Искусство наступать на швабру - Елизавета Абаринова-Кожухова

— Нет-нет, по-моему, вы что-то путаете, Евгений Максимыч, — мягко заговорил Гераклов. — Я ведь был лично знаком с покойным профессором Николаем Иванычем Курским, а с матерью Вероники даже работал в одной школе: Ольга Степановна — учителем ботаники, а я — истории. Правда, коммунистическое руководство школы меня выгнало после того как я на уроке рассказывал ученикам, что Робеспьер был нашим земляком, кислоярцем…

— Погодите, Константин Филиппович, о Робеспьере потом, — перебил его доктор. — Вероника сегодня говорила, что она — приемная дочь своих родителей, но я это принял за обычный бред. A выходит, что так оно и есть.

— Боже мой! — горестно воскликнул Грымзин, обхватив лицо руками. — Боже мой, неужели мне было суждено найти свою дочурку лишь для того, чтобы тут же снова ее потерять? Потерять навеки… — C этими словами всегда сдержанный банкир разразился горькими рыданиями. Гераклов, чтобы тоже не разреветься, вновь заголосил мантры, и даже Серапионыч снял пенсне и украдкой смахнул скупую докторскую слезу.

— Ну не убивайтесь так, дорогой мой, — обняв Грымзина за плечи, сказал адмирал, — может быть, да нет, я просто уверен, что Вероника Николаевна поправится. Давайте надеяться на лучшее!

— Господа, — тихим голосом сказал Грымзин, прервав рыдания. — Господа, умоляю вас об одном. Если… если случится худшее, то пусть все это останется строго между нами. Ведь Лидия Владимировна этого не переживет…

Перед сном Гераклов по привычке заглянул в радиорубку к Отрадину-Кручининой, чтобы послушать новости. Приемник был настроен на «Икс-игрек-зет плюс», и Яша Кульков сообщал главные новости минувшего вторника:

— Нет покоя детективу Василию Дубову и в могиле. Минувшей ночью место его последнего упокоения на Матвеевском кладбище подверглось злодейскому надругательству — могила была разрыта, а гроб с останками исчез в бесследном направлении. Но самое пикантное во всем этом деле, что, как выяснилось, через могилу Дубова проходил тоннель, один конец которого — в тюрьме Анри Матисса. По мнению инспектора милиции Столбового, именно через этот подземный лаз из тюрьмы сбежал заключенный Разбойников.

— Растяпы! — заявил Гераклов. — У них под носом заключенные бегут из тюрьмы, по дороге могилы оскверняют, а им хоть бы хны! Да, с таким правительством каши не сваришь…

A Кульков продолжал:

— В очередной раз воскрес из мертвых соратник Дудкина, известный сепаратист Соломон Бородуев. Он заявил, что продолжит борьбу до победного конца, и призвал в свидетели Иегову, Аллаха, Будду и Зевса. Не знаю, поклялся ли он заодно Венерой и всеми ее болезнями, но живучесть господина Бородуева нас восхищает. Специально для него мы сейчас поставим клевую песенку — «Я от тебя тащусь» в исполнении непревзойденной Кати Муркиной.

Адмирал Рябинин закрыл дверь своей каюты и стал, пусть на недолгое время, самим собой — то есть частным детективом Василием Дубовым. Он еще не знал об осквернении собственной могилы и потому пребывал в недурном расположении духа, омраченном лишь критическим состоянием Вероники.

«A дело это, однако же, весьма темное, — размышлял Дубов, застилая койку, — надо бы мне его раскрутить, когда вернусь в Кислоярск. Ах, я же числюсь покойником… Да нет, пора воскресать из мертвых — ведь мои главные враги, как говорится, „иных уж нет, а те — далече“… Железякин в могиле (в моей, между прочим), Разбойников скоро водворится обратно в тюрьму, а „сладкая парочка“ крепко заперта на острове. Да, пора возвращаться, пора возвращаться».

Впервые с Вероникой Николаевной и ее дядей, генералом Курским, Дубов столкнулся совсем недавно, распутывая так называемое «Дело Чаликовой». Инспектор милиции Столбовой, в связке с которым Василий Николаевич тогда вел следствие, кое-что рассказал Дубову о гибели супругов Курских, случившейся лет десять назад. Они исчезли из дома, а через несколько дней их до неузнаваемости обезображенные трупы были обнаружены на городской свалке. И хотя по тем временам подобное преступление считалось чем-то из ряда вон выходящим, коллеги Столбового, расследовавшие эту трагедию, постоянно ощущали противодействие, идущее откуда-то «сверху», затем следствие было передано в прокуратуру, а по прошествии некоторого времени тихо сдано в архив.

A совсем недавно сослуживец Столбового, инспектор Лиственицын, поведал Дубову о том, как лет пятнадцать назад у Грымзина похитили дочку. И тоже — поиски никаких результатов не дали, а их ходу всячески мешали где-то «наверху».

— Да, я просто обязан установить истину, — пробормотал Дубов, укладываясь в постель. — Это дело — по мне.

«Вот приеду домой… — думал Великий Сыщик. — Впрочем, начать можно уже здесь, на корабле. Поговорю с Грымзиным. Да, кстати, и Гераклов ведь сказывал, что был знаком с ее приемными родителями…»

Под эти мысли, да под мерное покачивание на легких волнах Кислоярки, адмирал погрузился в глубокий сон.

ДЕНЬ ДЕСЯТЫЙ — СРЕДА

Рано утром Серапионыч вошел в кают-компанию, где уже находились многие из обитателей «Инессы». Вид у доктора был усталый, но довольный. Все взоры устремились на него.

— Будет жить, — произнес доктор и в изнеможении рухнул на диван.

В кают-компании раздались громкие крики радости, перекрываемые, однако, могучим речитативом господина Гераклова:

— Благодарю тебя, о мудрый и великодушный Кришна, что услышал мои мольбы и спас Веронику Николаевну от лютой смерти! Харе Кришна, Харе Кришна…

— Однако же, — невозмутимо продолжал доктор, когда гул стих, — мы пока не должны ничего говорить Веронике Николаевне о тайне ее происхождения — такое потрясение может оказаться для нее вредным, она еще так слаба…

— Ну что ж, — адмирал глянул на часы, — думаю, пора в путь.

Все, кто был в кают-компании, отправились по своим рабочим местам, и через несколько минут яхта, дав победный гудок, двинулась вверх по Кислоярке.

Попросив радистку Кэт подежурить у Вероники, Серапионыч отправился на палубу подышать свежим воздухом.

— Евтихий Федорович, можно вас на минутку? — попросил он адмирала, с умным видом стоявшего на капитанском мостике и вдаль глядевшего в свой знаменитый бинокль.

— Да, пожалуйста, Владлен Серапионыч. — Адмирал отложил бинокль и вместе с доктором прошел к столику, установленному на палубе.

— У меня к вам одна маленькая, но ответственная просьба, — начал Серапионыч. — Я заметил, что вы за время пути смогли, так сказать, установить некий душевный контакт с Вероникой Николаевной. — Адмирал кивнул. — Ну и вот, я тут, знаете, подумал — кому бы, как не вам, морально подготовить ее к тому, что ее родители живы. Ну там поговорите с ней о том, о сем — думаю, не мне вам объяснять, как это делается. A то если все ей вывалить одним махом…