Левенхет - Владимир Калашник

жизнь бегаю от кого-то. Все те, кто живёт под тенью других, выполняя любые их прихоти и называя это верностью, чувствуют себя счастливыми. Что ими движет? Возможно они даже не подозревают того, что не имеют никакой свободы.

— По-твоему, верность — это плохо?

— Верность — это зависимость, в какой-то степени даже рабство. Люди, живущие в Анте, все как один кричат о верности своей стране, что использует их как обычное сырьё и источник воспроизводства населения для последующего расселения по миру. Верность должна быть взаимной — народ верен стране, страна верна народу, но где действует такой принцип? Нигде. Я никому не верен, так как не хочу служить какому-нибудь безмозглому королю или императору, который, при малейшей моей ошибке, лезвием меча напомнит мне о моей верности.

Марк задумался обо всём, сказанном Виктором. Наёмник прожил дольше и понимал устройство мира лучше, чем юный чародей, так может стоит к нему прислушаться? Ну вот, как и говорил Тарм, Марк легко перенимает мнение других. Он кое о чём подумал, после чего задал Виктору вопрос.

— Что значит для тебя твоя гильдия?

— Гильдия? — переспросил Виктор, — А гильдия тут при чём?

— Гильдия — это ведь по сути твоя семья. Вы заботитесь друг о друге и всегда готовы вместе лезть в самое пекло. Неужели это не верность? Верность не какой-то там стране или коронованной особе, а верность своим близким. Это ведь и есть та самая взаимность.

— Это другое, — отмахнулся Виктор, — нашу коронованную особу зовут Декарн, так что я в какой-то степени так же зависим. Темнеет, вали спать.

— Судя по рассказам, Декарн — довольно неплохой человек, который не просто спас тебя от гонений, а ещё и сделал сложный протез руки, чтобы тебе было удобнее жить. Плюс ко всему, он подарил вам всем семью, которой, вы все лишились. Так что он верен вам, а вы ему.

— Нет тут верности! Я просто следую за ним, потому что… потому.

— И всё-таки ты верен, — улыбнулся Марк.

— Эй, Бракас! Антиец выделывается! Угомони его!

— Всё-всё, я ухожу! Тихой тебе ночи, до завтра.

Марк не хотел идти спать, ведь ему опять придётся испытывать один и тот же кошмар.

6 глава

«Ученица»

36 день Глора, 537 г., в нескольких километрах от Полевска, Изумрудные леса

Кровавый лес, уже целых шестнадцать дней, был далеко позади, но проведя там столько времени, было довольно-таки непросто вновь привыкать к свежему воздуху Изумрудных лесов и их величественным огромным деревьям, образующими трудно проходимые чащи, но хотя бы таящими в себе минимум опасностей. Никакой тебе красной пыльцы, ни проклятых режущих кустарников, оставляющих множественные порезы на теле, и тем более никаких безумных дикарей, поклоняющихся злобному Богу.

Ещё треть света назад, когда Лайла вместе с орденом пересекала всё Лесное Королевство, больше всего её восхищали именно Изумрудные леса, где находилась столица Полевск, который прямо-таки сливался со всей красотой этих, излучающих волшебство, мест. Золотые леса не менее впечатлительные, однако они больше походили на обычные, что можно было увидеть и в Княжестве, без учёта того, что днём кроны деревьев блестят под солнцем подобно золоту, и раз в пару десятков дней происходит так называемое «лесное преображение». Тогда их караван, как раз попал под это самое преображение. Всего за один день вся листва Золотых лесов внезапно желтеет и опадает, устилая всю землю большим плотным золотым ковром, однако деревьям хватает всего нескольких часов, чтобы полностью отрастить большие зелёные кроны, вновь золотом отражающиеся в небо.

Они двигались на огромных леовинах, выращивающихся в Княжестве, как ездовых животных. Лайла ехала вместе с Шимеем, располагаясь у него за спиной. В чаще не доставало солнечного света, так как плотно-расположившееся стометровые деревья закрывали небо, но это было не страшно, ведь в таких местах нашли своё место ликфы — полностью синие светящиеся деревья, обеспечивающие освещение в чащах. Помимо россыпей этих невысоких импровизированных «фонарей», здесь можно было встретить ещё кое-что интересное.

— Смотри, ещё один! — Лайла подергала Шимея за плечо, привлекая его внимание.

В глубине чащи, где не было даже света ликф, чётко разглядывалась гигантская серая рыба со светящимися, ярким белым светом, глазами. Она плавала между гигантскими стволами по воздуху словно в воде.

— Ты вроде бы не впечатлительная, — сказал ей Шимей, — но может хватит удивляться каждый раз, когда ты видишь сутусов. И тем более отвлекать меня.

— Ну да, ты же очень занят, когда просто смотришь прямо, — надулась Лайла, — неужели тебе безразлично такое чудо природы? Когда мы двигались на юг, то очень часто видели сутусов, но даже того времени мне не хватило, чтобы вдоволь налюбоваться ими.

— Когда ты уже поймёшь, что мне всё равно, — без каких-либо эмоций ответил Шимей.

— Ну, ты! — Лайла легонько двинула ему по спине своей маленькой ладонью, — Бесчувственный как камень! Яи, почему он даже с детьми такой грубый?

— Такие как он, дорогая, не сортируют никого по каким-либо статусам и положениям, — Яи ехал позади, немного отстав на пару десятков метров, — но отвлекать его и впрямь не стоит. Никто не говорил, что в Изумрудных лесах не обитает никаких чудовищ. Тем более здесь нет дороги.

— Неужели так сложно сделать какую-нибудь небольшую тропинку?

— Лесным жителям дороги не нужны. А для гостей они проделали тракт от трёх торговых городов до самого Полевска, а вот южнее уже никто кроме местных и не ходит, — Яи оглянулся назад, — эй, желудок без дна! Ты там, что в зарослях потерялся?!

Из высоких кустов, откуда они только что выехали, показался ещё один их спутник верхом на имперском квине — животное, чем-то нанимающее смесь крупной лошади с головой барана. Наездник был похож на серую обезьяну с вытянутым лицом, красными губами с носом и синими лысыми щеками, доходящими до самых глаз. Он с трудом держался в седле, а по его лицу заметно, что ему сейчас докучает сильное недомогание.

— Всё в порядке, — низким звучным голосом ответил, он, — сейчас только вырвусь вперёд и вновь буду готов вас вести! — вдруг он остановил своего квина и тяжело задышал, сильно моргая глазами, — Ой, что-то мне не хорошо…

Немного отдышавшись, он снял большую, висящую у него на поясе, флягу, больше напоминающую тыкву, и принялся жадно пить содержимое. Через несколько секунд, вдоволь напившись, он сильно потряс головой, сопровождая это не очень приятными звуками своих губ, и убрал флягу назад, продолжая путь, но уже через мгновение ему опять стало нехорошо.

— Глор Всемогущий, — презрительно посмотрел на него Яи, —