Левенхет - Владимир Калашник

её испорчу, то всю оставшуюся жизнь прохожу одноруким. Заряда осколков хватает в среднем на полсвета, потом нужно подзаряжать. Благо магические потоки легко проходят сквозь протез и снимать его не требуется.

— Как ты умудрился лишиться руки? — поинтересовалась Шила.

— Извини, но не могу сказать. Ничего такого в этом нет, но всё-тот же Декарн взял с меня слово.

— Кстати, Фимало, — Марк повернулся к полусонному чародею, который к удивлению, не произнёс за вечер ни слова, — то заклинание, которое ты использовал на скале, когда взял под контроль солдата, что это было? Магия смерти?

— Нет, Марк, — вместо Фимы ответила Шила, — это сила Мирванов — клана Виктора и Фимало. Они могут брать под контроль любое существо, тем самым убивая его.

— Не совсем так, — отозвался чародей, — мы всего лишь создаём призрачное отражение нашего мозга и подселяем его в мозг противника через зрительный контакт. Всего-то нужно увидеть глаза жертвы. Таким образом, оба наших мозга становятся едиными, но преобладает само собой наш, после чего мы можем даже просматривать чужие воспоминания и управлять всеми двигательными процессами тела. Проблема в том, что мозг жертвы напрягается, особенно когда мы пытаемся достать далёкие воспоминая, из-за этого начинаются побочные эффекты в виде кровотечения из глаз и носа, из-за чего существо может умереть. Помимо этого, мы не можем проникнуть в разум любого, а только кого-то разумного. Необходимо, чтобы оба наших мозга являлись максимально похожими друг на друга, так что существо с примитивным разумом абсолютно для этого не подходит.

— Так вот как это всё работает! — Шила ударила кулаком по ладони, как будто узнала секрет, мучавший её много лет.

— Ничего себе сила, — задумчиво произнёс Марк, — немного жутковатая, но очень действенная. Вы прям как лики, можете убить любого на расстоянии, стоит только посмотреть на него, круто!

— Круто говоришь? — посмотрел на него Виктор, — Из-за этого, как ты говоришь «круто», весь клан был уничтожен по договорённости главных стран, двадцать пять лет назад. Я и Фима выжили только потому, что не жили вместе с остальными и не занимались наёмными убийствами и дворцовыми интригами. Ты когда-нибудь слышал такие слова как «к большой силе нужно относиться с большой серьёзностью»? Наш клан пренебрегал этим, и вот теперь мы на грани исчезновения.

— Я не знал, извини. Значит вас осталось всего двое?

— Четверо. Один сейчас на задании, как и мы, а другой, точнее другая, в гильдии. Кстати говоря, ты спутал наши способности с магией смерти, а сейчас я кое-что вспомнил! Вы двое, — он посмотрел на Марка и Шилу, — помните, когда я оказался на скале, то антийский чародей, там внизу, использовал заклинание, убившее целую толпу хадралов?

— Зелёное облако? — уточнил Марк, — Что-то такое припоминаю.

— Фима, я готов поклясться, что это было заклинание магии смерти, вот только не знаю какое. С мертвецами я сражался довольно мало.

— Быть не может, — оживился Фимало, — антийская армия знать не знает, что такое заклинания смерти, не говоря уже об использовании её с такой силой, что она убивает целую группу кочевников. Может ты ошибся?

— Не знаю. Заклинание смертоносное, чары холодного зелёного цвета. Этот чародей, всё не вылезает из головы, падла.

— Думаете, они не вернутся? — спросил Марк.

— Их осталось всего трое! — громко заговорил Бракас, — Если они такие идиоты, чтобы вновь прийти сюда и надеется на силу одного их мага, то считай, что они покойники. Кроме того, лысый ублюдок знает о способностях нашей синеглазки, так что своими заклинаниями он разве, что теперь может овощи в поле выращивать.

— Бракас прав, — подтвердил Виктор, — они потеряли фактор внезапности, их мало, и они узнали о нашем превосходстве, так, что думаю теперь от нас отстанут. Можно спать спокойно. Удивляет только то, что антийский штаб послал их за тобой далеко за пределы своей страны. Видимо их очень заинтересовали твои способности, обнаруженные чародеем. Фима, возьми на заметку тот факт, что лысый обладает неплохими способностями сенсора.

— Хватит с моего мозга информации на сегодня, — Фима тяжело поднялся с травы и пополз на четвереньках в палатку, — я спать, примерно через час появятся плакальщики.

— И то верно, — Бракас также отправился к палатке, — холодно здесь в одних-то портках. Эй, антиец, если на утро я встану и увижу, что мои шмотки сгорели, то голову тебе откручу!

— Мне-то за…

— Я предупредил!!! — крикнул Бракас и залез в их с Марком палатку.

Шила тоже пошла спать, и Марк с Виктором остались вдвоём сидеть напротив костра, изредка стреляющего яркими искрами. За всё их путешествие, Марк полюбил такие посиделки у костра, во время которых наёмники рассказывали много чего интересного о большой земле, о которой ещё в начале света Глора, он ничего и слушать не хотел. Тарм был прав, Марк всегда меняет свою точку зрения так, как ему удобно. Живя в Анте, он люто ненавидел всё, что связано с магией, но стоило ему только познать всю жестокость со стороны армии, и побывать в одном из магических городов, то сразу начал мыслить иначе. Никогда нельзя строить свои взгляды, основываясь на мнении и словах других, а в стране людей на данный момент больше половины населения ходят с одинаково вырезанным по шаблону сознанием, держа в голове все знания, почерпнутые из уст своих вождей. Рад ли он тому, что спустя много лет, у него наконец открылись глаза? Он не мог дать однозначного ответа, наверное, из-за того, что где-то в глубине души скучает по своей прошлой жизни, хоть она и была однотипная и опасная. Скучал по беседам со старым Йорлом, по выходкам, которые они вытворяли с Тармом, после чего прятались от дедушки и родителей друга. Скучал по работе на ферме, по овощам, которые выращивал и собирал собственными усилиями. Марк уже тогда понимал, что рано или поздно эта жизнь закончится, его обнаружат и расстреляют и никакие разговоры о верности своей стране не помогут. Так рад ли он, что у него открылись глаза на истинное положение дел? Марк запутался.

— Как я понял, ты всё-таки сумел использовать два заклинания одновременно, — спустя несколько минут молчания, спросил Виктор, — тот горящий антиец, твоя работа?

— Да, — тихо ответил Марк, — хоть ненадолго, но сумел использовать усиленный огонь. Я стараюсь об этом не думать.

— Это ведь первый кого ты убил?

— Да… первый.

— Что чувствуешь?

— Как-то гадко. Я убил человека, но в то же время понимаю, что он бы не задумываясь убил меня. Всё-равно не по себе.

— Впервые я убил в шесть лет, — Виктор говорил с горечью в голосе, — разум ребёнка не