!

Тот поднял вверх руки, словно говоря, что сдается.

— Ладно тебе, не психуй, — заявил он, сходя на серьезный тон. — Я по делу к тебе, посоветоваться нужно.

Антон мгновенно напрягся, наклонился вперед, над столом.

— Так… — протянул он с подозрением. — Что случилось?

— Да вот насчет Зарецкого, Андрея Романовича.

— Помню, — кивнул Антон. — Что с ним?

— Да не виноват, похоже, наш герой, — развел руками Лемешев. — Друг его, Петр, свидетеля нашел…

— А вот с этого места поподробнее…

И Слава рассказал всё, что ему стало известно.

Даша тем временем пребывала в крайнем недоумении, отходя от своего одноклассника Ромы Кононова, который всего пару минут назад уговаривал ее делать совместный доклад по истории.

Подошел он к ней неожиданно, после последнего урока. Дождавшись, пока их одноклассники покинут кабинет, преградил путь своей высокой, атлетически развитой фигурой и, засунув руки в карманы дорогих джинсов, немного наклонив голову с ниспадающей на глаза челкой, уставился на девушку.