Искусство наступать на швабру - Елизавета Абаринова-Кожухова

Вдруг вдали раздался какой-то нарастающий гул, и на горизонте показались две черных точки. Однако по мере их приближения выяснилось, что это два вертолета. Пронесшись по небу навстречу «Инессе», они скрылись вдали.

— A я уж подумал, что это за нами, — поежился Серапионыч.

— Да нет, — улыбнулся в бороду адмирал, — скорее, за нашими друзьями — Лукичом и Степановной.

— A я решил, что это летающие тарелки! — крикнул от штурвала банкир Грымзин.

— A вы что, Евгений Максимыч, в них верите? — удивился доктор.

— После того как нашлась моя дочка, я готов поверить в любое чудо, — радостно ответил Грымзин.

— A кстати, Владлен Серапионыч, — понизив голос, заговорил адмирал, — вся эта давняя история с похищением Вероники и гибелью ее приемных родителей кажется мне очень подозрительной.

— Есть много в Кислоярске, друг Евтихий, что и не снилось нашим мудрецам, — уклончиво ответил доктор.

— Мудрецам — возможно, — продолжал адмирал, — но разве это допустимо: убийства, похищение детей, и никто не виноват! Может быть, конечно, у вас в Кислоярске это в порядке вещей…

— Я вот слушаю вас, Евтихий Федорович, — задумчиво протянул Серапионыч, — и кажется мне, будто сам Василий Дубов сидит предо мною и говорит все это.

— Да? — немного смутился адмирал. — Я вообще-то мало был знаком с покойным Василием Николаичем. Когда он приезжал в Москву, нас познакомила Надежда Чаликова. Но ведь вы, Владлен Серапионыч, насколько я слышал, были его близким другом и иногда помогали в расследованиях, не так ли?

— Так-то оно так, — вздохнул Серапионыч, — да только те давние дела, о которых вы теперь говорите — очень темные и грязные. Я бы, знаете, не стал в них соваться…

— A я собираюсь их распутать, — резко перебил Рябинин, — и надеюсь, что вы мне поможете, как помогали когда-то Дубову.

— Вот и Василий Николаевич боролся с коррупцией в самых высших кругах Кислоярска, — печально пробормотал доктор, — и где он теперь?

— A и вправду, — тряхнул бородкой адмирал. — Как говорится, что мне Гекуба? Живите и дальше в ваших Кислоярских нечистотах, мне-то что за дело? — Евтихий Федорович встал из-за стола и решительно направился к капитанскому мостику.

— Погодите, — остановил его Серапионыч. Адмирал вернулся. — Пожалуй, вы правы, Евтихий Федорович. Но чем я могу вам помочь?

— Вы, Владлен Серапионыч, всю жизнь живете в Кислоярске, знакомы с половиной города, так ведь? И неужели ничего не слышали, никаких слухов, сплетен, в конце концов? Ведь здесь даже любая сплетня может стать первой ниточкой к отгадке.

— Вы, дорогой адмирал, говорите прямо как покойник Василий Николаич… — Произнеся это, доктор надолго замолк. Адмирал не торопил его. — Ну ладно, что с вами поделаешь, — продолжал Серапионыч, — выложу вам все, что знаю. Насчет убийства приемных родителей Вероники ничего конкретного сказать не могу — их изуродованные трупы были преданы земле минуя городской морг, которым я имею честь заведовать.

— Почему, как вы думаете? — спросил адмирал.

— Ну, вы же сами говорили — дело подозрительное. A вот нечто относительно исчезновения самой Вероники я имею вам сообщить. Может быть, это и станет первой ниточкой — кто знает? — Доктор вновь немного помолчал. — Это было — когда же это было? Да, в ноябре или декабре восемьдесят второго, как раз вскоре после кончины достопамятного Леонида Ильича. Ко мне прямо в морг заявился некто и потребовал составить свидетельство о смерти. Когда я возразил, что не могу этого сделать, не видя покойника, он страшно разозлился и показал мне свое удостоверение. Я вновь повторил, что должен увидеть труп, и тогда он совсем вышел из себя и заявил, что если я не прекращу сопротивляться представителю правоохранительных органов, то его друзья меня растопчут и с дерьмом съедят. A что мне оставалось? Я и написал, как велели, мол, Вероника Грымзина умерла от крайне заразной болезни — дифтерита. Когда свидетельство было готово, он очень обрадовался, схватил эту липовую бумажку и ушел. Но в дверях обернулся и сказал, что если я хоть одной живой душе об этом проболтаюсь, то мне не жить, потом противно захихикал и вышел вон.

— И кто же был этот «некто»? — спросил адмирал. Серапионыч минуту молчал, как бы борясь с самим собой, но потом решительно выдавил:

— Антон Степанович Рейкин.

— Прокурор?

— Да. Но это уже позднее он стал прокурором города, а тогда был, кажется, следователем по особо важным делам. Да вы его хорошо знаете — это ни кто иной, как наша бывшая мотористка Степановна.

— A неплохая была мотористка, — вздохнул адмирал. — Господину Гераклову до нее еще расти и расти… Но Рейкин, вы полагаете, действовал не по своему почину?

— Думаю, что нет, — еще немного помолчав, ответил доктор. — Тут явно стоял кто-то повыше… И вообще, Евтихий Федорыч, зря вы в это впутываетесь. И меня вот впутали… Ну да ладно — мы с вами люди немолодые, а у Вероники Николаевны вся жизнь впереди. Так что подумайте пока не поздно, прежде чем ворошить этот гадюшник.

— Врагу не сдается наш грозный Варяг! — решительно заявил адмирал.

После обеда адмирал подошел к Грымзину, который все увереннее входил в роль штурмана:

— Евгений Максимыч, я должен с вами поговорить по важному делу.

— Да, пожалуйста, — не выпуская штурвала, обернулся к нему банкир.

— Владлен Серапионыч просил меня подготовить Веронику к тому, что ее родители живы.

— Это он правильно придумал. A то если даже я от такого известия грохнулся в обморок…

— Ну вот именно. А для этого я должен знать историю ее похищения.

— Я и сам хотел бы знать историю ее похищения, — вздохнул банкир.

— A все-таки?

— Случилось это в восемьдесят втором году, — начал свой рассказ Грымзин. — В детском садике ребят вывели на прогулку, а когда вернулись, то Вероники не оказалось. Куда и как она пропала — никто не заметил. Ну, сообщили в милицию, дали приметы на радио, на телевидение — и никакого толку. A через три дня мне звонит по телефону какой-то мужской голос и заявляет, что я должен оставить там-то и там-то крупную сумму денег, иначе Вероники мне уже никогда не видать. И я отнес и положил.

— Постойте-постойте, — перебил Рябинин. — Что значит — отнес и положил?

— Евтихий Федорович, у вас когда-нибудь похищали ребенка? — вопросом на вопрос ответил Грымзин.

— Да нет, я не о том. Это сейчас вы крупный банкир, у вас много денег, вас можно шантажировать и все такое. Но ведь тогда…

— A я и тогда был крупным банкиром, — невесело усмехнулся Грымзин. — Точнее, директором сберкассы. Поэтому, наверное, те, кто похитил мою дочку, и решили, что у меня денег куры не клюют.